Посетив музей, в котором последний раз видел старика. Чудом мне удалось узнать его адрес. Оказывается он почетный человек в этом музее, и информация о нём висит в холле. Так я и попал в его дом, больше похожий на Помпеи. Старик сидел у камина с сигарой и стаканом виски. Он смотрел на меня или сквозь меня с приторной улыбочкой. Он не говорил и я молчал. Не понимая, видит он меня либо нет. Но я должен был попытаться. Вздохнув я начал как настоящий джентльмен.

— Старик, мне нужна твоя помощь. — Начал я грубым голосом. Это все потому что уже несколько недель не говорил. Старик сделал глоток виски. — Послушай ты, мешок с прахом, я знаю что ты меня видишь. Мне сука нужна твоя помощь! И ты мне её окажешь! — Сорвался я. Старик беззвучно рассмеялся, пряча губы за стаканом. Он меня видит отлично. Я вздохнул со стоном. — Ладно, пожалуйста, помоги мне. — Я покосился на него. Он сделал еще один медлительный глоток, и отставил стакан, облизывая уголки губ, он покрутил странный перстень на среднем пальце.

— Я так понимаю, девушка снова попала в беду из-за тебя, и я должен помочь её спасти? — Старик заговорил, и насмешка смешанная с раздражением отобразилась в её глазах. Я вздохнул от счастья, что не все потеряно.

— Я её люблю. Влюбился как подросток, который не разу не трахалася. — Простонал я, потирая ладонями лицо. Старик расхохотался старческим смехом.

— Мне нравиться твоя искренность парень. — Признался он с легкой улыбкой. — А она тебя любит? — Тут же спросил он, с каким-то странным взглядом. Я поджал губы, и мне стало жутко.

— Не знаю. Я никогда не позволял ей приблизиться к себе достаточно близко. — Я вздохнул, усаживаясь в соседнее кресло. — Потому что я…

— Мертв. — Подытожил старик, с пониманием посмотрев на меня. Я кивнул с глотнул. — И ты хочешь что бы я помог тебе восстать из мертвых? — Он забавлялся. Я же был напряжен как струна.

— Да. — Прошептал я. — А ты можешь? — Я взглянул на него одним глазом. Старик хохотнул, положив руку на живот.

— Я уже стар, приятель. — Улыбался он. Я закатил глаза.

— Тебя смерть посрать отпустила, это понятно. — Проворчал я. Старик расхохотался.

— Ты мне нравишься. — Признался он, проницательно смотря на меня. Я прочистил горло.

— Кристиан. Кристиан Венаторес. — Представился я. Старик ухмыльнулся.

— Генри. — Представился он. Он потер ладони о дорогие брюки, и с улыбкой посмотрел на меня. — Так вот Кристиан, что я скажу тебе. — Он многозначительно посмотрел на меня, выдерживая театральную паузу. — Миру давно нужен такой как ты. Когда вернешься, задашь им всем жару. — Генри подмигнул. И я почувствовал надежду.

В общем, мы договорились, что пока Генри готовит все необходимое, я буду помогать ему с мелкими делами. Что-то послушать, что-то поискать. Легче простого для такого как я. Два месяца пролетели незаметно. Самым сложным было воссоздать моё тело из глины. Я хотел, что бы оно было такое, как и при жизни. И к моему счастью, когда-то я позировал одному скульптору, совершенно обнаженным. Скульптуру пришлось украсть. Но оказывается для Генри, похитить что-то из поместья было плевым делом. У него столько знакомых, что ахренеть можно. Ровно в тот день, когда мы собирались, наконец, воскресить меня, к дому подъехала машина Молли. Я же застыл когда увидел моего ангела. Она улыбалась, но кто как не я, мог сказать, что эта улыбка «Отвалите от меня. И хватит лезть, в мою душу» Молли пошла, относить пирог на кухню. А вот я смотрел на своего ангела. Генри откашлялся, привлекая моё внимание. Он не понимал, почему я так вылупился. Но тут я понял, что Генри не знал, в кого же я влюблен.

— Генри, это она. — Сказал я, когда он отошел на безопасное расстояние. Брови Генри поползли вверх.

— Кальмия, девушка в которую ты влюблен? — Он прошептал еле слышно. Я кивнул. — Господи. — Он потер лоб.

— Я сойду блядь с ума, если ты меня не вернешь! — Прорычал я, злясь на себя, за то что не могу быть рядом с ней.

— Может мне сказать ей? — Прошептал Генри. Я покачал головой.

— Если ничего не выйдет… В общем я не хочу что бы она жила надеждой. — Вздохнул я, запрокинув голову. Генри с сожалением посмотрел на меня.

— Как скажешь. — Печально согласился он.

— С кем вы говорите? — Послышался подозрительный голосок моего ангелочка. Я просто смотрел на неё, не в состоянии отвести взгляда.

