Нету ответа сиротке-народу,

Что это, может быть, новая мода?

К черту послать надоевших людишек,

Смыться и думать: «Вы есть излишек!»

Душка-классик

О том, что если короля делает не народ,

а свита, то классиков от литературы делает

окололитературная шпана, а не читатель.

***

Есть среди нашего писчего брата

Непререкаемый босс-литератор.

В пору его аксакалом назвать

Не только за возраст но и за стать,

Что приобрел он на поприще славном,

Литературно-витийно-сакральном.

Он словно акын, тот, что песни поет,

Пишет о жизни, что мимо плывет.

Ему нет пределов в риторике жанра,

Меж одой, балладой, поэмой, романом

Границы отсутствуют, их нет у него,

И червь от сомненья не гложет его

Широкомасштабную душу-талант.

В нем силы немеряны, буд-то атлант

Из прошлого бытия возвратился

И в душу блаженную переселился.

Девятый десяток пошел аксакалу,

Но нету предела духовну накалу.

Чрез слово искусное, словно кудесник

Доносит до нас он все новые песни.

Бывает с устаку он примет на грудь

Серьезный напиток, но выбраный путь

Он держит уверенно без компасов,

Нет в зелье для классика всяких бесов.

Бессильны они, в желудке таланта

И быстро становятся лишь экспонантом

Сродни колбасе иль селедке какой,

Засадит пузырь и пошел на покой.

А утром опять он, как буд-то не пил,

В руку перо и в заоблачье взмыл.

И пишет, и пишет, и пишет борзо,

Рубит в капусту всемирное зло.

Конечно, взобравшемуся на олимп,

Потребен изящный светящийся нимб.

Требует статуса та голова,

Что денно и нощно, аки пчела

Со словом работает честно и смело,

Чтоб в уши народа оно залетело

И там бы застряло навеки, шурша

Той правдой нетленной, что классик-душа

Изрыгнул как из рога изобилья.

Короче, писателю нужна идилья,

Которая, знаем мы все, состоит

Из похвал и елея, что любит пиит.

Толпа почитателей, что здесь скрывать,

Должна его творческий дух окружать.

Особенно здесь предпочтительны те,

Кто трепетно верен заветной мечте:

Писательску делу и слову, кто служит

Пусть сам бесталантен, но классика любит

В надежде на то, что отблески славы

Чело их осветят и тоже прославят.

Всегда прихлебателей было немало,

Кто к славе чужой без клеев прилипает.

Собрались они и вокруг корифея,

Могучего классика, слов чародея.

Кружатся роями, гудят и галдят,

О славе архонта глаголят, твердят.

К порогу его протоптали дорогу,

Которую топчат не к всякому богу.

Классик - душевный, он всех привечает,

И день ото дня его сила крепчает.

Из этих из самых писак-прихлебателей

Создал он свой союз воздыхателей.

Послушно внимают они указаниям,

Что классик дает им от высшего знания

Природы вещей и событий текущих,

Ничто не минет их ух вездесущих.

От умиления пред главным пером,

Собраньем «Союза» он был наречен

Профессором слова, борцом за свободу

И беззаветным слугою народа.

Не первому смертному слава великая,

Лесть беспардонная и многоликая

Сносила чердак, замутняла сознанье.

Такая уж участь, такое призванье

У тех, кто родился с задатками гения.

Сирены в экскорте и сладкое пение

Им обеспечены будут до гроба.

Нет тяжелее и уродливей горба,

Который ты, хочешь не хочешь, влачи.

Зубами скрипи, но терпи и молчи.

Классик спокоен, он понял давно

И с пользой прожить решил, что дано

Судьбою-злодейкой. - Буду я глуп,

Если фанфар звук, литавр, медных труб

Себе на потребу не применю

На радость, веселье, а не на войну.

Зачем мне противиться славе, почету,

Зачем мне сводить какие-то счеты

С чревоугодьем, гордыней и блудом?

Шашни водить и, дружить с ними буду.

Под звуки фанфар я буду плясать,

Под медные трубы пить-выпивать.

Не я буду славы бояться, она

Пускай избегает, коль хочет, меня.

Сказано сделано и литератор,

Чтоб не иссяк аккумулятор,

Тот, что талант его мощный питает,

Классик его иногда заряжает.

Кодлу своих почитателей дружных

Он собирает к себе, когда нужно.

Садит их вкруг большого стола,

И залихватская пьянка пошла.

Водка, винишко, коньяки рекой,

Щедр писатель, дифирамб только спой

Во славу его, не жалея гортани,

Будешь всегда ты и сытый и пьяный.

Ну, а коль с дури отмочешь не то,

Тут же получишь от мэтра в хайло.

Думай вперед, не лепи невпопад,

Дурень набитый, а попросту гад!

Классик сидит во главе, он в почете,

Слева клевреты, а справа поэты.

Ну, а напротив прозаики-смерды,

Что подпирают классика тверди.

После четвертого тоста иль пятого

Оду в честь классика-ниспровегателя

Бывших кумиров читателей скромных,

Отрок читает, хотя и безродый,

Но подающий надежды поэт,

Будущий классика верный клеврет.

Следом за юным поэтом стоит

В очередь баба, стареющий вид,

Коим подчеркнута бурная молодость,

Где не была доблестью девичья кротость.

Сей факт не мешает ей голосом феи

Стих прочитать в честь сиречь корифея,

Так протекает собрание ровно,

В очередь гости рекут мудозвонно

Пока вдруг без признаков жизни на пол

Не рухнул дородный и мощный, как вол

Похабник-поэт. Он мгновенье назад

Выпятив грудь, оттопыривши зад

Скабрезный стишок собирался прочесть

Публике светской, но редкая смесь

Водки, портвейна, пива и виски

Вдарила в ноги и рухнул, не пискнув,

В обморок пошлых куплетов слагатель,

Пьяных застолий питух-завсегдатай.

- Проверки не выдержал, вон за порог! -

Гневно и грозно классик изрек.

- И никогда, чтобы не было более

В моих аппартаментах рыла свиного!

В нашей кумпании единомыслия,

Э-ка, напилася, рожа прокисшая!

Быстро ребятки, что потрезвей,

Выпхнули вон энту рожу взашей.

Так будни трудные в битве за слово

Классик промеживал междусобоями

Иль сабантуями, суть ведь не в слове,

А в том, что бушующей классика крови

Праздник был нужен хоть иногда.

Без праздника вовсе не жизнь, а беда.

Кроме того, он без ласки без женской

Жизни не мыслил и прелюбодейство