Чезаре пришёл в себя в коридоре. Он как раз обнаружил, что идёт прямо к себе в кабинет, размышляя только о том, какой должна быть брошюра, освещающая данное событие. И ведь назначили даже дату: 28 апреля 2018. Через шесть дней. Здесь, в Ватикане, в полдень. Соответственно, Чезаре следовало закончить свою работу по подготовке брошюр и плакатов, самое позднее, к завтрашнему полудню. Времени чуть больше суток, а ведь у него ещё так много дел.

Войдя в свой кабинет, Чезаре закрыл за собой дверь и запер на два оборота. Затем уселся на стул и обхватил голову руками. 'Устроить новое Пришествие'! Кто здесь сошел с ума — он, они или само мироздание? Новость казалась невероятной, но тем не менее, все говорило о том, что так оно и было.

Кое‑как успокоившись, он откинулся на спинку, потер виски и начал готовить требуемые брошюры и плакаты. Он не особенно вдумывался в то, что делал: с его точки зрения, любой нормальный человек, прочитав в какой‑нибудь брошюре о том, что ватиканские чудотворцы собираются вызвать Бога, счел бы это либо глупой шуткой, либо надувательством. Так что и смысла вкладывать душу в эту часть работы не было: брошюры и плакаты будут такими, что не придерешься, но не более того. Лучше подумать о том, как использовать ситуацию к своей выгоде… И на всякий случай — об искуплении грехов.

Ведь он привык учитывать все варианты.

Вообще же он не был особенно верующим. Не то чтобы он отрицал существование Бога, доказанное наукой, но его мысли редко обращались к высокому: куда чаще их занимали женщины, вино, музыка… и власть. Да, в новую сигма — эпоху церковная карьера снова была эффективным путем к власти: все еще будучи крохотным государством, Ватикан, тем не менее, обладал влиянием, не меньшим, чем в Средние Века. Не в последнюю очередь это объяснялось странным, аномальным количеством людей, обладавших магической силой, на службе Церкви — их называли паладинами и чудотворцами, хотя за пределами Церкви использовались термины 'амагусы' и 'маги'.

Одной из этих 'магов' или 'чудотворцев' и была Святая Катерина. Чезаре неоднократно поглядывал на нее: будучи полногрудой блондинкой с симпатичными чертами лица, она принадлежала к числу тех женщин, на которых приятно лишний раз посмотреть. Однако главным было то, что она занимала ключевой пост в Конклаве. Она однозначно знала всю подоплеку происходящего. Не помешало бы расспросить ее, но… Чезаре избегал привлекать к себе ее внимание. Она могла увидеть, что он тоже обладал магической силой, пусть и несравнимой с ее, ограниченной всего одним даром. Но даже такую малость он изо всех сил старался скрыть. Иначе последовали бы неприятные вопросы о его прошлом…

От раздумий его оторвал голос совсем другой дамы.

— Тут — тук, — стука в дверь не было. Мария никогда не заморачивалась подобными мелочами. Вместо этого, сиротка привычно для себя озвучила стук голосом, — Разрешите войти, Ваше преосвященство.

Мария была семнадцатилетней послушницей, которая проходила практику под началом Чезаре. Помимо неё, под его началом было ещё трое послушников из разных областей. За пределами Ватикана она была бы наиболее близка к статусу студентки — практикантки на административную должность. Однако здесь, в стенах церкви всё было куда сложней. Мария могла с одинаковой эффективностью верстать макеты, составлять психологические тесты, выверять бухгалтерскую отчётность, сражаться на мечах и стрелять из пистолета. Так что практику она, как и другие послушники, проходила не только по вопросам администрирования и вёрстки. Иногда от ее присутствия Чезаре становилось не по себе: осиротев в результате действий террористов — антиклерикалов, она имела все задатки, чтобы со временем стать хладнокровной убийцей. Воспитывалась она как религиозный фанатик, а ее подготовка изрядно напоминала подготовку спецслужб. Дополнялась эта гремучая смесь нездоровым энтузиазмом.

