Детская площадка
Детская площадка
Гена запихнул грязное бельё в стиральную машину и включил её. Через пять минут вспомнил, сплюнул с досады и экстренно остановил машину: бельё надо разделять на цветное и белое. А он об этом постоянно забывает.
Три месяца назад жена сделала ему подарок на 23 февраля: подала на развод и укатила в Германию на постоянное место жительство. И где она только нашла этого немца? Жена назвала Гену неудачником и оставила одного с шестилетней дочерью.
Гена подошёл к окну. Сквозь зелень тополей с пятого этажа просматривалась жёлто-красно-синяя детская площадка. Скоро Анжела, его дочь, проснётся, и они пойдут туда.
О будущем Геннадий думал со страхом. Дочка же растёт. Был бы парень – ещё ладно. Но девочка? Ей уже требуются платьица, трусики и прочее и это его приводит в ужас. А дальше потребуются больше: лифчики, женские прокладки. Как прокладки ему, мужику, покупать? А, в прочем, что тут такого? Туалетную бумагу же покупаем. Ладно, это сейчас страшно. Разберётся потихоньку во всех этих женских штучках.
На детской площадке в песочнице возился приятель дочери шестилетний Сёма. Его не было, наверное, недели полторы, и вот он опять появился. Приводила его обычно опрятная седенькая бабушка Таисия Кузьминична, а теперь вместо неё симпатичная шатенка лет двадцати шести – тридцати, мама Сёмы. Гена ей кивнул, здороваясь, и спросил:
- А где Таисия Кузьминична?
- Мама в больнице.
- Что с ней?
- Перелом тазобедренного сустава.
- Ооо, - сочувственно протянул Гена.
- Да, - сказала шатенка, - неудачно упала,скоро выпишут, но ходить с Сёмушкой она больше не сможет.
- Печально. А как вас зовут?
- Люба. Любовь Орлова.
- Ооо, - в очередной раз, но уважительно-восхищённо протянул Гена.
- Это по мужу, - улыбнулась Люба, - моя девичья фамилия Иванова.
- А я - Гена. Геннадий Рассказов – два «Н» и два «С». Так меня в школе дразнили.
Люба вежливо улыбнулась.
Он сел на один край скамейки, она – на другой. Больше они в этот день почти не разговаривали.
На следующий день, в понедельник, Гена, забрав дочку из детского сада, опять встретил Любу и Сёму на детской площадке. Улыбнулись друг другу, как старые знакомые, но говорить было по-прежнему не о чём. И так продолжалось до четверга, пока он не задержался на работе и пришёл с дочерью на детскую площадку позже, чем обычно.
- Что-то вы сегодня поздно, Гена?
- Да работа такая, не предсказуемая.
- Кем вы работаете?
- С компьютерами я работаю. Программы устанавливаю и чиню тоже, как программы, так и само железо.
- Много зарабатываете?
- Нет. Нас таких много. Люба, давайте на «ты». Мне тридцать лет, а вам, наверное, много меньше?
- Мне двадцать восемь, - кокетливо улыбнулась Люба. – А где ваша, ой, твоя жена, Гена?
- В Германии.
- На отдыхе?
- На постоянном месте жительства. Бросила она нас с Анжелой и укатила со своим …хм… да. В общем, бросила.
- Бросила ребёнка ради мужчины? – ужаснулась Люба.
- Так он не просто мужчина, он обеспеченный мужчина. А ребёнка она другого родит. Дело не хитрое.
- Всё равно, как-то…
- А ты где работаешь, Люба, - перевёл Геннадий разговор с неприятной для него темы, на другую.
- Сейчас нигде.
- Почему?
- Муж не разрешает. Ревнивый он у меня. Говорит: «Нечего тебе туда ходить. Будут там тебя мужики по столам раскладывать».
- Что делать? – не понял Гена.
- По столам раскладывать, - смущённо повторила Люба.
