Меня разбудил запах кофе. Было темно. Я уселся и почувствовал, как холодный ветер пахнул в лицо. Веда сидела на корточках перед спиртовкой. Голубоватое пламя освещало ее лицо, сосредоточенное и мрачное. Она выглядела опрятно в черных брюках и толстом свитере. Ее волосы были перехвачены красной лентой.

Глядя на нее, я вспомнил историю, рассказанную ею о шофере грузовика, с которым она встречалась в амбаре. Спокойная, равнодушная к оценивающим взглядам шоферни, она, наверное, казалась дальнобойщикам непроницаемой.

— Доброе утро, — сказал я, вставая и сбрасывая одеяло.

Посмотрев на часы, я обнаружил, что было немногим позднее пяти утра.

— Ты не спала?

Она подняла голову и улыбнулась, отрешенное выражение исчезло.

— Ты хочешь кофе?

— Спрашиваешь!

Наливая кофе в чашки, она сказала:

— Слушала радио. Они думают, что мы едем к мексиканской границе.

— Правда? Башковитые парни, ничего не скажешь.

Она улыбнулась, протягивая мне чашку, но в глазах читалась озабоченность.

— Они расставили посты на всех крупных магистралях и заявляют, что нам не прорваться.

— Нам лучше забыть о своих планах насчет Тигуаны. — Да.

Я медленно выпил кофе. Самое страшное было то, что я не знал, куда нам ехать.

— Нам нужно двигаться на север, — сказала она, словно читая мои мысли. — Мы не можем вторую ночь подряд проводить под звездами.

— Может быть, этого они от нас и ждут. Они могли специально сказать про Мексику. Редферн далеко не дурак. — Я встал. — Мне нужно все обдумать и переварить, но прежде необходимо умыться и привести себя в порядок. Дай мне несколько минут, и я буду как огурчик.

Я взял бритвенный прибор и направился к журчащему поблизости ручью.

Вода оказалась холодной, и процедура бритья вызвала самые мучительные ощущения за последние годы.

Когда я вернулся, Веда поджаривала на спиртовке бекон.

— Может, нам следует остаться здесь и никуда не двигаться до тех пор, пока не уляжется шум?

— Неплохая мысль, — сказал я. — Во времена сухого закона здесь обитали самогонщики. Будет не трудно разыскать их хижину или какое-нибудь другое убежище. Мы останемся здесь, я с тобой согласен. Пройдет неделя, и преследователи станут не настолько бдительными, чтобы мы не смогли этим воспользоваться. А у меня к тому же за это время усы вырастут!

Теперь, когда у нас был план, напряжение ослабло. За завтраком я рассказал ей о самогонщиках и о том, как они прятались здесь со своими аппаратами, как перевозили сивуху в город на двуколках. Здесь была построена не одна хижина, и мы обязательно найдем место для укрытия.

Когда она мыла посуду в проточной воде, я сказал:

— Сегодня ночью я еще раз обдумал историю, в которую мы влипли. До сих пор у меня не было времени спокойно все обдумать. Я хочу понять только одну вещь — кто убил Бретта?

— А разве не ты?

Эти слова вырвались у нее раньше, чем она подумала. Сказав, она в испуге поднесла руки ко рту и побледнела.

— Неужели ты думаешь, что это я? Я же тебе рассказывал, как все произошло. Значит, ты мне не веришь?

— Не знаю, как это у меня вырвалось. Конечно, Флойд, я тебе верю… Прости, Бога ради, прости!

Она схватила меня за руку и прижалась к моей груди.

— Мне все равно, ты это сделал или нет! — воскликнула она. Я хочу быть только с тобой!

— Но ведь это же бред, Веда! Ты же все время будешь думать, что я убийца!

Она отстранилась от меня:

— Хорошо, не ты убил его. Я же сказала тебе, что мне все равно.

Я взял ее за руку, она заплакала.

— Веда, ты должна мне поверить, иначе мы не сможем быть вместе. Его убили в то время, когда я искал пудреницу. Когда прогремел выстрел, я стоял на постаменте, а когда вошел в комнату, он сидел в кресле лицом ко мне. Пистолет лежал возле его ног. Кто же мне поверит, если даже ты…

— Конечно, дорогой. — Она скорее уговаривала себя, чем меня.

— Бред какой-то! Если уж ты мне не веришь, дела мои плохи.

