Через некоторое время путники достигли первой вехи на своем бездорожном пути. Печальная и страшная картина! Среди песков возвышалась груда посеревших овечьих и лошадиных костей. Казалось кто-то нарочно сложил их в кучу — на самом деле их сдуло сюда ветрами. Полая вода, сбегая с гор, навалила на кости тяжелые камни.

Лет пятьдесят назад несколько хозяев купили на юге овец и гнали их к себе на север через пустыню. Дело было поздней осенью. Внезапно налетевшая снежная метель похоронила их вместе со стадом. С тех пор многие крестьяне, совершая тот же путь, обходили это жуткое место.

Перед путниками расстилалась желтая пустыня. На горизонте белели ледники. Песок был настолько рыхлый, что пони поднимали густую пыль; люди принуждены были поднять воротники и закрывать глаза; дышать было трудно. Когда песчаная полоса сменялась полосой лавы, они открывали глаза и переводили дух. И люди и пони покрылись густым налетом желтой пыли. Солнце было задернуто пыльной завесой и казалось желтовато-красным. На зубах хрустела пыль, пони давно мучила жажда, но они знали, что до водопоя еще далеко.

К концу светлой северной ночи, после шестнадцатичасового переезда пустыня оказалась наконец позади, и караван благополучно спустился в небольшую долину, покрытую зеленой травой. Усталые головы тотчас же наклонились над землей, и животные жадно начали щипать траву.

В первой же усадьбе, которая попалась им на пути, туристы остановились на несколько дней отдохнуть. Сигурд провел там весь день и остался на ночь. До рассвета он отправился в обратный путь. Сигурду эти места были хорошо знакомы. Он не раз навещал там своих родных. Это была его родина. Он был еще ребенком, когда отец его переселился на юг в Бильдаберг. Маленький Сигурд с отцом, матерью, сестрами, братьями и работниками совершил верхом тяжелый переход через пустыню.

Когда Сигурду впоследствии приходилось совершать поездки в эти края, он всегда брал с собой кого-нибудь из работников. На этот раз он был один. Полагаться приходилось на одну Вьюгу. На последнем водопое он обхватил обеими руками ее морду и лаская шепнул ей: «Домой, домой!» Но Вьюга и сама это понимала и нетерпеливо рыла копытом.

Когда солнце появилось из-за облаков, он достиг пустыни. К счастью для него за ночь подморозило, и песчаная поверхность стала твердой. Ветер был попутный. Вьюга бежала бодро — то крупной рысью, то галопом. Ее манили белые вершины гор на горизонте.

Спустя несколько часов Сигурд заметил, что погода меняется. Воздух становился все мягче и теплее. Около полудня ветер совсем улегся. Камни стали влажными. Беспокойство овладело и пони и всадником. Вьюга уловила тревогу хозяина по движениям его рук, дергавших повод, и напрягла все силы.

Но почему хозяин так погонял ее? Ведь пока ему нельзя жаловаться — она бежит хорошо. Хозяин все реже дает ей передохнуть, и отдых становится все короче. Вьюга тоже заметила перемену погоды и догадалась, что будет дождь.

Настал вечер. Потянуло холодом. Сигурд повернулся в седле и увидел то, чего он больше всего боялся: серое облако тумана ползло за ним. Становилось темно. Приметы на пути, по которому Вьюга ездила не больше раза в год, уже давно были плохо видны. Она пристально смотрела на них и все ускоряла бег.

У Сигурда холодная дрожь пробегала по спине. Он подгонял Вьюгу кнутом, чего почти никогда не делал. Сначала он щелкал кнутом по воздуху, потом ударил ее по бедрам. Она бросилась вперед, дико фыркая и негодуя.

Ветер так и свистит в ушах Сигурда, несмотря на то, что воздух неподвижен… Он пригибается к седлу, крепко прижимаясь к пони.

Тяжелой темной массой движется за ними туман — безмолвный зловещий всадник. Изредка сеется мелкий дождик. Сигурд понимает, какая ему грозит опасность. Гор впереди уже не видно. Становится холодно. Если бы он был не один, ему нечего было бы тревожиться. Сигурду не раз приходилось попадать в туман. Люди растягиваются длинной цепью и перекликаются, и задний до тех пор остается у последней вехи, пока передний не найдет следующую.

