Но однажды вечером его мажордом-японец сообщил, что запас виски и джина на исходе, и напомнил о намечавшемся приеме с коктейлями. Эллиот отправился к владельцу винного магазина Фреду Бейли и испытал настоящий шок, когда тот предложил ему уплатить по предыдущему счету.

— Это тянется уже шесть месяцев, мистер Эллиот. Шесть тысяч долларов. Я могу вас попросить о…

Эллиот изумленно посмотрел на Фреда. Он и не предполагал, что паразиты, которые кормились возле него, вылакали за шесть месяцев столько виски.

— Я пришлю вам чек, — по возможности беззаботно ответил он. — А сейчас, Фред, мне нужно четыре ящика шотландского виски и пять джина. Доставьте мне их сегодня после обеда, ладно?

Бейли заколебался, но потом, глядя в окно, на сверкающий в лучах солнца «ройс», нехотя кивнул. Он рассудил, что владелец такой машины не может быть нищим.

— Хорошо, мистер Эллиот. Только не забудьте про чек, а то ведь с меня Тоже спрашивают.

И тут Эллиот понял, что его время истекло. Вернувшись на виллу, он достал счета, дожидавшиеся оплаты, и весь вечер провел за расчетами. Оказалось, он должен около семидесяти тысяч, не считая стоимости «ройса».

Он озабоченно оглядел роскошно обставленную гостиную. Во времена больших заработков ему удалось накупить дикое количество современных картин, дорогой скульптуры и коллекцию нефрита, обошедшуюся в двадцать пять тысяч. Все это он приобрел у Клода Нендрика, о котором я вам уже говорил.

Барни умолк, засосал остатки пиво и посмотрел на меня.

— Помните, я говорил вам про Клода Нендрика?

Я ответил, что помню: Клод Нендрик был главным скупщиком краденого в Парадиз-Сити.

Барни одобрительно кивнул.

— Правильно. Я рад, что вы следите за ходом моей мысли. А то, знаете, нет ничего хуже для человека, который держит ухо к земле, говорить с глухим.

Я признал его правоту.

Сэм принес еще пива, и Барни продолжал.

— Пришло время вывести на сцену этого самого Клода, потому что он тоже играет роль в краже марок Ларримора.

Барни навалился на стол.

— Сейчас я опишу вам этого типа. Это известный в городе педераст, ему около шестидесяти лет, он высокий и плотный, хотя, конечно, не плотней меня. Раньше он носил дурацкий оранжевый парик и мазал губы бледно-розовой помадой. На самом-то деле он был лысый, как яйцо, и носил парик просто ради смеха. Встречаясь с кем-нибудь из клиентов, он приподнимал парик, как другие приподнимают шляпу. Такой уж чудной тип, вы понимаете, мистер Кемпбелл, то есть, я хотел сказать, мистер Камерон.

Барни хлопнул себя по необъятному животу.

— Мой жир хороший, крепкий, а у него был мягкий, это никуда не годится. Еще у него был длинный нос и маленькие глазки, поэтому он походил на дельфина, но только не на симпатичного, а на злого, если только бывают злые дельфины. Выглядел он, конечно, комично, но это не мешало ему лучше всех в штате разбираться в антиквариате, драгоценностях и современном искусстве. Его дом был набит выдающимися произведениями, и коллекционеры со всего света съезжались к нему, надеясь на удачную покупку.

Барни усмехнулся.

— Покупать-то они, конечно, покупали, но при этом всегда оставались в прогаре. Кроме этого бизнеса, Нендрик занимался еще скупкой краденого. Он стал барыгой, можно сказать, в силу обстоятельств. Однажды к нему явились богатые клиенты, которые желали приобрести один шедевр, который не продавался. Они предлагали такие деньги, что Нендрик не мог устоять. Он нашел пару проворных ребят, они украли, что требовалось, коллекционеры заплатили и упрятали купленное в свои личные музеи, куда никому, кроме них, не было доступа. Если бы вы узнали о некоторых кражах, которые организовал Клод, у вас бы волосы встали дыбом. Однажды под его руководством была украдена бесценная римская ваза из Британского музея. Правда, на этом он чуть не нажил крупные неприятности, но это уже другая история, и сейчас я об этом рассказывать не стану. Я просто хочу, чтобы вы имели представление о Клоде. Он устроился так, что именно к нему местные богатеи обращались, когда хотели купить что-нибудь выдающееся. Они почему-то доверяли этому типу. Конечно, окружающие посмеивались над его оранжевым париком и косметикой, но все же приходили к нему за советом, когда хотели сделать значительную покупку.

