Едва Наташа закрыла дверь в квартиру, как её внезапно повело в сторону. Чуть не свалилась. Сначала удивилась, а мгновением спустя испугалась — и одновременно с испугом успела упереться ладонью в стену. Постояла, приходя в себя и успокаиваясь. Неужели она так устала? Когда равновесие пришло в норму, девушка закрыла дверь на замок и поплелась в комнату. Подумалось о чае. Но, чуть только Наташа представила, что нужно идти на кухню, ставить чайник, дожидаться, пока закипит вода… Рухнула на складной диван и поняла: глаза упорно не хотят открываться. «Может, помедитировать — на сбор энергии? Не хочу… Ничего нет лучше сна для восстановления», — малодушно решила она и боком упала на диван, еле вспомнив, с какой стороны подушка.

По краю сна прошёл озабоченный Алексеич, остановился, погрозил пальцем. Но в голосе слышалась искренняя тревога: «Минус, Наташа! Большой минус!»

Девушка ещё пыталась остановиться в шатком бодрствовании, потому что слова начальства ей что-то напомнили, но сон властно увлёк её в свои тёмные провалы.

Снился ей ярчайший сон.

Её снова погладили по голове. Совершенно отчётливое впечатление.

А потом в дверь её съёмной квартиры поскреблись, и она легко встала с дивана и подошла к входной двери. А приложив ухо к ней, услышала, что скребутся и в другие двери. Выглянула в «глазок» и удивлённо улыбнулась. По площадке медленно двигался Радим! Судя по всему, он искал её квартиру. Ну, думает — поскребётся, а она не спит — и откроет. А откроет другой — скажет, что это не он шумит… Смешно: откуда он вообще знает, где она живёт? Но делать нечего. Если он ищет её, надо открыть.

Логика сна действовала.

Наташа открыла дверь и шёпотом позвала:

— Радим! Я здесь!

Во сне он был и такой, как обычно, и немного другой. Он повернулся от той двери, в которую скрёбся на всякий случай, и быстро приблизился к девушке. Обняв Наташу за талию, он приподнял её над полом и легко внёс в квартиру.

— Ты заснула, — сказал он, поставив её на пол, и закрыл дверь. Снова повернулся к ней, вгляделся в глаза. Удивлённо спросил: — Тебе нравится видеть меня во сне?

— Очень, — легкомысленно подтвердила Наташа. — Я так обиделась на тебя! Хорошо, что ты пришёл во сне и я могу тебе это сказать. Знаешь, как обидно, когда не договорил, ушёл и мне ничего не дал сказать!.. Хочешь есть? Ты, наверное, всегда хочешь есть, — ворчливо сказала она. — Вон, какой тощий. Знала бы, что придёшь, я бы тебе что-нибудь купила такое, солидное… — Она присела перед холодильником, чтобы ему было видно. — Что будешь?

Он положил ладони на её плечи и сказал сверху вниз, тоже заглядывая в нутро агрегата, набитое продуктами:

— Согрей молока, а к нему нарежь бутерброды с колбасой. Мне этого хватит.

— Точно пельменей не будешь? — спросила девушка. И назидательно сказала, поставив молоко греться и принимаясь резать колбасу: — Ты такой тощий! Тебе надо есть горячее. Знала бы, что во сне придёшь, я бы щей сварила. — Он постоянно стоял рядом, и она чувствовала его тепло и радовалась, что он во сне такой… близкий. Зацикленная на одной мысли, она пробормотала: — Интересно, если я сейчас начну варить щи, они за какое время будут готовы? Во сне?

— Я не хочу щей. Мне хватит того, что сейчас будет.

— Всё равно интересно!.. Радим, ты не представляешь, как здорово, что ты приснился мне!

— Почему — здорово? — с любопытством спросил он, вытаскивая у неё из-под руки кружок колбасы и с удовольствием поедая его.

— Не трогай — это для бутерброда, — велела Наташа и с удовольствием потёрлась щекой о его плечо. Он не отстранился, и ей это понравилось. — Во сне можно делать всё то, чего не сделаешь наяву, но что очень хочется. Ты же потом об этом не узнаешь!

— А тебе что-то хочется? Например? — заинтересовался он.

— Наклонись, — скомандовала она, а когда он послушно нагнулся, она положила руку ему на затылок — тёплое на холодное, чтобы склонить его голову удобней для себя, и легонько поцеловала его в губы. — Вот. Я же говорю, что во сне жизнь интересней.

