И ночью, и днем, и утром, и вечером

Месит он тесто премерзкое бесово.

Месит его, слепить чтобы горб

Жертве своей и загнать ее в гроб.

И закопать в могилу забвенья,

Чтобы его только вредное мненье

Было бы главным в среде обитанья,

Где славится злоба и поруганье.

Когда же устанет профессор-мудрец,

Когда он исслабится в злобе в конец,

Баба его эстафету злодейства

В руки свои без особо затейства

Берет без сомненья, и в свет производит

Такое!... Профессор и тот руками разводит:

- Мы столько лет вместе, столько лет рядом,

А ты у меня – ведь не хуже снаряда!

Действительно в склоках и мерзопаскудстве

Баба профессора много искусней?

Как не заметил, живя с нею годы,

В подруге профессор зловредной породы?

- Теперь будем вместе горбы лепить,

Нашим врагам на свете не жить!

Я наступаю, а ты прикрываешь

А я - боевущий, ты меня знаешь.

Теперь нашим недругам лишь удавиться!

Иль в водоеме зараз утопиться!

Помнишь, в гостях мы были у Шурры,

Кислым борщом накормила нас дура!

Ты, женка о ней в интернет напиши,

Что хуже борща, винигрета, лапши

В жисть мы не ели, ну просто блевота!

Спорить со мной у Шурры охота

Вмиг пропадет, и заткнется она.

Мне уже наша победа видна.

Если и дальше плечом ко плечу

Вместе пойдем мы, то только свечу

За упокой можно ставить врагам.

Я же тебя тоже в обиду не дам.

Не зря ж запятые всю жизнь расставляя

Достиг я вершины познанья, родная!

Вместе мы - сила, а, кроме того,

Есть у меня состав рядовой.

Эти болваны, ну, как истуканы,

Что не скажу, все делают рьяно.

Тот же редактор, который мне служит,

Бошку свернет - на кого укажу я.

Или внештатники, что при журнале,

Служат мне верно, ну как об.....ны.

В целом и в обчем в атаку идем.

Мы их усех в порошок изотрем,

По ветру развеем, докажем, что я -

Мудрости светоч и нет бытия

Без моих мудрых слов-указаний.

Что может баран без мово понуканья?

Короче, чтоб знали всегда и везде -

Правду таит мой журнал «О-ВЕ-ПЕ»!

Черт из табакерки

Вова Бес одеколоном

Хвост побрызгав, уши, роги,

Робке славному с поклоном

Вмиг явился и с порога:

- Вызывали? Я явился!!!

На хвосте я весь извился,

Ожидаючи приказа.

Кто у нас теперь зараза,

И к кому мне блошью прыть

На сегодня применить?

Приб... Понятно. Все исполню.

Вы работою довольны

Безусловно будете,

Потому как блудите

Вы давно, достопочтенный

Мой наставник незабвенный.

Блуд для нас – закон известный

Словоблудом быть прелестно...

Потому без лишних слов –

Честь имею, Блудослов!

Понял все, не надо дважды

Бес я умный и отважный.

Повторяю - не дурак

Извини, ведь я – варнак!

Я в округе нашей местной

Очень даже всем известный.

У меня любовница

Лида В.... – Смаковница!

Она у нас ударница!

Хотя чуток проказница.

А сними с нее узду...

Эту не пошлешь в ман...у.

Ты ее, профессор Блуд,

Дай в помощницы и тут

С ней я так наворочу –

Не сподобиться врачу

Излечить эту заразу...

Ах не это?! Скажи сразу,

Что мне делать, как мне быть,

Чтоб врагов твоих сгубить.

Понял все, теперь мне ясно –

Пукнуть там, где солнце ясно.

Сделать на мгновение

Солнечно затмение,

Плюнуть в энто чисто блюдо,

Здесь насрать при всех прилюдно,

В качестве отмщения

Обгадить помещение...

Блуд родимый, мой профессор,

Нет заданья легковесней.

Сделаю я все как надо

Прочь сомнения, комрадо!

Столько лет плечом к плечу

Гнусность, пакость молочу

Я с тобой самозабвенно

И считаю – это верно!

Всех мы сделаем как надо

Роги делаю закладом,

Бесовским хвостом клянусь,

Я ведь бесовская гнусь...

По европам с голым жопом

Журнал «ОВЕПЕ» - прекрасный журнал!

Об этом нам главный редактор сказал.

Редактор он – дока, редактор он – Дуб –

Нахватан, начитан, немножечко туп.

Для тех, кто не верит рекомендую

Мартовский номер прочесть насухую.

Выпить читатель, ты можешь, конечно,

Если «Кондратий» не хватит на месте,

Если сердечко читателя сдюжит,

Если его не рванет не скокужит,

Новое слово, что в публицистике

Дуб изобрел, подчиняясь стилистике

Наставника Скрипки, друга-учителя,

Правописания стража-воителя,

Главного цензора и инквизитора,

Незаменимого мага-предиктора.

В номере мартовском года грядущего

Пал жертвой неистовства некогда сущий

Бывший редактор. Он посрамлен

Теми, с кем вместе словесный бульон

Варил безмятежно в журнале указанном,

С кем вместе доселе хулил и проказничал.

Как в ощип кура попал он в опалу

Кровинке-дитяте, родному журналу.

Тандем дуболома и скрипки скулящей -

Могучий союз, союз борзовящий –

Раздел на глазах до самой до жопы

Редактора бывшего и по Европе

Отправил гулять без сомнения всякого,

Считая, что славно расправился с бякою.

Ни скрипке кондовой, ни дубу зеленому,

Предавшихся блуду словесному новому,

Никак в голову не идет мысль простая,

Что личность унизить нельзя даже стаей,

Что чести не будет ватаге гиен

Подранка сожравшей и, что это плен

Для мелких душонок. Не понимают,

Что блудом словесным себя раздевают

Они донага, до самой до жопы,

Позором являясь на теле Европы.

Торжество

Торжество есть торжественный случай.

Наконец, мы дождались его!

Повод есть нам собраться до кучи,

За народ «поболеть», за него.

Но вдали от него!

Торжество, торжество, торжество!

Случай, тот, что зовут – уникальным.

За единым столом с родимой братвой

Конференцию мы засандалим.

Но без вас!

От себя повторим это снова,

Задолбал, руссланддойче, ты нас!

Ты, народец, забудь это слово.

«Августовский указ» он - про вас.

Но - для нас!

Сколь гешефтов под этот «Указ»