- Какая богатая сексуальная фантазия у твоего мужа, – с сарказмом произнёс Гена. - Как он себе это представляет? На работе, вообще-то, работают. Он сам-то кем трудиться?
- Водителем. Американцев каких-то возит по городу, он английский язык знает хорошо, по самоучителю выучил, - похвасталась Люба.
- А... На приличной машине, наверное?
- BMW представительского класса.
- А… Так у него больше возможностей кого-то на заднем сидении разложить.
Люба кивнула, соглашаясь, и смущённо отвернулась в сторону. Гена понял, что бестактно задел больную, наверное, для неё тему.
Наступило неловкое молчание.
Молчание прервать не удалось. На площадке появился мужчина, лет тридцати, черноволосый, симпатичный, примерно одного роста с Геной, то есть примерно где-то около метра восьмидесяти. Он уверенно подошёл к Любе, покосился подозрительно на Гену и сел рядом.
- Гуляете? – задал глупый вопрос.
- Ты что-то рано сегодня, Валера?
- А ты не ожидала? У вас тут что-то намечалось?
Он указал головой на Гену.
- Да что ты такое говоришь, Валера?
- Ладно, пойдём домой. Там любимая тёща вас ждёт.
- Сёма, - позвала Люба, - пойдём домой, папа пришёл.
- Мама, я ещё немного поиграю, - жалостливо протянул Сёма.
- Нет, Семён, домой, - твёрдо сказала Люба.
И они ушли, Любовь даже не попрощалась с Геной, как будто его не знала.
Анжела подошла к папе.
- А всё-таки Сёмке хорошо, у него мама есть. А нас мама бросила, - вздохнула девочка, - потому, что мы плохие.
- Почему это мы плохие, дочь? – удивился Геннадий. – Мы хорошие.
- Мама плохая?
- Нет, мама у нас хорошая, просто ей лучше там, где она сейчас.
- Это далеко?
- Далеко. Вот она там устроиться, и приедет за тобой.
- А ты?
- А я здесь останусь.
- А я не поеду, - сказала Анжела решительно.
- Это почему?
- А мы себе другую маму найдём. Вон Сёмину маму, она хорошая.
- Так у неё муж есть.
- Ну и что? У мамы тоже был.
В пятницу Люба пришла на детскую площадку вся на нервах, дёрганная, в серых глазах - тоска.
- Что-то случилось? - спросил Гена.
- Нет ещё.
- Тогда что?
- Сегодня пятница.
- И что?
- День шофёра. Они всю неделю ездили, нервы напрягали, в пятницу надо расслабиться, стресс снять. Хотя, мой каждый день стресс четвертинкой снимает.
- А как же на маршрут выходит? Там не проверяют?
- Проверяют. Гвоздикой зажёвывает. Да он у меня с рулём родился, шофёр от Бога. Хоть пьяный, хоть трезвый, хоть с закрытыми глазами – приедет куда угодно и без аварий.
- Вон, какой орёл! Что ж он у тебя тогда такой ревнивый? Обычно ревнуют неуверенные в себе люди. А он у тебя красивый, бабам, наверное, нравиться.
- Наверное, - как-то с внутренней болью сказала Люба.
- Есть подозрения?
- Есть. Мы жить с ним перестали как муж с женой. Он мной как бы брезгует. А недавно, стирая бельё, я от его трусов почувствовала отвратительный запах, - она помолчала, подбирая слово, но не подобрала и сказала смущённо: - запах влагалища чужой женщины.
- Отвратительный?
- Для мужчины он, может быть, и приятный, а для женщины он отвратительный.
- Может быть, показалось?
- Может быть, но позавчера опять тот же запах.
- Да, печально. У него был повод тебя ревновать?
- Я ему досталась не девочкой, - пряча глаза, сказала Люба.
Гена хмыкнул:
- Не ты первая.
- Валера у меня деревенский, у него другие представления. Был у меня один. Мы с ним со школы дружили. Дружили, дружили, жениться обещал, а как дошло до этого, ну, ты понимаешь?
- Понимаю.
- Девственность-то он мне нарушил, да у него дальше ничего не получилось. Он обвинил во всём меня, обиделся, убежал и с тех пор обходил меня стороной. А в чём я виновата, я не понимаю.
- В том, что связалась с уродом и тряпкой.
- Нет, он так мальчик красивый.
Гена посмотрел на неё удивлённо и улыбнулся. А Люба думала о чём-то своём.
- Так кто у меня был первый? Мой школьный товарищ или Валера?
- Сложно сказать. Но тут тот случай, когда важно не что мы думаем, а что о нас думают.
Люба молча вздохнула.
- Ладно, Любаша, не расстраивайся, всё обойдётся. Не зверь же он у тебя?
- Вот то-то и оно, что зверь.
- Он тебя, что? Бьёт?
- Бьёт, - вздохнула Люба. – И мама ногу сломала из-за него. Он налетел на меня с кулаками, мама бросилась меня защищать, да упала и сломала бедро. Теперь она ходить больше не сможет.
На глазах появились не прошеные слёзы, Любовь их смахнула. Гена обнял её нежно, жалея. Она повела плечами:
- Не надо.
Люба и Сёма появились на детской площадке через полторы недели.
- Не обошлось? – толи спросил, толи сказал утвердительно Геннадий.
- Нет, - тряхнула волосами Люба. – Но здесь, наверное, сама виновата.
- Это как это?
- Валера пришёл пьяный с бутылкой водки, выпил её почти всю и примотался, как пьяный до радио: «Давай в карты сыграем». Ну и я выиграла.
- И он обиделся?
- У меня математический склад ума, я часто выигрываю, он привык. Нет, тут другое. Он кинул мне две последних карты – туза и короля бубей, а я их козырями покрыла, крестями, шестёркой и семёркой.
- И что?
- Да я возьми и скажи: « Бубья – крести, дураки на месте!»
- И что?
- Ничего. В глаз получила. Я заплакала, это его ещё больше разозлило, он бить начал. Я вырвалась, побежала, он меня нагнал в коридоре, сбил с ног, я упала лицом вниз, а он на меня сверху сел и стал бить кулаками по затылку.
Люба осторожно, сквозь волосы пощупала свой затылок.
- Болит ещё, - сообщила.
Гена осторожно обнял её, Люба заплакала:
- Я не могу так больше. Мать орала, Сёмка плакал, а ему всё равно было. Он встал и спать пошёл, как ни в чём, ни бывало, а утром сказал, что ничего не помнит и это я всё придумала. Потом, правда, извинялся, на коленях ползал, и секс у нас в эту ночь был такой хороший. А наследующий день опять всё сначала! Что мне делать? Устала я.
Он прижал её к себе, она не сопротивлялась.
- Уйди ты от него.
- Куда?
- Не знаю. А, с другой стороны: чего тебе уходить из своей квартиры. Пусть он уходит. Ему, наверное, не куда?
- Есть. У него квартира в соседнем районе, мы сдаём её.
- О, какой он у тебя!
- Вятские – ребята хватские. Он у меня оттуда, из-под Кирова.
- Так тем более. Что ты его терпишь? Гони его.
- А жить я на что буду?
- Так работу давно бы нашла.
- Он меня не пустит.
- Так сначала выгони, а потом найди.
- Ой, не знаю, что мне делать.
- Ну, тогда я тоже не знаю.
Гена снял руку с её плеча и оглянулся, показывая на дом сзади себя:
- Вот мой подъезд, пятый этаж, последний. Вон моя квартира, балкон видишь? Слева от подъезда?
- Вижу.
- Если сильно припекать начнёт – приходите с Сёмой. Две комнаты, как-нибудь разместимся.