— Великий мужчина все-таки пришел! Эй, Джимми, что за праздник мы собираемся отмечать? Мне кажется, ты накупил на несколько недель.

Он поставил покупки, обнял ее и целовал, пока она едва не задохнулась.

— Это замечательный способ кого-нибудь убить, — заметила она, едва переводя дух, — но ты все же можешь устроиться поудобнее. Снимай пиджак, там есть крючок, и, если хочешь, включи телевизор.

Она опять надела маленький фартук, на этот раз другой, заметил Джимми, и отправилась в кухонную нишу. Между делом она возвращалась и накрывала на стол.

Джимми включил телевизор.

— Сегодня арестовали Ренцо Деймита, — сказала Ширли. — Я думаю, Гэс сразу же поехал к ним. Это должно быть просто ужасно для девушки.

— Да, и я буду тебе благодарен, если ты больше не вспомнишь об этом, мое сокровище. Я сыт им по горло. Брайт прав, Деймиту следовало думать раньше. Для меня дело закончено. Завтра я иду к Дону Фергюссону и требую выплатить мой гонорар.

Ширли потупила взгляд.

— Он приезжал сегодня ненадолго. Услышав об аресте Деймита, ужасно занервничал. Его это весьма задело.

Она снова ушла в кухню, а он уставился в телевизор, но как ни старался, не мог собраться с мыслями. Снова и снова ему казалось, что во всем этом деле что-то пропущено…

«Ребята, целуясь, не держите во рту жевательную резинку. Ваши девушки этого не любят… Разве только если вы жуете испытанную жевательную резинку с освежающим вкусом перечной мяты. Я вам говорю: этот вкус понравится любой!»

«И как только разумный человек может покупать после этого такую резинку», — задал себе вопрос Джимми. Иную рекламу следовало бы вообще запретить.

Потом появилась машина, которая промчалась по улице и врезалась в фонарный столб… Полицейская сирена и крупным планом приветливый джентльмен: «Вы не знаете, застрахован ли ваш папочка? Застраховал ли он свою жизнь, мои дорогие? Если нет, пошлите его прямо завтра в Западную страховую компанию, которая существует так давно, что даже Уайят Ирп был в ней застрахован — и он считал это нужным делом».

Джимми обернулся.

— Где же ты, мое солнышко?

Она все превосходно приготовила. Джимми откупорил шампанское — это прозвучало как хлопок выстрела — и потом стал думать лишь о двух вещах: еде и выпивке.

Когда тарелки опустели, он прикурил две сигареты и вставил одну из них в рот Ширли.

— С тобой все так замечательно просто, мое сокровище. Если даже у меня ничего не получится с Джеком и Энн, я, по крайней мере, с тобой познакомился.

Она комически вздохнула.

— По крайней мере! Ты хочешь еще посмотреть телевизор?

Он тут же замотал головой.

— Нет, выключай и иди, наконец, сюда.

Она все исполнила в нужной последовательности.

Солнечный луч, проникший сквозь опущенные жалюзи, осветил ее стройное белое тело, а повернутое в сторону лицо еще оставалось в тени. Дышала она тихо и равномерно.

Джимми поднялся, надеясь, что Ширли не разбудит шум в ванной комнате. Была суббота, и она могла поспать.

Через несколько секунд он стоял под ледяным душем, стучал зубами и морщился. У Ширли всегда такой образцовый порядок, или она просто решила, что он, кроме ужина, будет у нее и завтракать? Рядом с ее полотенцем висело чистое махровое.

Надежда не сбылась — когда он вернулся в комнату, она сидела в постели и протирала глаза.

— О, Джимми, сегодня же уик-энд, и мне не нужно на работу. Куда ты собрался так рано?

— Под утро кое-что пришло мне в голову, Ширли. Возможно, это ерунда, но, может быть, и нет. Поэтому мне надо в Эл-Би-Си. А до того я ненадолго заеду к Брайту.

— Мы сегодня еще увидимся, Джимми?

Он поискал свою шляпу, потом нашел ее под вешалкой, куда та упала.

— Да, солнышко, и большое спасибо за все! Я или позвоню тебе, или явлюсь собственной персоной. И кстати, который теперь час?

Она показала, вытянув руку, на стенные часы.

— Уже полдень. Мне кажется, я проспала бы до обеда.

