На этом мрачном фоне выделялся тлеющий корабль, паруса которого уже вздрагивали от поднимавшегося ветра в то время, как дым из люков как бы кивал отплывавшим лодкам, маня их к себе.

— Я думаю, можно здесь дождаться остальных, — сказал Лестрендж. — Мы же находимся достаточно далеко на тот случай, если… что случится.

— Верно, — поддакнул гребец, тем временем успевший притти в себя. — Пусть себе взрывается, как знает, нас не достанет.

Баркасы медленно приближались. Они казались тараканами, ползущими по воде, А вместе с ними по сверкающей глади ползла тусклая мгла, поглощавшая ее блеск, как это бывает при солнечном затмении.

Тут на шлюпку налетел ветерок, почти незаметный, но холодный и затмевающий солнце. И в тот же миг туман поглотил далекое судно.

Необычайное это было зрелище. Меньше, чем в полминуты, деревянный корабль превратился в корабль из дымки, в прозрачный узор, всколыхнулся — и исчез.

Солнце еще более потускнело, затем и совсем исчезло. Уже очертания баркасов становились туманными, и даже та часть горизонта, которая до сих пор оставалась ясной, сделалась теперь совсем невидимой.

Между тем первый из баркасов приближался, и вскоре послышался голос капитана:

— Гей, шлюпка!

— Гей! — раздалось в ответ.

— Равняйся с нами!

Первый баркас приостановился, дожидаясь второго. Последний, и так уже очень тяжелый, был сильно перегружен. Капитан Лефарж был взбешен поведением негра, всполошившего всю команду, но ему было теперь не до взысканий.

— Подождите нас, — сказал он, когда шлюпка поравнялась с ними. — Поскорей же, туман надвигается. Гей, — обратился он ко второму баркасу, — поторопитесь!

Второго баркаса внезапно как не бывало.

Негр поднял весла, дожидаясь.

— Гей! Гей! — продолжал кричать Лефарж.

— Гей! — прозвучало из тумана,

В тот же миг первый баркас и шлюпка исчезли друг у друга из глаз, поглощенные туманом.

Но достаточно было нескольких взмахов весла, чтобы шлюпка снова стала борт-о-борт с первым баркасом.

В следующую минуту все опять рассеялись. Все превратилось в одни только голоса, перекликавшиеся в тумане.

— Гей, шлюпка!

— Гей!

— Гей!

— Не кричите все сразу, я не знаю, куда мне грести! Второй баркас, где вы там? — кричал негр.

— Лево у руля!

— Ладно, ладно! — гребя между тем правым веслом, — отозвался Бетти, — одна минутка, и я буду с вами.

Последовало несколько минут усиленной гребли.

— Гей! — прозвучало гораздо слабее прежнего. — Почему это вы гребете прочь от нас?

Последовало еще несколько взмахов весел.

— Гей! — раздалось еще слабее.

Бетти поднял весла кверху,

— Чорт их возьми совсем! Сдается мне, что это звал первый баркас.

Он опять энергично заработал веслами. Туман снова приоткрыл судно.

В ту же минуту раздался оглушительный взрыв, потрясший небо и океан.

— Поехал! — произнес Бетти. — А теперь давайте все гикнем вместе, готовы вы?

— Ге-е-ей! — завопил негр,

— Гей! Гей! — крикнули Лестрендж и Томпсон.

Послышался слабый отклик, но трудно было определить, откуда он идет. Бетти греб еще несколько минут, потом остановился. Было так тихо, что ясно слышался всплеск воды, рассеченной носом шлюпки при последнем взмахе весел. Затем все смолкло, и безмолвие сомкнулось вокруг них, подобно роковому кольцу.

Падавший сверху тусклый свет непрерывно менялся в то время, как шлюпка скользила в пластах тумана.

Большой морской туман не бывает однородным: густота его меняется, у него имеются свои улицы, свои просветы в виде белых пещер, свои плотные утесы, и все это движется и перемещается как бы по мановению волшебника. Он также обладает тем колдовским свойством, что усиливается с приближением ночи.

А солнце, когда бы только они могли его видеть, уже скрылось за горизонтом.

Снова они стали звать. Но ответа не было.

— Что толку реветь, как быки, когда имеешь дело с глухими тетеревами, — сказал негр и тут же гикнул, но снова без результата.