Генри наплел какую-то ерунду о том, что он продвинутый дедушка, и он говорил с её матерью. Что ж, Генри тот еще тип. Разочарование, с которым уехала Кальмия, разрывало меня на части. В тот день у нас ничего не вышло. И я был рад, что попросил Генри ничего не говорить Кальмии. Никто не знал в чем причина. Генри ссылался на глину, я же на его некомпетентность.

День рождение Молли, было тем моментом, когда я хотел просто исчезнуть. Кальмия — как настоящая подруга присутствовала на нем. Я видел как Дэвид — парень Молли прискакал к ней с огромным букетом роз и браслетом. Кальмия была искренне рада за подругу, но я видел печаль в её глазах. Господи, если все получиться, я буду ей слать розы каждый день, огромными букетами, нет! Два раза в день! Когда я увидел, как Дэвид навязывает Кальмии своего дружка, он моментально перестал мне нравиться. Я попросил Генри все уладить, и он так и сделал.

Пока Генри искал разгадку, он был просто помешан. Мне иногда приходилось напоминать ему, о том, что бы он поел. «Если ты склеишь ласты прежде, чем я воскресну, я найду тебя на том свете, и превращу твою жизнь в ад» Он посмеивался, но иногда говорил что, тронут моей заботой. В перерывах от заданий Генри, я приглядывал за Кальмией, которая буквально увядала на глазах. И виной всему я. Заметив, что она ищет место моего захоронения, мне стало тошно. Я еще раз напомнил старику, что ему стоит поторопиться. Мы пробовали с ним еще раз, но ничего не вышло. Генри говорил, что чего-то не хватает.

Тот день, когда Кальмия положила цветы к братской могиле, в которой я был похоронен, я стоял в ужасе. Блядь. Ты не должна этого делать, детка.

— Привет Кристиан. — Начала она искаженным голосом. О того как она произнесла моё имя стало не по себе, я уже забыл когда она произносила его в последний раз. Надпись на камне будто смеялась надо мной. — Не знаю, слышишь ли ты меня, и помнишь ли все еще меня. Но я по тебе скучаю. — Её голос задрожал, а слезы покатились по щекам.

— Я здесь милая. — Прохрипел я.

— Помнишь как я обещала что приеду к тебе на могилу и положу цветы? — Она усмехнулась сквозь слезы. Я зажмурился.

— Помню. — Проскрежетал я, хотя знал, что она меня не слышит.

— Ты бы мог сказать, где похоронен. Я неделю искала это место. — Я усмехнулся. Её нижняя губа дрожала, напоминая о том, что скоро начнется истерика. — Я обещала что ты останешься в моей жизни лишь тенью, и я буду вспоминать о тебе с улыбкой. Я соврала. — Её голос исказило.

— Плохая девочка. Но в этот раз прощаю твою ложь. — Усмехнулся я.

— Я знаю, что сейчас бы ты остро пошутил. Но я все равно договорю. Я хочу что бы ты знал… — Её глаза налились слезами. А я напрягся, не зная что она хочет сказать. — Я черт возьми, люблю тебя!!! Ты унес мое сердце вместе с собой. Оно твое. Полностью. — Она вытерла тыльной стороной ладони слезы, и улыбнулась сквозь боль.

— Я люблю тебя me angel.

Как только я произнес эти слова, меня выкинуло из того места. И я очутился в глиняной ловушке, без возможности двигаться. Приборы запищали. Я попал в тело, которое сделал Генри. Хорошо что Старик был неподалеку.

— Кристиан! О боже! У нас получилось! — Он улыбался.

Только вот мне блядь, было не до-смеха. Это не ёбаная абракадабра. С этого момента начался жуткий ад, и почти невыносимая боль. Поначалу я не мог двигаться, говорить, моргать. Я был долбаной куклой из секс-шопа, приходи, опробуй. Благо Генри я не интересовал в этом плане. Все мои органы, включая зрение, зарождались постепенно. Кожа… Это было самое ужасное, ощущение как после 100 % ожога. Все тело обрастало, постепенно, я чувствовал, как растут мои кости, увеличиваются органы, проясняется зрение, появляется голос. Это все длилось девять месяцев. Иронично, прямо как развитие эмбриона в утробе матери. Генри все документировал и фотографировал, но лишь с целью, если на каком этапе что-то пойдет не так, мы всегда сможем попытаться снова. Каждый день проходил с того, что меня информировали о делах Кальмии, после того как я перестал её посещать, я волновался все больше и больше. Через девять месяцев, я осознал, что нахожусь в подвале Генри, полностью стерильном, и похожем на больничную палату. Моё тело было перебинтовано, что бы, не задеть кожу, которая еще не приспособилась к внешнему миру, собственно как и я сам. Я учился заново ходить, двигаться, есть. Генри приказал мне избавиться от акцента, потому что он не будет соответствовать легенде, по которой я прибыл в этот город. Легенду я придумал быстро, внук-бастард одной из тех с кем сам и трахался. С этим проблем не возникло. Как только я приспособился к жизни, то сразу же заявил права на наследство. У судей не было претензий. Генри имел связи везде.