Иванчук стал стучать кулаком в дверь.

И вдруг… где-то внутри дома тихо хлопнула дверь. Раздались легкие шаги. Ближе, ближе… и за стеклянной дверыо показалась дочь смотрителя.

— Кто здесь? — тревожно спросила она.

— Лидочка! — вскрикнул дрожавший от волнения Иванчук.

Слепая поспешно повернула в замке ключ и впустила в сени отца.

— Папа!.. Папочка!.. — бессвязно лепетала она, обнимая отца и прижимаясь к нему. Слезы показались на ее глазах.

— Красные здесь? — спросил Иванчук, озираясь кругом.

— Нет. Они сюда не приходили.

— А собаки? Что значат эти мертвые собаки во дворе? Лидочка, да что у вас тут случилось?

Девушка плакала. Она не могла вымолвить больше ни слова. Отец молча смотрел на нее и гладил дочь по курчавой голове.

— Коля!.. — раздался пронзительный крик Марьи Ивановны, показавшейся в дверях.

Мгновение — и смотрительша уже сжимала в объятиях мужа.

Утренняя прохлада сменилась дневным зноем. Давно уже над маяком и степью парили чернокрылые орлы, а смотритель, Марья Ивановна и Лида все еще сидели в столовой и никак не могли наговориться.

— Я все-таки не понимаю, — говорил Иванчук, обращаясь к дочери. — Как же ты могла уцелеть? Ведь ты говоришь, что сорвалась со стены и упала… Расскажи же мне теперь толком, как это все случилось.

— Да, папа, я сорвалась… и если б я упала не доходя этого места или же перейдя его, я конечно погибла бы, но это произошло как раз у самого угла стены. Знаешь, там, где стоит сарайчик. И к счастью я свалилась как раз на самый край его крыши. Я так волновалась, что совсем забыла про этот сарайчик. Кажется в ту минуту я лишилась чувств.

— О, это было ужасно! — прервала дочь Марья Ивановна. — Ты не можешь представить, в какое неистовство пришли собаки во дворе, когда Лида упала на крышу! Что только они ни проделывали, чтобы достать до нее!.. Было уже темно, и я не могла как следует рассмотреть того, что делалось на крыше. Я видела только, что Лида не двигается. Я подумала, что все кончено, и чуть не бросилась во двор к Лиде, но Магометка силой удержал меня…

— И хорошо сделал! — сказала Лида.

— Ну, а дальше… дальше! — нетерпеливо перебил Иванчук.

— Я пришла в себя, — продолжала девушка, — и поняла, что лежу на крыше сарайчика. Собаки так и не тронули меня, и я немного успокоилась. Я подобрала на крыше винтовку и патронташ, снова влезла на стену и благополучно добралась по ней до башни. Тут мама разорвала свой фартук, связала его обрывки и спустила с балкона ко мне на стену длинный жгут. Я привязала к этому жгуту винтовку и патронташ. Магометка поднял. Потом втянул меня на балкон.

— Ну, я не знал, что ты у меня такая отчаянная! — с гордостью сказал смотритель, ласково глядя на дочь.

Лида вспыхнула и улыбнулась счастливой улыбкой.

— Но до чего озверел Магометка, когда он взял в руки винтовку! — сказала Марья Ивановна. — Он спустился вниз, открыл дверь и давай палить! Уж и палил он! Уж и ругался на собак! А собаки — они сперва точно не понимали, что происходит, но когда две-три раненых с визгом завертелись по двору, остальные бросились за ворота. Магометка выскочил за ними в степь и там еще стрелял им вслед. Потом вернулся и стал избивать прикладом уже подстреленных собак… Когда все было кончено, я промыла Магометке раны и хорошенько перевязала их.

— Но почему же Магометка зажег фонарь? — спросил Иванчук,

— Папа… папочка, не брани его за это!.. Это я ему приказала… — тихонько сказала Лида, опуская голову.

— Ты?!. Это ты приказала?!. Но ведь ты же знала…

— Да, папочка, я все знала… и приказала… Когда собак прогнали и мама ушла в дом, мы с Магометкой остались одни во дворе, и я сказала ему: «Зажги свет на башне».

