Поиск
‹1951›
* * *
Нет зависти моей к душе убогой,
К духовно нищим в сонной тишине.
Пускай они завидуют дорогам,
Тревогам тем, что жизнь судила мне.
Ничто в речах ничтожных их не ново,
И не проникнет речь их в грудь мою, —
Нет, моему завидовать им слову,
Что радостью иль горем обовью.
Владеть им научила мать родная,
Вдохнула силу, и я сильным стал,
Чтоб из него я, искры высекая,
На пятаки его не разменял.
‹1960›
* * *
Солнцем согретый, дождями сеченный,
Вскормленный хлебом
Черство-суровым,
Ты меж людьми проходишь, помеченный
Счастьем и горем —
Старым и новым.
Много сбылось, что было загадано,
Многое осуществилось воочью,
Только в лице отпечатался рядом
Отсвет двоякий —
Солнца и ночи,
Отсвет тревоги
Вместе с любовью,
Отзвук исканий
И отсвет боя,
Грусть затаенная кроется в слове,
Смехом ребячьим ходит с тобою.
Шепчут: не жизнь у него — картиночка!
Шепчут: в сорочке родился малый!
Только не знают, что та холстиночка
В дальней дороге
Истлела, пожалуй.
‹1964›
ТЫ ПРИХОДИШЬ КО МНЕ…
Ты приходишь ко мне не однажды, не дважды
Рассказать о страданье, подспудном и скованном,
Как вставал ты в ряды запорожцев отважных,
Как росло твое сердце с Шекспиром, с Бетховеном.
Ты приходишь с кипучими черными тучами,
С кандалами неволи,
С крепостными, с мадоннами, и с шипами колючими,
И с жуками над вишнями в поле.
И кричит Железняк огневыми устами
С голытьбою своею,
И бредут неофиты, склонясь под крестами,
По тропе Прометея.
Все твое — все с тобою, от травки до нации,
От рыданий до взрыва,
И двадцатого века манифестации —
Молодости призывы.
Все твое — все с тобою, как солнце с водою,
Как вовек и не снилось:
Грозы Африки, громы Азии
В мудром взоре твоем отразились!
Все твое — с переплесками, снами туманами,
С дымкой росной апреля:
За страны твоей меридианами —
Твои дали зардели!
Дали медные и лиловые,
Будто сизые маки,
Где за Африку бьются новые
Юные гайдамаки,
Где в руках твоих, меж невзгодами,
Зеленеет планета,
Не подкуплена и не продана,
Вся — как совесть поэта!
‹17 февраля 1964 г.›
ПОЭЗИЯ
Ее не купишь цветом провесен,
Ни горлом не возьмешь, ни чином.
Поэзия ведь — дело совести,
С ней не играют беспричинно.
Не знает старости такая
И на челе не ставит даты,
Побегом новым прорастая,
Стоит извечно возле хаты.
Не песенными переливами —
Тяжелой кровью сердце крушит,
Сверкнет крылом своим малиновым
И то ль обнимет, то ль задушит…
‹1968›
МИРСАИД МИРШАКАР{9}
(Род. в 1912 г.)
С таджикского
ОН ГРАЖДАНИНОМ БЫЛ
Хранитель древних сказок и легенд,
Седой певец настроил инструмент,
И полетела к людям кишлака
Издалека пришедшая строка,
И разговор повел накоротке
Сам Пушкин на таджикском языке,
И к тучам, как орлиное крыло,
Его стихотворение взошло.
С младенчества знакомый звонкий стих
Запел таджик среди долин родных.
Неповторимых песен жемчуга
Рассыпал на речные берега.
И слушатели, песню подхватив,
Над горным кряжем подняли мотив.
И, преодолевая перевал,
Весенний ветер людям подпевал.
Над крышей мира, над ребром скалы,
Куда не залетают и орлы,
Где солнце отражают ледники,
Мелькали крылья пушкинской строки.
Он сам любил такую высоту,
Где птицы замирают на лету.
В жестоком веке, в каторжной ночи
Он пел свободы светлые лучи.
Могущество народа и земли
Его стихам окрепнуть помогли.
Он гражданином был. И потому
В сердцах воздвигнут памятник ему.
И потому на разных языках
Едина правда в пушкинских стихах.
Певец Таджикистана моего,
Воспой его и пой стихи его!
Пусть над хребтами кряжистых громад
Стихотворенья Пушкина гремят!
‹1955›
БАЛЛАДА О СУТИ ВЕЩЕЙ
1
Покинув близких, дом, семью и сад,
Увидеть мир по-новому готовясь,
Ушел поэт куда глаза глядят,
Ушел, куда приказывала совесть.
Скитаясь, повстречал он старика,
Спросил его мудрец, душой высокий:
— Откуда у тебя в глазах тоска?
Куда идешь ты, странник одинокий?
Сказал поэт: — От близких и родных
Уединясь в каморке бедной, тесной,
Творил я в одиночестве свой стих,
Надеясь, что он станет вольной песней.
А песня, и перната и ярка,
Всех одарит крылатой, звонкой силой…
Но оказалось, что моя строка
Бесцветна, безголоса и бескрыла.
И я в неведомый пустился путь,
Расстался с домом, с близкими своими,
Чтобы найти ту истину, ту суть,
Что сделали б мои стихи живыми.
Я должен отыскать то естество,
Объемлющее воздух, море, сушу,
Чтоб птица вдохновенья моего
И крылья обрела, и мысль, и душу.
2
— Поэт! — сказал с улыбкою старик. —
О вымысла властитель и невольник!
То естество, той истины родник,
Поверь мне, знает ныне каждый школьник.
Ступай же к ним, услышь их голоса!
В твоих стихах зажгутся умным светом
Учеников пытливые глаза —
И настоящим станешь ты поэтом!
3
Но, мудреца отринувши совет,
Ушел он, и уста его молчали,
Нежданно встретил девушку поэт
И ей поведал о своей печали.
А та: — Зачем не хочешь ты взглянуть
На то селенье, что цветет в долине?
Ты ищешь жизни истину и суть?
Обрадуйся: ты их нашел отныне!
Суть и основа жизни есть любовь,
Ты с нею встретишься в моем селенье,
И сердце у тебя воспрянет вновь,
И в нем тогда настанет просветленье.
Любовь дает живому рост и цвет,
А песню наделяет чудной силой… —
Но, ничего не возразив в ответ,
Ушел поэт от девушки красивой.
4
Седую мать он встретил на пути
И ей сказал, что, по земле блуждая,
Для песни хочет суть вещей найти,
И женщина ответила седая:
— Зачем тебе из края в край блуждать?
Пойми, одна есть истина на свете:
Основа, суть всего живого — Мать,
И лучше всех об этом знают дети.
И женщина, что жизнь тебе дала,
И родина, которой отдаешь ты
Все помыслы, и чувства, и дела,
И песни, что признательно поешь ты, —
Слились в один жизнедарящий лик —
Лик Матери, извечный лик вселенной.
И если эту сущность ты постиг,
То песнь твоя пребудет вдохновенной.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: