Сквозь открытое окно Чэд видел сверкающий золотом песок пляжа и широкую полосу прибоя, мягко накатывающего на пологий берег. Справа вдали виднелись горы и светлый изгиб дороги, по которой должен был прийти Ларри. В хижине было нестерпимо душно. Вентилятор лишь слегка освежал разгоряченное лицо Чэда.

Чэд снял пиджак и закатал рукава рубашки. Его сильные мускулистые руки с зажатой между пальцами сигаретой спокойно лежали на столе. Во всем теле чувствовались сила и мощь. Долгое пребывание на солнце сделало полное лицо Чэда с ленточкой усов, выступающим волевым подбородком и голубыми глазами коричневым.

Чэд дотянулся до бутылки с виски, стоявшей возле магнитофона, и на четверть наполнил стакан. Набрав виски в рот, он не спешил проглотить его, наслаждаясь вкусом. Наконец он сделал глоток и посмотрел на часы. До прихода Ларри оставалось два с половиной часа. Если он начнет сейчас диктовать, то запишет свой рассказ часа за два, и полчаса еще останется в запасе. Чэд отхлебнул еще немного виски, отодвинул стул, встал и пригладил свои густые черные волосы. После этого он заставил себя посмотреть на диван у противоположной стены.

Луч света падал прямо на мертвую женщину, которая лежала на спине. Ее голова и плечи свешивались через спинку дивана, и их не было видно. Чэд был доволен этим. Распухшее сине-черное лицо с застывшим взглядом и до жути огромный язык, свисающий из широко открытого рта, — все это было не тем зрелищем, которое могло доставить Чэду радость. Он отвел глаза от дивана и подошел к тому месту, где оставил взятый из багажника гаечный ключ. Потом он вернулся к столу и положил ключ так, чтобы до него можно было легко дотянуться. Усевшись снова, Чэд закурил. Некоторое время он в задумчивости смотрел на магнитофон, но мысль его снова и снова возвращалась к лежащей на диване женщине. Вспоминался ужас, который вспыхнул в ее глазах в тот момент, когда руки Чэда сдавили беззащитное горло.

— Ну хорошо, начнем, — сердито произнес он. — Выбрось ее из головы, она мертва. Ты должен теперь подумать о себе. Твоему положению не позавидуешь, поэтому возьми себя в руки и приступай к делу.

Чэд выпрямился и включил магнитофон. Кассеты пришли в движение. Подавшись к микрофону, он заговорил. Чэд говорил медленно, и также медленно перематывалась лента с одной кассеты на другую.

— Лично прокурору Джону Харрингтону. Господин прокурор! Это признание в убийстве, совершенном мною, Чэдом Винтерсом, Клифсайд, Литтл Иден, Калифорния, 30 сентября, 2 часа 45 минут пополудни…

Чэд остановился, взглянул на золотой песок и синюю воду у дальних скал, после чего подвинул стул ближе к столу и продолжил.

— Было бы довольно просто рассказать об убийстве и о том, как я его совершил и почему лейтенант Легит не арестовал меня сразу же, как только узнал, что это убийство… Но за всем этим скрывается нечто большее. Я хочу, чтобы вы имели ясное представление о том, с чего это все началось, почему началось и почему закончилось убийством. Немного терпения, мистер прокурор… Побудьте со мной до тех пор, пока не услышите о фактах, которые вас заинтересуют. Что касается меня, я обещаю — вам не придется скучать. Итак, слушайте!..

В мае прошлого года я сидел на своем рабочем месте в главной конторе Пасифик Бэнкинг Корпорейшен. Я был простым банковским клерком и считал, что эта работа не соответствует моим способностям. Сидеть целый день на одном месте и смотреть на чужие деньги… Это было настоящим мучением.

В майское утро, о котором я рассказываю, на столе передо мной лежало пять писем, пришедших с утренней почтой. Четыре были от моих кредиторов, которым я задолжал, и теперь они собирались нажаловаться моему начальству, а пятое — от девицы, сообщавшей, что она беременна. Она хотела знать, что я думаю по этому поводу.