Но еще страшнее тумана надвигающаяся ночь. С ее наступлением никакое передвижение невозможно. Необходимо во что бы то ни стало добраться до конца пустыни. Два часа прошло с тех пор, как они отдыхали в последний раз. Вьюге надо было бы передохнуть, но ничего не поделаешь. И Сигурд погоняет ее, уверенный, что его спасение зависит только от выносливости пони. Он знает, что туман только здесь, наверху, что ему нужно лишь добраться до спуска с плато, а там можно двигаться потихоньку от кормежки до кормежки. На песке еще видны следы копыт, но последняя часть пустыни покрыта жесткой лавой.

Туман непроницаемой завесой опустился перед глазами пони и всадника. Сигурд все чаще погоняет Вьюгу. Кнут он потерял, но он бьет ее рукой по шее и дергает поводья. И Вьюга бешено мчится вперед. Край плато был близок. Они не сбились с пути. Из тумана одна за другой начинают появляться вехи. Вот и последняя — груда костей. Сигурд с содроганием думает о том, как погиб караван. Вскоре Сигурд замечает камень, под который он положил бумагу. В восемь часов преодолели они бешеным галопом страшную пустыню!.. Спустившись в долину, Сигурд спрыгнул на землю и за поводья довел измученную Вьюгу до ближайшей травы. Вьюга стояла среди свежего зеленого болота и тяжело дышала. Ноздри раздувались, глаза налились кровью. Ноги у нее болели, колени дрожали, суставы были точно налиты свинцом. Темная завеса опускалась перед глазами. Она упала на землю как подкошенная и заснула, как только Сигурд снял с нее седло.

Сигурд опустился рядом с Вьюгой на камень. До дому было еще далеко. Что делать, если пони откажется итти дальше? Туман стал еще гуще. Внизу, в долине шел сильный дождь. Вдруг Сигурд вспомнил, что в усадьбе по ту сторону пустыни ему дали на дорогу немного провизии, между прочим бутылку свежего молока. Он вытащил бутылку из-за пазухи. Затем принес в клеенчатой шапке воды из ближайшего ручья. Обмыв морду Вьюги и освежив ей шею, он протянул ей шапку с оставшейся водой. Она открыла глаза и потянула воздух, потом к невыразимой радости хозяина прильнула пересохшими губами к воде.

Сигурд опорожнил в шапку всю бутылку молока, и полумертвое от усталости животное втянуло в себя живительную влагу до последней капли. Потом он сел на камень и, поедая черный хлеб с куском копченой баранины, глядел на Вьюгу. Они были одни во тьме и тумане — пони и человек, — и над их головой не было никакой защиты от непогоды. Сигурд часто вставал, хлопал и гладил Вьюгу по шее. Понемногу силы вернулись к ней, и она начала лежа щипать траву. Звук пережевываемой травы наполнил сердце Сигурда радостью и надеждой. Подложив седло под голову, а мешок из-под провизии под бок, он лег на землю и заснул.

Когда он проснулся среди ночи, туман уже исчез, дул холодный ветер, на небе сияли звезды, а у края болота паслась Вьюга. В светлевшем воздухе снежные вершины призрачно возникали из тумана. Сигурд разглядел следы, проложенные несколько дней назад. Когда утреннее солнце отогрело его застывшие члены, он оседлал Вьюгу и отправился в дальнейший путь, ведя ее в поводу.

Наконец они достигли широкой реки. Сигурд не без тревоги стал думать о переправе. Одолеет ли Вьюга силу течения после вчерашней усталости? И в каком месте они переправлялись через реку с туристами? Он направился по берегу и нашел, как ему показалось, место их прежней переправы. Но Вьюга не захотела итти в воду. Чутье говорило ей, что они пересекали реку не здесь. Сигурд приписал нерешимость Вьюги ее усталости и заставил ее итти в воду.

Не успела она отойти несколько шагов от берега, как течение подхватило ее. Тогда, не слушаясь повода, она круто повернула и вышла обратно на берег. Сигурд должен был признать свою ошибку. Проехав еще немного вдоль берега, он, очутился у настоящей переправы, где Вьюга вошла в воду спокойно, не ожидая, чтобы ее подгоняли.