Она отвернулась, не заметив ошарашенного лица парня, положила колбасу на ломтики круглого овсяного хлеба, оглядела готовые бутерброды и ойкнула.

— Молоко! Сбежит! — А убрав кастрюльку с огня, пожала плечами, озадаченно глядя на плиту. — Сон… А мне казалось, с молоком будет иначе…

И лишь затем снова посмотрела на Радима. Тот стоял неподвижно и смотрел на неё. Ей не понравилось: это же сон — почему он такой серьёзный?.. Перевёл взгляд на чашку, куда она налила молока, вздохнул глубоко и поднял глаза.

— Наташа, а тебе правда хотелось этого?

— Чтобы молоко сбежало? — легкомысленно переспросила девушка и засмеялась. — Наверное, да. Потому что иногда хочется посмотреть, а чем всё закончится. Ну, с убегающим молоком. Только знаешь, что наяву придётся оттирать плиту, потом отдраивать кастрюлю. Да и запах будет стоять ужасный… Не обращай на меня внимания. Кажется, я во сне очень беспечная. Ну? Садись и ужинай. А я сяду рядом. Мне в ресторане понравилось смотреть, как ты ешь. Знала бы, что ты рядом со мной будешь, пока ешь, я бы тебе ещё чего-нибудь принесла. Ты так аккуратно ешь! Настоящий аристократ. Мне вообще все твои манеры нравятся. Ты такой… необычный.

Радим, взявший было бутерброд, быстро положил его в тарелку.

— Ты что? — удивилась Наташа, глядя на его дрожащие пальцы. — Не понравился сонный бутерброд? Хочешь к нему что-нибудь? Сонной горчицы, например? Или кетчупа? У меня два вида кетчупа! — похвасталась она. — Могу оба вытащить. — Она, не вставая со стула, заглянула в холодильник и задумчиво сказала: — Сон… Ты мне снишься. А холодильник почему-то с теми же продуктами, что обычно. Глупости… Но мне всё время кажется, я открою его — а в нём… Ну, арбуз, например.

Парень опять потянулся к бутерброду, но снова отдёрнул руку, спрятал её под стол, чтобы Наташа не разглядела, как она дрожит. Девушка только улыбнулась.

— Да здравствует сон, в котором есть Радим! — торжественно произнесла она и встала. — Я тебе немного долью холодного молока, чтобы не обжёгся. Ешь, не стесняйся.

Проходя мимо него, она ласково провела ладонью по его вздрогнувшим плечам и чмокнула в макушку.

— Подожди. — Он сказал и замолчал, когда она выжидательно обернулась к нему. — Я в твоём сне… Лучше Алексеича?

— Ты и Алексеич — разные весовые категории, дурачок, — ласково сказала она, чтобы он не обиделся на неё в этом странном, но смешном сне. И снова погладила его по щеке, удивляясь, почему он такой бледный. — Тем более Алексеич уже никогда не будет моим, а ты… Ну, понадеяться-то можно, правда? Радим, ты ешь, пожалуйста. Такой тощий… Я же сейчас из-за тебя плакать буду — даже во сне.

— Даже во сне… — повторил он. — А ты уже плакала из-за меня?

— Глупенький, — нежно сказала Наташа, встав за его спиной и обнимая его, скрестив руки у него на груди. — Плакала, конечно. Ты так быстро ушёл, а я думала… Ты дрожишь. Замёрз в моём сне? Пей горячее молоко — согреешься. А я тебя погрею здесь — плечи тебе разомну немножко. Нет, не буду. Помешаю молоко пить. Ты пей, а я пока посмотрю, что в холодильнике есть ещё для тебя.

И она специально отвернулась, чтобы он мог спокойно выпить своё молоко. Даже во сне она помнила, что некоторые стесняются есть в одиночку при другом, который не ест, но смотрит на него. Хотя… даже в этом смешном сне Наташа помнила, что Радим-то как раз не стесняется этого. Но раз он сейчас стесняется… Жаль, конечно, что пришлось отойти, ведь он всё ещё холодный с улицы. А она могла бы согреть его.

— Наташа, у тебя на кухне есть часы? Что-то не вижу.

Странный вопрос, но девушка напомнила себе, что это сон — и удивляться не надо.

— Есть — вон, между шкафами. Сейчас без пяти полночь. Ты хочешь спать во сне? У меня ведь только диван. Правда, его можно разложить. Ты умеешь? Я привыкла не раскладывать… Господи, какая я во сне болтушка! — рассмеялась девушка. Снова поцеловала его в щёку, пока он не заметил, что она наклоняется к нему. — Радим.