Я не волновался по поводу девицы, с ней мне всегда удавалось ладить, а вот кредиторы — другое дело. Я так часто объяснялся с ними, что был уверен: никакие новые заверения больше не помогут. Мне необходимо было достать денег, иначе меня выбросили бы из банка. Не оставалось ничего другого, как идти к ростовщикам. Однажды я уже попадал в их лапы, но выхода не было. Я уже собирался взять телефонную книгу, чтобы найти телефон Лоунстейна, но в эту минуту на моем рабочем столе зазвонил телефон.

— Винтерс, — представился я, снимая трубку.

Я занимал в банке маленькую должность, но старался держаться солидно.

— Мистер Винтерс, зайдите, пожалуйста, к мистеру Стенвуду.

Это приглашение не сулило ничего хорошего. Стенвуд никогда не вызывал служащих, чтобы сказать им что-нибудь приятное. Но мне ничего не оставалось, как подчиниться. Сердце мое заколотилось, лицо покрылось потом. Неужели один из моих кредиторов явился к Стенвуду? Или эта проститутка Гюда? А вдруг я что-то напутал в своих бумагах? Пока я шел вдоль ряда столов, сослуживцы глазели на меня. Большинство из них были многодетными матерями, за исключением, конечно, Тома Лидбида.

Я знал, что сослуживцы не любят меня. Им не нравился фасон моего костюма, мои отношения с молоденькими машинистками, им казалось, что я работаю меньше всех, а получаю наравне. Недовольство выпирало из этих людей, как иглы у дикобраза. Я не помнил, чтобы кто-то из них улыбнулся мне, но это меня мало волновало. У меня были друзья, которых я сам выбирал и которые не были ограниченными и скупыми, вроде этих старых дур.

Я постучал, нажал на дверную ручку и вошел. Старик Стенвуд был давним приятелем моего отца. Это он настоял, чтобы я выбрал карьеру банковского клерка. Со мной он даже не посоветовался. Отец ухватился за его предложение, и мне пришлось отправляться в банк. Я не был у Стенвуда с тех пор, как вернулся в банк после пятилетнего пребывания в Англии. Тогда, сразу после моего приезда, он был довольно общителен и разговорчив. Он принял меня как героя и выразил надежду, что я многого добьюсь. Теперь же, похоже, он не собирался заключать меня в объятия.

— Входи, Чэд, — Стенвуд отодвинул в сторону какие-то бумаги. — Входи и садись.

Я робко присел на край стула. Стенвуд пододвинул к себе золотой портсигар, закурил, и в наступившей тишине раздался его скрипучий голос:

— Сколько тебе лет, Чэд?

— Тридцать два, сэр.

— Ты работаешь у нас уже четыре года. Сразу после войны.

— Да, сэр.

— Лидбид работает у нас пять лет, а уже занимает должность заместителя заведующего отделом. Ты же все еще простой служащий.

— По-моему, ему просто везет, сэр.

Стенвуд покачал головой.

— Нет, причина в том, что он старается сделать свою работу как можно лучше, в то время как ты не отличаешься старанием.

— Что вы, сэр, это не так, — начал я, но тут же осекся, поймав его взгляд.

Стенвуд мог быть очень жестким и сейчас казался именно таким.

— Не надо оправдываться, Чэд. Я просматриваю твои ежемесячные доклады и постоянно наблюдаю за твоей работой, особенно последние недели. Ты плохо работаешь и совсем не интересуешься делами отдела.

У меня пересохло во рту. Работа не доставляла мне удовольствия, но я все же тешил себя мыслью, что смогу найти что-нибудь получше.

— Если бы кто-нибудь из моих подчиненных, — продолжал старик, — вел себя подобным образом, я давно избавился бы от него. Что случилось? Ты больше не хочешь работать у нас, Чэд?

Я не ожидал столь участливого тона, но все же довольно быстро ответил:

— Что вы, сэр. Пожалуй, я действительно немного обленился в последнее время. Но если вы простите меня на этот раз, обещаю исправиться.

Стенвуд поднялся и стал расхаживать по кабинету.