— Разрешаю, — кивнул Чезаре, не отрываясь от попытки выправить текст брошюры в сторону меньшего пафоса и большей адекватности. Свойственный Марии фанатизм он не одобрял, полагая, что все хорошо в меру, однако ни в лице, ни в голосе не появилось и тени недовольства. Он предпочитал строить хорошие отношения с послушниками: хоть это и не столь важно, как высокая политика Конклава, но устойчивое положение складывается из мелочей.

Ведь, как известно, короля делает свита.

Мария скользнула в кабинет и закрыла за собой дверь, заперев её на те же два оборота, на которые её закрывал Чезаре. Сама она считала вскрытие замков всего лишь милой шалостью, или делала вид, что считала, а вот кардинал видел все возможные последствия её забав. Однако, это был тот случай, когда лучше не запрещать. Лучше уж она вскрывает замки, спрашивает разрешения, и, получив отказ, запирает за собой дверь. В таком случае она будет под определённым контролем. Если же ей это запрещать… Чезаре отлично понимал, что такое запрещать что‑либо человеку, для которого замки не помеха. Лучше было приручить энергию Марии и направить её в своих целях, чем пытаться противостоять ей.

— А чего это вы тут заперлись? — поинтересовалась Мария, нацепив на загорелую мордашку широкую улыбку. Она отлично понимала, что раз её не прогнали, значит, дело было не настолько уж и секретным, а, значит, можно смело спрашивать.

— Чтобы посторонний шум не отвлекал меня от работы, — ответил он, с показной суровостью сдвигая брови. Учитывая, что он был всего на семь лет ее старше, смотрелось это немного комично, — Старые конспираторы из Конклава, как всегда, сообщают о дальнейших задачах в последний момент.

— Что, опять что‑то, что нужно было сделать ещё вчера? — Мария тоже не восприняла суровость Чезаре всерьёз и попыталась заглянуть к нему в монитор. Поистине, любопытство было её самым главным грехом, однако, она умела аккуратно прощупывать почву. Выяснив, что начальник заперся только для того, чтобы его не отвлекали, она решила, что тайны больше никакой нет. По крайней мере такой, которую не могла бы позволить себе знать она. В конце концов, хранить тайны она умела ничуть не хуже, чем выпытывать.

— Разумеется, — слегка улыбнулся кардинал. Не было смысла делать особую тайну из того, что станет известно всей стране, пусть даже эта 'страна' уступает в размерах столице соседнего государства.

Параллельно он прикидывал, каким образом можно выведать больше о предстоящем 'Пришествии'. Кардинал Риоджа, казавшийся посвященным в эти дела, слыл дураком, и именно поэтому Чезаре отказался от идеи использовать его глупость. Или эта глупость — всего лишь маска, или его информированность весьма ограничена, третьего не дано. Второе молодой кардинал считал более вероятным, полагая, что это всего лишь бездумный исполнитель. С Вертом лучше было не рисковать: хотя он, несомненно, знал очень много интересного, Чезаре давно подозревал его в связях с одной из многочисленных разведок, заинтересованных в делах Церкви. Так что к играм словами и недомолвками он привычен. Оставалось связаться с 'Божьей дланью': Папа сегодня в три уезжает на гольф, а отца Патриция всегда можно выманить на партию в шахматы. С остальными всё гораздо сложней. Из этих вариантов он склонялся ко второму.

От размышлений его снова оторвал возглас Марии.

— Чего это тут? — недоверчиво и недоумённо спросила она, увидев макет брошюры. Она медленно обошла стол и ещё раз взглянула в монитор, протерев глаза. Макет не изменился.

— Это что, шутка? — спросила девушка, обернувшись в сторону кардинала так резко, что её длинные каштановые кудри взмыли в воздух, как в рекламе шампуня.

— Когда я впервые услышал об этом, то подумал точно так же, — тонко, одними губами, улыбнулся кардинал, — И на этой мысли остановился бы, если бы не знал, что 'Божья длань' шутить не любит. Как следствие, два варианта: либо вопреки всем нашим представлением о возможном им действительно по силам организовать Второе Пришествие, либо они поддались гордыне и несколько переоценили возможности своих чудотворцев. В силу этого, я хотел бы, чтобы ты не сильно распространялась об увиденном: если все получится, то в скором времени об этом и так все узнают. Если же нет… иерархи не очень‑то любят выставлять себя в глупом свете.