— Неудивительно, — фыркнул Джимми, послал ей воздушный поцелуй и исчез.

Его машина стояла в целости и сохранности там, где стоянка была запрещена. Он поехал прямо в Главное управление полиции. Там пришлось подождать — Джоя Брайта не было на месте. Наконец, минут через двадцать тот вошел в свой кабинет. Он явно собирался в столовую перекусить, на голове у него была шляпа, а в зубах сигара.

— О, Нат Пинкертон собственной персоной, — хмыкнул он, увидев Джимми, — а я думал, у него похмелье, сидит дома и зализывает свои душевные раны.

— Привет, лейтенант. Вы сегодня уже беседовали с Деймитом?

Брайт сдвинул шляпу на затылок.

— Вы хотите сказать, чего я добился? Джимми, мы, наконец, на правильном пути. Два убийства раскрыты за несколько дней, так что есть чем похвастаться.

Джимми нахмурился.

— Разве он сознался?

— Нет, о чем вы говорите, Джимми! Впрочем, жаль. Гили бы он сознался, это наверняка произвело бы лучшее впечатление на присяжных. В конце концов, у него был мотив, который оправдывает многое, если не само убийство. Ведь присяжные большей частью отцы семейств, у которых тоже есть дочери…

Джимми изобразил на лице смущение.

— Лейтенант, я думаю, с Деймитом мы промахнулись.

Джой Брайт кивнул, прежде чем понял, что сказал Джимми. Затем он сделал мученическое лицо, швырнул шляпу для разнообразия на свой письменный стол и провел рукой по коротким волосам.

— Нет, Купер, с меня довольно! В конце концов, вы сами мне его подсунули. Вы говорили с его дочерью, и та…

Джимми остановил его, подняв руки.

— О’кей, она его подставила, у него был «люгер», я все это прекрасно знаю. И несмотря на это, я с самого утра думаю, что позабыл нечто очень важное.

— С сегодняшнего утра? Что это значит?

— Собственно говоря, я уже несколько дней задаю себе вопрос, почему Рикарди убили именно в студии. Это можно логично объяснить только двумя причинами. Убийца чувствовал себя в полной безопасности, — чего я не понимаю, поскольку он ведь попадал под подозрение вместе со всеми, кто тогда был в студии.

— Да, да, дальше.

— Или убийца был вынужден действовать срочно. Он узнал что-то такое, что вынудило его стрелять, не думая о собственной безопасности. Впрочем, точно так же он мог думать, что Рикарди что-то знает или вскоре что-то сделает, что может стать для него опасным.

— Что все это значит, Джимми? Об этом я сам тоже немало думал.

— Потом мне сегодня утром кое-что пришло в голову. Я вспомнил, что вчера вечером смотрел телевизор… тут что-то щелкнуло в моем черепе — и вдруг я понял, что упустил, лейтенант.

— Что?

— Только не надо спешки, за несколько часов я узнаю все точно. Но если я прав, то Ренцо Деймит невиновен.

Брайт взял свою шляпу и снова надел ее.

— Столовая за углом, если хотите пойти со мной, я плачу, Джимми.

Тот с благодарностью отказался.

— У меня слишком много дел.

Зазвонил телефон, Брайт снял трубку. Выражение его лица изменилось, он несколько раз переспросил и выслушал подробный ответ. Через три минуты он опять положил трубку на рычаг.

— Поздравляю, Джимми. Черт его знает, откуда вы это узнали, но я считаю весьма порядочным, что вы решили меня предупредить. Я знаю дюжину ваших коллег, которые выжали бы из этого немалые деньги.

Джимми не имел понятия, о чем говорил Брайт, и уставился на того с изрядным удивлением.

— Может быть, вы мне скажете, лейтенант, о чем, собственно, идет речь?

— Я должен немедленно освободить Ренцо Деймита. Он действительно невиновен. Ваши ощущения с самого начала были верными, Джимми.

— У вас было такое же подозрение.

— Да, хотя вы сперва пытались его рассеять. Откровенно говоря, для меня и теперь еще многое в тумане, но из показаний Деймита картина вырисовывается. Дональд Фергюссон только что скончался в госпитале от тяжелых ран, полученных им полчаса назад при аварии, в которую попал его автомобиль.

Джимми шагнул вперед.

— Дон Фергюссон умер?