— Да нет же, нет, я верю тебе, верю! Ты очень расстроился?

— Если ты думаешь, что я убил Бретта, зачем же со мной поехала?

— Что бы ты ни сделал, для меня ничего не изменится. Ты для меня — все.

— Допустим. Итак, я для тебя все, но Бретта я все же не убивал.

— Конечно, дорогой.

Я смотрел ей вслед, когда она понесла посуду к ручью. Самое страшное, что она все же не верит мне.

Я подошел к ней, как только она вернулась.

— Послушай, Веда, есть причина, по которой я не мог убить Бретта. Ведь он должен был мне передать деньги. Я не принес их, следовательно… Неужели ты считаешь, что я убил его ради собственного удовольствия?

— У него были приготовлены деньги для тебя, но по радио об этом ни слова. Ты думаешь, их украли?

Это было озарение.

— Вот и разгадка! — воскликнул я. — Теперь понятно, почему его убили! Кто-то знал, что он должен был передать мне деньги, дождался подходящего момента и застрелил Бретта.

— Похоже мы докопались до истины, — сказала Веда задумчиво.

— Значит, ты думаешь, что деньги взял я? Ты думаешь, что я поехал к Бретту и убил, чтобы заполучить и кинжал и деньги?

— Умоляю, дорогой… ты делаешь мне больно.

— Герман! — воскликнул я. — Я сказал только ему! Как я раньше не догадался. Он знал, что я собираюсь к Бретту за деньгами. Он мог приехать туда раньше, убить Бретта и свалить все на меня. Ведь официально приехать должен был я. Об этом знали и секретарша и охранники. Стало быть, подозрение падет на меня. Ну, Герман, все продумал, подлец!

Она резко поднялась, взволнованная не меньше моего, и вцепилась мне в руку.

— Ох, дорогой, скажи, что это не ты сделал! Вообще-то не надо. Я теперь и сама вижу, какой я была дурой. Я думала… не важно, о чем я думала. Прости меня, дорогой!

— Да не за что тебя прощать, — ответил я, привлекая ее к себе. — Это был Герман, только Герман, в этом я уверен!

— Об этом мы поговорим по дороге. Нужно ехать, Флойд. Смотри, уже почти день.

— Герман, — повторил я, ведя машину по извилистой дороге. — Все сделал этот подонок. Что ты о нем знаешь, Веда? Он испытывал денежные затруднения?

— Иногда. Бойд часто помогал ему, когда Корнелиус прогорал.

— Попытаемся все разложить по полочкам. Мы знаем, что Бойд заплатил ему, чтобы он молчал о кинжале. Это могло произойти так: когда я велел ему взять кинжал у Бойда, тот мог потребовать свои деньги обратно. Это опасный тип, а у Германа, возможно, не было такой суммы. Корнелиус предлагал мне поделить деньги, которые я получу от Бретта, но я не согласился. Оказавшись в безвыходном положении и видя возможность заполучить эти деньги, если взвалить убийство на меня, он мог поехать к Бретту, убить и забрать деньги. Ему нужно было действовать быстро. Мне понадобилось несколько минут, чтобы спуститься с пьедестала, взбежать на террасу и оказаться возле кабинета Бретта. Он мог успеть забрать деньги, если они лежали на столе.

— Да, но кого это сейчас интересует, — с горечью сказала Веда. — Нам все равно никто не поверит.

— Сыщик — всегда сыщик. Теперь пришла моя очередь действовать. Если смогу доказать, что Бретта убил Герман, я спасен. Я обязан это сделать, и я это сделаю.

— Но как ты это сделаешь, ведь мы не можем вернуться туда!

— Достаточно отсидеться пару недель, а затем я смогу осуществить задуманный план.

— Но мы не знаем, что может произойти за это время.

Она была права.

Солнце уже поднималось над холмами, когда мы увидели хижину. Если бы не вглядывались так внимательно, мы бы ее не заметили.

Она скрывалась среди деревьев и находилась в четверти мили от дороги.

— Вот как раз то, что нам нужно, — с волнением воскликнула Веда. — Если она необитаема, это просто замечательно.

— Сиди в машине, я посмотрю.

— Возьми пистолет, Флойд.

— За кого ты меня принимаешь, Веда, за гангстера? — ухмыльнулся я, но пистолет все же прихватил.