Нынче ночью младшие дети улеглись спать первыми. Следом за ними в постель отправился Джо, который пришел домой притихший и обескураженный.

— Отец и мать Альби ничуть не возражают против того, что он идет в армию, — сообщил он матери.

— Мне плевать на то, что думают отец и мать Альби, — презрительно фыркнув, заявила ему Марта. — Возражает твоя мать, и только это должно тебя заботить.

Она осталась сидеть, скорчившись на кушетке, ожидая прихода Карло. Она расскажет ему о том, что случилось, как советовал ей Осси Нельсон. Пусть теперь он сделает что-нибудь. В самом деле, пора ему вспомнить о том, что у него есть семья и он обязан присматривать за детьми ничуть не меньше ее.

Но Карло ничего не сказал, даже не поздоровался, когда гораздо позже столкнулся с женой лицом к лицу. Вероятно, он был пьян настолько, что не мог связать и двух слов, или же лишился дара речи от удивления, увидев, что она ждет его.

— Наш Джо только что поступил на службу в армию, — безо всяких предисловий заявила ему Марта. Она отнюдь не намеревалась ходить вокруг да около. — Он сказал, что ему уже восемнадцать, но сержант Гиллиган, который и подсунул ему контракт на подпись, прекрасно знает, что Джо всего четырнадцать. Я считаю, что надо что-то предпринять, и хочу, чтобы это сделал ты. Я отведу тебя в баню и отдам твой костюм в чистку. — Хотя она удивится, если костюм придется мужу впору, учитывая, как он растолстел и обрюзг за последнее время. — И еще тебе нужно побриться. На мужчину они обратят больше внимания, чем на женщину. И действовать надо быстро, Карло. Мы не можем просто сидеть сложа руки и ждать самого худшего. — Марта имела самое туманное представление о том, кто такие «они», но наверняка это мужчины в дорогих костюмах, преисполненные чувства собственного достоинства и важности.

Но Карло стал крениться все ниже и ниже, пока не согнулся пополам. После чего старческой шаркающей походкой направился в спальню, и в глазах у него не отражалось ничего, кроме бесконечной жалости к самому себе. И Марта поняла, что больше никогда и ни в чем не сможет полагаться на мужа.

Неделю спустя Джо получил письмо, согласно которому в следующее воскресенье в десять часов утра он должен прибыть к театру «Ротонда» на Скотланд-роуд, где его будет ждать конный шарабан, чтобы отвезти в армейский лагерь под Уиганом[9]. Далее в письме говорилось, что отныне он считается рядовым пехотной дивизии «Западный Ланкашир», а его рота называется «Парни из Воксхолла».

— Что-то они торопятся, верно? — мрачно заметила Марта, увидев послание. — Я была уверена, что перед поступлением в армию тебе нужно пройти медицинский осмотр.

— Меня осмотрят уже на месте, — робко ответил Джо. — И еще я должен взять с собой свидетельство о рождении.

— Вот как!

Все было шиворот навыворот, а она ничего не могла поделать. Марта вспомнила, что отец Лоулесс обладает некоторой властью и авторитетом и, не исключено, сможет ей помочь, но, прибыв к нему в пресвитерий[10], от его экономки миссис Бэйли она узнала, что священник уехал на время каникул.

— Он в Морекамбе, миссис Росси, с сиротами из приюта Святой Бернадетты. Вернется через две недели. Быть может, вы хотите поговорить с другим священником, или подождете, когда вернется отец Лоулесс? Сейчас на месте отец Рафферти. Он сильно сдал, бедняга, но человек он очень милый и хороший.

Отец Рафферти произносил проповеди во время мессы так невнятно и сбивчиво, что нельзя было разобрать ни слова. И дело отнюдь не в том, что никто, кроме священников, не понимал латынь, в проповедях других священников прихожане хотя бы улавливали порядок слов. А вот отец Рафферти служил обедню на совершенно другом языке, и многие подозревали, что он выдумал его сам и попросту несет околесицу.

Но сейчас отец Рафферти не мог понять ее! Бедный старик явно страдал слабоумием.

— Какая армия? — раздраженно поинтересовался он, нервно проводя рукой по гриве снежно-белых волос, чем привел их в такой беспорядок, что высвободить пальцы оказалось не так-то просто. — О какой войне мы говорим? И кто такой Джо? И, если уж на то пошло, кто вы такая?