У Клода была команда красивых мальчиков, специалистов по интерьеру, и он всегда с удовольствием переделывал и обставлял дома клиентов.

Когда Эллиот построил виллу, он обратился к Нендрику, тот позаботился об обстановке и сплавил ему массу картин — если можно их так назвать — плюс коллекцию нефрита и уйму прочего добра по самым фантастическим ценам.

Теперь Эллиот решил, что обойдется без нефрита да и без всей этой страшной современной мазни, покрывающей его стены. Он отчаянно нуждался в деньгах. Не для оплаты счетов, конечно, об этом он почти не думал, а для того, чтобы жить и платить прислуге.

Некоторое время Эллиот колебался. Он понимал, что, как только он предложит что-то для продажи, Клод почует, в каком положении находится бывший актер. Но делать было нечего, и он поехал к Нендрику.

Луис де Марии, старший продавец Нендрика, вышел навстречу Эллиоту, когда тот появился в магазине. Луис обладал той странной внешностью, когда человеку можно дать двадцать и сорок лет одновременно. Его длинные густые волосы походили на соболий мех, а худое лицо, узкие глазки и почти безгубый рот делали Луиса похожим на недоверчивую крысу.

— Ах, мистер Эллиот! — воскликнул Луис с чувством. — Как я рад видеть вас снова! Вам уже лучше, не правда ли? Прекрасно! Я был совершенно уничтожен, когда услышал об аварии. Вы получили мое письмо? Я написал… Да и кто вам не писал в те дни! Но до чего же вы хорошо выглядите! Это чудесно!

— Клод здесь? — отрывисто спросил Дон.

Он не терпел излишне бурного проявления чувств, особенно если это исходило от педераста.

— Конечно. Он немного занят. Вы ведь знаете его. Милый Клод загоняет себя в могилу этой работой. Могу я вам быть чем-то полезен? Что-нибудь хотите посмотреть?

Безгубый рот растянулся в улыбке, которая не отражалась в бегающих крысиных глазках.

— Мне нужен Клод, — твердо сказал Дон. — Поторопите его. Я тоже занят.

— Конечно. Одну минуточку.

Эллиот смотрел, как Луис удаляется по длинному проходу, ведущему в приемную Нендрика, и при этом весьма откровенно покачивает задом.

Нендрик почему-то отказывался называть кабинет, где он работал, офисом. В этом просторном помещении с огромными окнами, выходящими на океан, среди стен, обтянутых шелком и украшенных картинами, стоившими целое состояния, он заключал самые крупные свои сделки, но предпочитал говорить о кабинете как о каморке. Возможно, он боялся дурного глаза.

Дожидаясь, Эллиот беспокойно расхаживал по магазину, рассматривая самые разнообразные вещи, выставленные в стеклянных витринах. За три минуты, проведенные в ожидании, он приметил несколько предметов, которые ему немедленно захотелось купить, но он знал, что Нендрик никогда не предоставляет кредит даже самым уважаемым клиентам.

Показавшийся в дверях Луис, вихляясь, засеменил навстречу Дону.

— Входите, пожалуйста. Клод страшно рад. Знаете, мистер Эллиот, вы нас совсем забыли. Не заходили уже, должно быть, месяца четыре.

— Да.

Эллиот шел за Луисом, тупо глядя на его стройную спину. Они вошли в кабинет. Клод Нендрик стоял у окна, любуясь океаном. При появлении Эллиота он обернулся и сморщил жирное лицо в улыбке.

«Ну и страшилище! — подумал Дон. — Он еще больше разжирел. А этот рыжий парик! Какой ужас».

— Дражайший Дон, — промурлыкал Нендрик. Он взял руку Дона в свои, и тому показалось, что он сунул пальцы в миску с тестом. — Как приятно видеть вас снова. Гадкий! Вы меня совсем забросили. Как ваша бедная ножка?

— Понятия не имею, — ответил Эллиот. — Кажется, ее бросили в топку.

Отодвинувшись от подавляющей туши Нендрика, Эллиот опустился на диванчик в стиле Людовика шестнадцатого и хмуро посмотрел на хозяина магазина.