— Не все должно меняться, Люси. Иногда, люди вполне довольны теми вещами, которые были раньше. Жизнь просто останавливается на своем пути и на какое-то время заставляет их забыть о том, кто они есть, — говорит мне тихо Фишер. — Мой отец, и некоторые из этих людей, которые приезжают сюда, не замечают тех вещей, которые действительно важны в жизни, но ты никогда не изменяла себе в этом. Поэтому могу сказать, что именно ты имеешь большую ценность на этом острове, за которую стоит бороться. Ты не сможешь перестать бороться, Люси. Ты никогда не сможешь перестать бороться за то, что любишь и во что веришь.

Я утираю слезы, мы выходим на улицу, и я стараюсь не думать, что он явно говорил о гостинице, не обо мне.

Перед тем как нам расстаться, он лезет в карман и протягивает мне несколько сложенных листков бумаги. Я хочу отказаться, хочу просто уйти, сказав ему перестать затягивать меня в прошлое, но я не могу. Я молча без слов беру их, сажусь на свой гольф-кар и устраиваю такие гонки до гостиницы, выжимая из последних сил, все на что способна эта машинка, запираюсь в своей комнате, прочитываю листы, исписанные его почерком, нашей истории, рыдая над ними даже больше, чем я знакомилась с отзывами посетителей в городском центре.

Из журнала Фишера средней школы

22 июня 2002

Звук волн, накатывающих на пляж в нескольких сотнях ярдов от нас, и Люси такая мягкая, с придыханием стонет, пока я медленно вхожу внутрь нее.

Она охает от боли, и я немедленно останавливаюсь, откинув голову назад, чтобы взглянуть ей в глаза.

— Прости! Черт, мне так жаль. Я не хотел причинить тебе боль.

Люси улыбается, и я вижу, как поблескивают слезы в ее глазах при свете Луны, которая светит высоко над нами. Она нежно запускает пальцы в мои волосы, проводя по ним снова и снова, и оборачивая ноги вокруг моих бедер, притягивая меня к себе.

— Я в порядке, Фишер. Клянусь, я в порядке, просто не останавливайся.

Она выгибается вверх, прижимая губы к моим, и у меня нет другого выбора, как продолжать двигаться вперед внутри нее. Я стараюсь производить движения, как можно медленнее, несмотря на то, что это убивает меня. Она чувствуется настолько невероятной, находясь в моих объятиях, что я хочу потопить себя внутри нее, как можно глубже, чтобы облегчить боль, которая возникает в моих чертовых яйцах.

Мой язык медленно проскальзывает в ее рот, в таком же темпе, как и мой член внутри нее, и она сразу же реагирует, прижимая свои бедра ближе.

Мы официально встречаемся чуть больше семи месяцев, и я ей много раз говорил, что меня вполне устраивает то, что есть и я не хочу большего. Впервые с пятнадцатилетнего возраста, как я лишился своей девственности, мне не нужен секс, чтобы доказать что-то девушке, но Люси настаивала на нем и говорила, что уже готова. Я не собираюсь лгать сам себе – я действительно хотел заняться с ней сексом с того раза, как впервые поцеловал ее, но я также хотел сделать это событие для нее удивительным, заставив воспарить ее в небеса. В теории, было бы совсем неплохо, если бы все произошло спонтанно, но дело касалось ее девственности. И мне хотелось, чтобы для нее это было чем-то особенным, романтичным, и я сделал все, на что был способен. В центре в форме сердечек я установил зажженные свечи, создав сердце, я расстелил несколько одеял на песке, на которых мы могли лежать. Это не было похоже на кровать, но было лучшим, что мне удалось придумать, если учесть, что до сих пор мы оба жили дома – она с родителями, я с дедом, поэтому найти место для уединения нам было довольно-таки сложно.

Я привез ее сюда к основанию маяка, где впервые понял, что влюбился в нее, и это место стало для меня еще более особенным.

— Я люблю тебя, Люси. Я так люблю тебя, — шепчу я ей на ухо в тот момент, когда мы двигаемся, покачиваясь друг против друга. Я набросил на нас одеяло, пытаясь защитить нас обоих от посторонних глаз, если кто-то вдруг решит отправиться на незапланированную прогулку к маяку.