— А он?.. Что он тебе ответил на это?

— Он сказал, что этого сделать нельзя, потому что есть приказание от белых, чтобы свет не зажигать. Тогда я ему объявила, что есть другое приказание… от красных и что на этом приказании ты расписался.

— Ну и что же Магометка?..

— Он сказал, что ты будешь сердиться и бранить его, а тогда я спросила, приказывал ли ты, уезжая с маяка, чтобы огня не зажигали. Магометка ответил, что уезжая ты вообще ничего не приказал. Тогда я сказала: «Раз папа тебе ничего не приказал, то я приказываю тебе зажечь фонарь»…

— Зачем ты это сделала?

— Мне казалось… мне казалось, что так будет лучше…

— Почему?

— Потому что… — девушка запнулась. — Потому что мне не хотелось, чтобы ты обманывал… И потом… потом…

Ну что потом? Говори!

Лида потупилась. Иванчук вопросительно взглянул на жену. Он собирался еще что-то спросить, но в это время со двора раздался громкий стук в запертые ворота.

Смотритель и Марья Ивановна высунулись в окно. Они увидели, как Магометка подбежал к воротам, и слышали, как он окликнул кого-то. Вслед за этим киргиз распахнул ворота, и во двор вошли несколько матросов с винтовками за плечами. Иванчук сразу же узнал среди пришедших вчерашнего посетителя, вручившего ему секретное предписание красных.

Через минуту человек в серой куртке уже стоял перед Иванчуком.

— Сегодня ночью город взят красными войсками, — говорил он. — Белые повсюду сломлены и сломлены окончательно. Начальник штаба просил меня передать вам благодарность… — При этих словах Иванчук опустил голову. — Я привел сюда несколько товарищей, — продолжал моряк, — они временно должны быть расквартированы на вашем маяке, покуда в округе не установится полное спокойствие.

Он улыбнулся и, помолчав немного, продолжал:

— Скажите, однако, товарищ, что у вас такое произошло? Почему вчера вечером вы так поздно зажгли свет? Белые что ли помешали вам сделать это во-время? Мы было уже не на шутку стали беспокоиться и признаться подумали, что вы обманули нас… Впрочем, наши сомнения рассеялись, лишь только вы зажгли огонь.

— Я не зажигал света! — твердо ответил смотритель. — Вот кто распорядился вчера вместо меня.

Он указал на свою дочь. Марья Ивановна бросила на мужа тревожный взгляд.

— Да, — продолжал Иванчук, — если вчера вы одержали победу, то только благодаря моей дочери. Я же тут ни при чем!

Спокойно глядя в глаза незнакомцу, Иванчук рассказал все без утайки и о вчерашних событиях и о своих сомнениях.

Иванчук говорил просто и необыкновенно искренно. Человек в серой куртке серьезно и внимательно выслушал его. Потом он начал расспрашивать Иванчука о его уединенной жизни вдали от людей и событий. Видимо он старался понять смотрителя…

Был 1928 год. Я путешествовал по Каспию, командированный туда редакцией «Следопыта». Большой пароход старинной конструкции, с желтой трубой, нелепо примостившейся где-то на корме, отвозил меня к восточным азиатским берегам. Был солнечный день. Я стоял на палубе и беседовал с капитаном — старым морским волком с седеющими усами. Мимо нас по палубе лениво прогуливались скучающие пассажиры.

— Скажите, — спросил я капитана, — кто эта красивая молодая женщина в скромном белом платье?

— Которая?

— Вон та, с биноклем, что держит за руку бойкого мальчугана в шапочке с надписью «Марат». Я сегодня утром видел, что вы разговаривали с ней и с ее мужем.

— О, это весьма интересная женщина! — ответил капитан. — Лидия Николаевна Карина — исключительная личность. Мы все глубоко уважаем ее… Этой женщине мы обязаны многим.

— Вы заинтересовали меня, капитан. Расскажите мне про нее.

Не заставляя себя упрашивать, капитан в общих чертах рассказал мне историю о слепой девушке на маяке, способствовавшей победе Красного флота в гражданскую войну.