— Показалось что ей нужна моя помощь оказалось — не показалось, — мы стояли друг напротив друга и смотрели в глаза.

— Да уж, — сказал Ли, после минутного молчания, — одна сатана.

Он развернулся и уже выходил, когда обернулся:

— больше под пули не кидайся. Побереги мою шкуру. Чёрт бы с тобой, но её ж опять на подвиги потянет, а не будет тебя мне придется ей спину прикрывать, а у меня в планах пожить ещё. Сколько уже из-за Асиной дурости голову на плаху клал, — и ушел, оставив меня в недоумении: что это было?

Следующим в веренице посетителей был Кондрат, он обнимал меня, хлопал по плечу и всячески выражал свою радость, что всё хорошо закончилось. За ним пришла моя группа, они напоминали стайку щенков, которые хотят казаться большими собаками, делают серьёзный вид, пытаются грозно лаять. В итоге через пять минут комната наполнилась мальчишеским гоготом и весельем. Но я прервал этот сабантуй, решив хоть как-то наверстать упущенное время и провел им ликбез по тактике, особо заострив внимание не погодных условиях и наличия целого отряда сидевших на ветках словно обезьян. За ними появилась та женщина что была на собрании по профнепригодности, как я его окрестил. Она вошла и улыбнулась своей страшной улыбкой, странно, но она не вызывала отторжения, где-то внутри я знал, что зла мне от неё ждать не стоит:

— Молодец, что спас Соловушку. Без её песни не будет победы, почему-то я уверена.

Я улыбнулся в ответ. Стоп. Как она назвала Асю? Соловушка?

— вы меня знали раньше? — чуть дрогнувшим голосом.

— знала.

— Каким я был? — всё же остались те, с кем я был знаком до потери памяти!

— Когда?

— Что, когда? — удивленно поднял я брови.

— Каким ты был, когда? В детстве? Когда пришел к повстанцам? Когда появилась Ася? Когда?

— вообще-то интересно всё, — я задумчиво почесал затылок, — а в чем разница между двумя последними вариантами?

— Когда ты пришел к повстанцам, ты был сущий головорез. Ты так отчаянно бросался в любой бой, будто желал истребить всё что было связано с Обществом, — она задумалась, — вы с Асей очень похожи. Когда вас с Хоуп не стало, она с той же мрачной решимостью шла вперёд. Страшно смотреть, но такое обычно даёт отличные всходы. А когда к повстанцам пришла Ася ты стал совершенно другим, аккуратным, даже почти милым, почти как в детстве. Добрым мальчиком. К боям уже подходил с головой, ты ведь знал, что тебя ждали.

— Ни черта не помню, — я взлохматил и нервно прошелся от стены к стене, — не помню.

— А надо ли?

— что надо ли? — эта женщина как-то по-особенному задавала вопросы что я мгновенно терялся.

— Надо ли вспоминать? Что это тебе даст? Здесь и сейчас есть ты, есть твоя дочь и супруга. Тебе что ещё надо?

Я задумался:

— Не хочу совершать старых ошибок.

— Думаешь воспоминания дадут тебе такую возможность? — она хмыкнула, — пойду я. Спасибо, — она похлопала меня по плечу.

Опять не узнал имени этой женщины! Выскочил на лестницу, но её и след простыл. Ладно узнаю у Аси.

Я пошел в душ, но стоило мне открыть дверь комнаты, меня тут же кинуло в жар, а спина снова покрылась потом от увиденной картины. На моей кровати, в сверх соблазнительной позе лежала Ася. Обнаженная. Горло мгновенно пересохло, а я только и мог, что заскочить в комнату и захлопнув дверь привалится к ней спиной. Я стоял, смотрел на неё и дышал так глубоко, что горло начало саднить. Она же лежал и смотрела на меня чуть приоткрыв влекущий рот:

— что ты тут делаешь? — просипел я.

Она кошкой, медленно потягиваясь, встала с постели:

— я тут подумала, что всё же хочу от тебя кое-что. Знаешь, по боку всё! Любовь, морковь, добродетель, не честность. По боку! У нас с тобой слишком рискованная жизнь, чтобы ждать, когда же ты решишь, что я тебе нужна. Не хочу ждать! Хочу, чтобы ты был моим. Только в постели, значит только в постели! — она произносила слова медленно и так же медленно приближалась. Я нервно сглотнул. Она была божественна, плавные изгибы, тонкая талия, стройные длинные ноги, высокая полная грудь, постоянная активность хоть и поиссушила девичий жирок, но не сделала её поджарой. Господи, как же сложно не накинутся на неё.

Она сделала последний шаг и остановилась около меня. Я как завороженный провел тыльной стороной ладонью по изгибу её тела так напоминающего мне гитару. Ощущение её бархатной кожи зачаровала меня.

— нет, — она отшатнулась, словно я её ударил.

06.10.16

Боже! Как же просто сейчас отдаться инстинктам и желаниям, не думать не о чём и гори оно всё синим пламенем, а я буду любит эту женщину пока хватит моих сил, пока ей не надоест…Нет. Так нельзя. Я не хотел, чтобы она продавала своё чувство, пусть даже мне же. Я не хотел, чтобы она согласна на малое. Иначе вся боль, всё то одиночество что были у нас, случились напрасно. Я не хотел животных отношений, мне нужно было, чтобы она желала, требовала, всего меня, со всеми моими погаными потрохами.

Пред глазами замелькали фрагменты воспоминаний, я закрыл рукой глаза, хорошо хоть сегодня без изнуряющей боли. Я пытался зацепится за клочки тех картинок, что видел. Удалось. Лучше б не удавалось. Я вспомнил как Ася выгибается, под моими руками, слышал её тяжелое дыхание, чувствовал под руками её кожу, горячую от огня, что пылал у неё внутри. От этого видения хотелось наплевать на всё, она была самой красивой и самой желанной женщиной. Я убрал руку от лица и из-под опущенных ресниц взглянул на неё. Девушка стояла растерянная, не зная куда себя деть. Боль рванулась в голове, заставляя меня сползать по двери, в которую я упирался. Один плюс возбуждение отпустило. А перед глазами встал листок.

«Я бы хотела завести ребёнка. Как ты думаешь, это возможно?» Эти слова ушатом обрушились на меня. Ребёнка. Она хочет ребёнка, а в свете того что интима у нас нет и не предвидится она хочет ребёнка из комитета. Меня начало колотить. Как она могла такое захотеть. Как ОНА могла!!! Я был уверен, что она будет мечтать о плоде любви, а не какой-то ненастоящей кукле. Описать ярость, которая меня захлестнула невозможно. В себе меня ещё держали только перепуганные глаза Аси, только это не позволяло крушить мне всё что встречалось на моём пути.

Я вскочил и метался по куне, что-то сшибал, но с трудом воспринимал окружающий мир, а потом подлетел ней и взял за подбородок, старался ненароком не сделать ей больно, но пальцы сами сжимались, итогом стали сплюснутые щёки девушки и вытянутые губы, именно они меня хоть чуть-чуть охладили, но я всё равно был на взводе, но хоть белая пелена тумана злости, за которой ты совершенно не можешь соображать стала отступать.

— Запомни раз и навсегда. Мой ребёнок никогда не будет выращен в пробирке! Ты поняла? — орал я, — он вырастет в утробе матери, девять месяцев слыша её голос, стук её сердца! Никогда! — голос хрипел, — Слышишь, никогда, мой ребёнок не будет бездушным клоном! Куклой Общества! Мой ребёнок будет зачат в любви! В любви, ты поняла? Любовь — это когда два человека, жить друг без друга не могут, когда как бы крепко они друг друга не сжали в объятьях им всё мало, когда люди хотят, раствориться друг в друге! Вот так зачинается нормальный человек, а не то существо, которое выдаёт нам Общество, называя его нашим ребёнком! — я оттолкнул её лицо, от чего голова у девушки мотнулась, — кому я объясняю! Тебе хочется лишь игрушку, такую же, как у всех, выкормыш Общества, — процедил я сквозь зубы и вылетел в незакрытую кухонную дверь на улицу.

Как она могла? Чёрт, как могла? Я мечтал о настоящей семье, где близки люди близки не потому, что живут в одном доме, они родственны по духу, они дышат и живут одним, а она… Она оказалась как все! Как все! Она оказалась не моей принцессой, ни моим ангелом. Она была обычной, как все эти клуши, обычная самка. Она хотела, чтоб всё как у всех, когда не важно, что внутри, зато снаружи всё по правилам.

Я тогда долго метался по лесу, не в состоянии успокоится. На следующий день я понял, как тяжело жить когда рушится единственная мечта. Вставать с кровати не хотелось. Но я сделал над собой усилие.

А потом я понял, что она не виновата. Что её просто так воспитали, и я не имею права мешать ей прожить свою жизнь счастливо и ушел туда, где я был действительно нужен.