Ее ноги обвиваются еще сильнее вокруг моих бедер, и она тянется ко мне еще ближе, притягивая еще глубже, сжимая свои мышцы вокруг меня. Я хочу, чтобы это продолжалось как можно дольше, хотя я не в состоянии уже терпеть. Чувствую, как мой оргазм взмывает вверх, и я всячески стараюсь остановить его, но тихий звук вздоха Люси и ее теплое дыхание на моем ухе делают это невозможным. Я стараюсь быть мягким и нежным с ней, насколько это вообще возможно для меня, но я хочу показать, как много она для меня значит.

Руки Люси пробегаются вниз по моей спине, сжимая мою задницу, призывая продолжать, и я полностью потерян внутри нее. Она испытала два оргазма, которые я доставил ей своими руками и ртом, убеждаясь, что она достаточно готова для меня, погружаясь в нее все глубже – я уже не чувствую нечего, я просто выливаюсь в нее. Я знаю, что ей больно, но я старался сделать все, что могу, чтобы облегчить ее страдания.

Она шепчет, как сильно она меня любит и как хорошо ей ощущать меня внутри себя, и я думаю, что это точно пришел мой конец. Ее мягкий воркующий голос, говорящий что-то мне на ухо, с такой силой толкает меня через край, что я со стоном произношу ее имя, уткнувшись в ее шею, и кончаю.

Отдышавшись в течение нескольких секунд, я медленно скатываюсь с нее и выбрасываю презерватив в полиэтиленовый пакет для покупок с пачкой презервативов, которую купил сегодня. Притянув ее к себе поближе, мы поворачиваемся на бок друг к другу и натягиваем на себя одеяло. Мы смотрим на Атлантический океан, Маяк мерцая подает свои сигналы, отражающиеся на поверхности водной глади каждые пару секунд.

— Я обещаю, что в следующий раз я постараюсь продержаться дольше, чем тридцать секунд. Господи, ты, наверное, думаешь, что это я потерял невинность, — смущенно смеюсь я.

Я чувствую, как ее тело подрагивает от смеха, когда она смеется вместе со мной.

— Я сказала тебе, Фишер, все нормально. Это было прекрасно, абсолютно прекрасно.

Я крепче притягиваю ее к себе, обхватив вокруг талии, и она обхватывает мои руки.

— Ты испугался? — шепотом спрашивает она после нескольких минут тишины.

— Не то чтобы испугался, скорее больше нервничал, — признаюсь я.

Завтра я отправляюсь на двенадцать недель в учебный лагерь для новобранцев в Пэррис-Айленд, Южная Каролина. Это не так уж далеко от Фишер Айленда, но я все равно не смогу вернуться домой раньше и увидеть Люси в течение трех месяцев. Оставить ее сейчас пугает меня больше всего, нежели облажаться в морской пехоте.

— Я знаю, что говорила тебе уже сто раз, но я так горжусь тобой, Фишер. Я горжусь, что ты собираешься сделать, в то, что ты веришь и совершенно не важно, что хочет твой отец. Я буду очень сильно скучать по тебе, но я знаю, что ты сделаешь все классно, и вернешься сюда, прежде чем я это узнаю.

Я не знаю, почему мне так повезло, я никак не могу понять, почему Люси решила дать мне шанс, зная мою репутацию, которая имеется в течение всех этих лет, но я не собираюсь облажаться перед ней. Мои друзья устроили мне дерьмовый нон-стоп с тех пор, как я с Люси стал проводить все больше и больше времени вместе, наконец, заставив ее признать, что мы стали парой. Бобби, пожалуй, единственный, кто не ругал меня. Возможно из-за того, что он решил узнать ее получше, в отличие от остальных друзей в школе. Ему действительно понравилась Люси, и он считает ее своей младшей сестрой, наверное, поэтому он не считает зазорным посылать и осаживать девушек, когда они отпускают свои ехидные замечания по поводу моего поведения, когда видят нас вместе. Этим сучкам просто повезло, что они никогда не говорили мне в лицо те вещи, о которых пытаются судачить за нашей спиной. Мне кажется, что Бобби просто видит, насколько мне хорошо с Люси. Она делает мои поединки с отцом более сносными, и главное мне теперь хочется быстрее вернуться обратно на этот остров, чтобы просто побыть с ней. Она заставила ценить мою родину, потому что этот остров — мой дом.