Почему он вдруг это полюбил?

По радиостанции классики рока передавали «Помоги» «Битлз». Стрелка одометра бегущей дорожки приближалась к отметке «две мили».

Патрик Шеперд полюбил бегать, потому что благодаря физическим нагрузкам он чувствовал себя живым человеком, а любое чувство, которое побеждало его всегдашнее мрачное душевное состояние, только приветствовалось. Патрик полюбил бег: преодолевая трудности, он чувствовал себя не такой развалюхой. Доктор Нельсон говорила, что в его мозгу выделяется «эндорфин счастья». Но больше всего Патрику нравилось то, что во время бега голова его становилась ясной, и он вспоминал многое. Шеп вспомнил, что его невеста заставляла его бегать вместе с ней в университете Ратджерса. Она тоже была спортсменкой…

Песня закончилась. Началась другая. Он не слышал ее доброе десятилетие. Слова, написанные покойным Джимом Моррисоном, открыли дверцу в его душе:

Однорукий бегун споткнулся, вовремя ухватившись за опорную планку. Дорожка убежала из-под его ног, и Патрик упал на резиновый коврик.

Мужчина перевернулся на спину. Из носа бежала кровь. У него кружилась голова. Шеп прислонился к стене и дослушал песню «Дорз» до конца. Сложенные из шлакоблоков стены госпитального спортзала были окрашены в тот же цвет, что и комната в общежитии его невесты.

Он сидел в студенческом общежитии на полу, прислонившись спиной к стене. Из магнитофона без усилителя слышалась песня «Хрустальный корабль». Блондинка в грязной форме игрока университетской команды по хоккею на траве пристально смотрела на него. Из-за слез ее зеленоватые глаза казались голубыми.

— Ты уверена?

— Перестань задавать мне один и тот же вопрос. Если ты еще раз спросишь меня об этом, Патрик, я всуну тебе тест-полоску поглубже в одно место, и мы посмотрим, беременный ты или нет.

— Ладно… ладно… Не впадай в панику. Когда это случилось?

— Я не знаю… Месяц, может, второй пошел…

— Тебе следовало бы быть осторожнее, — сказал Патрик.

— Это тебе надо было быть осторожнее, мистер Все-Будет-Хорошо-У-Тебя-Еще-Восемь-Безопасных-Дней-Впереди. Боже мой! Папа меня убьет, когда узнает…

— А это идея! Давай не будем ему говорить. Мы поедем в клинику, там тебе сделают то, что должны сделать, и больше мы не будем рисковать и заниматься этим без противозачаточных таблеток.

Девушка запустила парню в лицо защитный щиток на голень, угодив прямо в нос. Брызнула кровь.

— Во-первых, аборт стоит денег, а их ни у тебя, ни у меня сейчас нет. Во-вторых, в моем животе растет ребенок… наш ребенок. Я думала, что ты поведешь себя иначе. Я думала, что ты считаешь меня своим самым близким и родным человеком.

— Я тебя очень люблю… А как же насчет наших планов? Ты хотела учиться дальше, а мне надо отыграть еще два года за университетскую команду, прежде чем я могу надеяться закрепиться в профессиональном бейсболе.

— Я смогу окончить университет, — заявила девушка.

— Тебя лишат стипендии.

— Я возьму академический отпуск на год с сохранением стипендии.

— Хорошо… Конечно… Но ты сама-то готова рожать?

— Не знаю.

Девушка закрыла лицо руками и разрыдалась, не в силах сдержаться.

Патрик находился в крайней степени растерянности. Он никогда прежде не видел ее рыдающей. Взяв девушку за руку, парень потянул ее вниз и усадил себе на колени, словно маленькую девочку.

«Хрустальный корабль» закончился. Вместо него, словно в насмешку, зазвучало «Ты не всегда можешь получить то, что хочешь». И в этот миг предельной ясности решение пришло само собой. В одночасье юность кончилась и настала пора взрослой жизни.

— О'кей… Есть и другой вариант. Ты продолжишь учебу, а я в следующем месяце попытаюсь заключить контракт. Агента у меня не будет, следовательно, я не потеряю статус любителя. Если это выгорит, полученных денег хватит на памперсы. Если нет, то я закончу третий курс и буду подрабатывать по ночам. Как тебе мой план?