Теперь ко мгле тумана прибавилась ночная тьма. Сидевшим в шлюпках ничего не было видно. Они чувствовали себя заблудившимися и совсем потерянными среди этого непроглядного тумана.

Но негр все греб, старательно и непрерывно, с каждым взмахом отдаляясь от баркасов, которых им никогда больше не суждено было увидеть.

Когда после полуночи туман рассеялся, люди с первого баркаса увидали второй, на полмили к штирборту.

— Вы видите шлюпку? — спросил штурман Дженкинс у капитана Лефаржа, который встал на ноги, осматривая горизонт.

— Ни следа! — ответил Лефарж. — Будь проклят этот негр! Когда бы не он, я успел бы как следует снабдить лодки провизией; а теперь не знаю даже, что у нас есть. Что у вас там на носу. Дженкинс?

— Два мешка хлеба и боченок воды, — сказал тот.

— Какой там боченок! — перебил другой голос. — Ты хочешь сказать пол-боченка!

— И то правда, — согласился Дженкинс, — наберется не больше двух галлонов.

— Будь проклят этот негр! — вскричал вновь Лефарж.

— Еле хватит по полковшика на душу, — заметил Дженкинс.

— Быть может, второй баркас успел лучше запастись, — продолжал Лефарж, — пойдем к нему.

— Он сам идет к нам, — сказал загребной.

Когда баркасы достаточно сблизились для оклика, на носу первого поднялся человек.

— Гей, сколько там у вас воды?

— Ни капли!

Ответ ясно прозвучал в мирном лунном воздухе. Услыхав его, люди в первом баркасе перестали грести, и видно было, как с поднятых весел стекали капли, сверкая алмазами при свете месяца.

— Гей, там, баркас! — крикнул человек на носу, — налегай на весла!

— Молчать, негодяй! — крикнул Лефарж. — Кто ты, чтобы командовать?

— Сам негодяй! — отозвался тот. — Ребята, заворачивай!

Гребцы штирборта дали задний ход, и второй баркас завернул.

— Ложись в дрейф! — донеслась команда со второго баркаса, с трудом подвигавшегося к первому. — Налегай на весла! Подними весла! Лучше покончить сразу.

Второй баркас перестал грести и остановился на расстоянии одного кабельтова.

— Сколько у вас воды? — прозвучал голос боцмана.

— Не хватит всем по одному разу напиться.

Лефарж сделал движение встать, но боцман со второго баркаса ударил его веслом, и он свалился на дно лодки.

— Дайте нам воды! — послышались голоса со второго баркаса. — В горле пересохло от гребли.

Боцман внезапно разразился потоком брани.

— Дайте нам воды, — кричал он, — не то, клянусь дьяволом, мы пойдем на абордаж!

Не успел он кончить, как угроза уже была приведена в исполнение. Сражение длилось недолго: второй баркас был чересчур переполнен для борьбы. Люди правого борта на первом баркасе сражались веслами в то время, как сидевшие у левого борта удерживали лодку в равновесии.

Скоро все было кончено, и второй баркас отчалил. Половина людей в нем были ранены в голову, при чем двое из них лежали без сознания.

На закате следующего дня первый баркас лежал в дрейфе. Последняя капля воды была выпита давным-давно.

Подобно грозному привидению, второй баркас преследовал его весь день, моля о воде, которой больше не было. Люди первого баркаса, мрачные и угрюмые, подавленные сознанием преступления, мучимые жаждой и голосами своих жертв, принимались усиленно грести, как только вторая лодка пыталась к ним приблизиться.

Время от времени, как бы движимые общим побуждением, они выкрикивали в один голос:

— Нет во-ды!

Но напрасно они опрокидывали боченок, чтобы доказать, что он пуст, — обезумевшие от жажды несчастные, не верили им, убежденные, что товарищи утаивают от них воду.

В тот миг, когда солнце коснулось воды, на расстоянии кабельтова появился второй баркас, освещенный светом заходящего солнца, и населявшие его призраки высунули в немой мольбе свои почерневшие языки.

О последовавшей ночи невозможно говорить. Мучения жажды были ничто в сравнении с пыткой от хнычущей мольбы, доносившейся со второго баркаса время от времени в течение всей ночи.