Марта тщетно пыталась объяснить, что произошло и как она к этому относится, но священник, похоже, лишь окончательно запутался. Мозгов у него было не больше, чем у новорожденного котенка.

Марта сдалась.

— Ладно, это не имеет значения, святой отец. — Она поднялась на ноги.

— Да благословит тебя Господь, дитя мое. — Отец Рафферти тоже попытался подняться, но это ему не удалось.

— Благослови вас Бог, отец.

И вот теперь он уходил от нее, ее сынок, ее Джо. А она не сделала ничего, чтобы остановить его, разве что молилась во всех католических храмах в округе, да ставила свечки. Собственно говоря, она даже помогала Джо с отъездом, купив ему кальсоны и две пары носков. Марта бегала по рынкам в поисках недорогой пристойной куртки, для чего ей приходилось отпрашиваться с работы и терять в зарплате, пока Джо не настоял, чтобы она угомонилась.

— Не расстраивайся ты так, мам, — мягко увещевал он ее. — Я ведь получу новую форму, ты забыла об этом? И в армии нам дадут кальсоны и носки, только, наверное, они будут цвета хаки. И куртку я тоже получу вместе со всем остальным, правда, называться она будет иначе.

— Ну, хорошо, сынок. — Марта покорно кивнула головой, не желая, чтобы он уехал из дома с мыслями о том, что его мать сошла с ума.

— Да, кстати, мистер Джонсон сказал, что в пятницу выдаст нам зарплату за две недели; я отдам ее тебе.

— О нет, не надо этого делать. — Марта настояла, чтобы половину заработка Джо оставил себе. — Вдруг тебе захочется купить что-нибудь? Плитку шоколада или лакричное ассорти, например. — Это были его любимые конфеты, на прошлое Рождество она ухитрилась подарить ему целых полфунта.

Наступило воскресенье. Обитатели Кингз-корт откуда-то узнали о том, что сегодня утром Джо Росси, которому всего четырнадцать лет, отправляется на войну. Все соседи пришли проводить его. Кое-кто из них принес с собой подарки: вязаный шарф и перчатки, расческу и потрепанный кожаный бумажник, который Джо тут же гордо спрятал во внутренний карман. Дуглас Хоутон, старый служака, которому было уже девяносто с лишним лет, подарил ему книгу «Записки Пиквикского клуба», написанную каким-то джентльменом по имени Чарльз Диккенс.

— Она подписана автором, сынок, верно тебе говорю, — заверил Дуглас. — Я купил ее, когда жил в Лондоне. — Ходили слухи, что некогда у Дугласа Хоутона была респектабельная работа в банке, но он потерял ее из-за чрезмерного пристрастия к спиртному.

Из открытых окон дома, в котором обитал Джимми Галлахер, доносилась чарующая мелодия, при звуках которой у Марты всегда выступали слезы на глазах. Она знала несколько слов и негромко напевала, сидя на нижней ступеньке крыльца и глядя на то, как ее дорогому ясноглазому улыбающемуся мальчику пожимают руки, целуют его в обе щеки и похлопывают по плечу.

— …Я вижу долгую-долгую, извилистую тропинку, которая ведет в страну моих снов…

И вот настало время уходить. Неделю назад объявился встревоженный Франк, который от кого-то узнал о том, что задумал его младший брат. Вместе с Лили и Джорджи он собрался проводить Джо до самой «Ротонды», оставив Марту горевать на ступеньках в одиночестве. Джойс приходила попрощаться с братом накануне вечером.

Марта нетвердой походкой вернулась обратно в дом. На самом деле она ведь не осталась одна. Карло по-прежнему был рядом, храпел в постели, не удосужившись встать и попрощаться со своим сыном.

Перекрестившись, Марта поклялась, что никогда не простит его за это.

Понемногу жизнь вновь вернулась в обычное русло. Джо ушел, и ей осталось лишь беспокоиться о том, где он и что с ним. Марта все время думала о сыне, не переставая удивляться тому, как много людей подходило к ней, чтобы выразить свое возмущение тем фактом, что правительство сочло возможным призвать в армию четырнадцатилетнего паренька. Даже ее босс на фабрике, жестокий, грубый человек, которого никто не любил, вручил ей три шиллинга и шесть пенсов, распорядившись переслать их Джо. Марта поблагодарила его со слезами на глазах.