Девушка перестала плакать и повернула к парню мокрое от слез лицо.

— Ты на самом деле так поступишь?

— При одном условии… Мы поженимся.

— Это были «Дорз» на вашей любимой радиостанции классического рока. Сейчас три часа сорок пять минут дня. После перерыва мы представим композицию «Бич бойз»…

Радио смолкло.

— Шеп! С тобой как? Нормально?

Патрик взглянул в лицо доктору Нельсон. Из носа капала кровь.

— Я никогда прежде не любил бегать.

— Я говорила тебе не бегать так много, — сказала Ли. — Твоя походка еще неровная. Надо дождаться протеза. Тогда почувствуешь себя гораздо увереннее.

— В каком году мне его ожидать? — съязвил Патрик.

— Честно говоря, и сама не знаю. Как насчет сегодняшнего вечера? Не передумал?

— Это точно не свидание вслепую?

— Нет… Просто семейный ужин. Но тебе понравится моя сестра. Она не из тех, кто лезет за словом в карман.

Ли открыла кожаную сумочку, висевшую у нее через плечо.

— Шеп! У меня есть одна… вещь, которая принадлежит тебе. Я покажу ее. Может, так ты вспомнишь имя своей жены. Но… я не хочу, чтобы ты расстраивался. Ты готов?

— А что это такое?

— А ты знаешь?

Ли Нельсон вытащила из сумки книгу в кожаном переплете.

Патрик вздрогнул, уставившись на «гостя» из своей прошлой жизни.

— «Божественная комедия» Данте. Моя жена купила мне эту книгу, когда мы учились в университете Ратджерса. Это была ее любимая книга. Где ты ее взяла?

— В твоей бруклинской квартире, — ответила Ли.

— А у меня есть квартира в Бруклине?

— Да, но ты не бывал там со времени последней отправки в Ирак. Шеп! Расскажи мне о книге. Что в ней такого особенного, что ты хранил ее под подушкой?

Патрик Шеперд помрачнел.

— Она любила эту книгу, поэтому я и отношусь к ней по-особенному.

— Но ты ведь не помнишь имени своей жены?

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Я почти-почти вспомнил…

— Она написала кое-что на титульной странице. Прочти. Может, вспомнишь.

Дрожащей рукой Патрик раскрыл книгу и прочел на форзаце:

Патрик зажмурился и прижал книгу к груди.

— Беатриса. Мою жену зовут Беатриса.

Овальный кабинет Белого дома

Вашингтон, федеральный округ Колумбия

Президент Эрик Когело отвел взгляд от стола. В Овальный кабинет вошел пожилой человек, советами которого он так дорожил.

— Садитесь, — предложил ему хозяин Белого дома. — Я освобожусь через минутку.

Президент, как обычно, разрывался между несколькими делами, точнее двумя делами. Слушая по телефону доклад председателя Объединенного комитета начальников штабов, Когело набирал на «блэкбэрри» текстовое сообщение для первой леди.

Хорошо скрывая презрение, пожилой человек с белоснежными волосами и глазами навыкате осмотрел Овальный кабинет.

«Кресло власти. Кабинет самого могущественного человека на планете. Люди до сих пор верят этому. Америка сейчас похожа на шахматную доску. Президент представляет собой короля, свобода действий которого ограничена и не намного превосходит возможности простой пешки. Впрочем, шахматные фигуры не обладают настоящей властью. Вся она сосредоточена у невидимых шахматистов, ведущих закулисную игру, непонятную простым смертным. ЦРУ осуществляет негласный контроль за всеми главными телевизионными и радиовещательными станциями в стране, влияет на издателей печатной продукции. Фармацевтические и страховые компании управляют медициной, а нефтедобытчики монополизировали энергетический сектор экономики. Впрочем, все это несерьезно. Миром правит военно-промышленный комплекс. Щупальца этого темного короля заползают в бумажники политиков, проникают во все уголки Уолл-стрит. Именно военно-промышленный комплекс стоит за искусно спровоцированными революциями, террористическими актами и внезапно начавшимися войнами».