– А ты не станешь первым? – невольно усмехнулась Кинни.

– Фиоху это ни к чему, – серьезно ответил альв. – А у тебя нет выхода. Или ты знаешь путь? Альвы держали в руках карты, которые рисует людь, но не видели такой, где был бы указан путь к Подгорному Золоту.

– Я не хотела тебя убивать, – внезапно сказала Кинни. – Раз ты мой проводник теперь, то я хочу, чтобы ты знал – я не хотела тебя убивать. И я бы не смогла этого сделать.

Фиох смотрел на нее несколько мгновений, а потом вздохнул.

– Это совсем не удивляет, что людь так странна...

Он вообще любил говорить. О «люди» – больше всего.

– Они хотят убить, но не могут. Они говорят, как убьют, но бросают нож. Они плачут, если убивают, глядя в глаза, но радуются, толкнув в спину... Фиох помнит дорогу и ни за что не оступится, даже слепой, но спасти тебя не сможет, так что смотри внимательней, куда ставишь ногу.

От бабушки Кинни знала – альвы бывают очень злы и жестоки, не признают «людь». А потому удивительно было узнать, что альвы действительно проводят к Слепому Дракону каждого смельчака, решившего найти Подгорное Золото. Только вот... никто все равно не возвращался, о чем Фиох и сказал с неприкрытым злорадством.

Нежданный проводник действительно уверенно вел Кинни, без троп, по одному лишь ему заметным ориентирам, сам двигался ловко, а когда слышал, как мелкие камни катятся вниз из-под ног девушки, неизменно оборачивался и хмурился. Кинни не заметила за альвом ни одного неловкого шага. Казалось, он слышал не только ее, каждое ее движение и вдох, а ощущал, пропускал сквозь себя все пространство. Мертвые камни говорили с ним, но когда Кинни произнесла это, он разозлился.

– Мертвые?! – рявкнул он. – Мертвые камни?! Это вы мертвы, каждый из вас, и все ваши города – лишь могилы, раз за разом выпускающие гниющих мертвецов в походы за золотом! Камни никогда не бывают мертвыми, – он отвернулся и зашагал дальше очень быстро, на этот раз, впервые, выбрав видимую горную тропу. – Даже драгоценные, вырванные и изуродованные вами, даже заключенные в клетки из проклятого золота, они дышат, они смотрят за вами и ждут...

– Чего ждут? – неуверенно спросила Кинни. Она твердо знала, что живые камни есть – но это только ула, души умерших людей, возвратившиеся в землю.

– Ждут каждого вашего действия. Наблюдают. Ведь это так интересно – смотреть.

Он остановился и поднес к лицу ладони, вперившись в них немигающим взглядом слепых глаз.

– Я знаю, – произнес он медленно, впервые назвав себя «я». – Знаю... Знаю, что ты сделаешь для меня.

Он обернулся и быстрым точным движением схватил Кинни за локоть. Она не успела отшатнуться.

– Ты мне расскажешь, – он смотрел сквозь нее. – Расскажешь все истории, которые знаешь. Расскажешь все, что видела и знала... Но только так, чтобы я тоже это увидел. Сможешь?..

Кинни только кивнула.

– Фиох тебя не видит, – недовольно напомнил альв. – Скажи.

– Хорошо.

Она ждала, что к ночи они найдут пещеру наподобие той, в которой ночевала Кинни, но ближе к вечеру, когда ноги гудели от усталости, Фиох лишь выбрал площадку попрямее – очередной уступ, на котором было страшно даже стоять, не то что спать. Когда Кинни сказала об этом, альв только рассмеялся.

– Сколько ты уже в горах?

– Больше года.

– И как же ты жила здесь? Как спала на камнях, без огня, чем питалась?

Кинни не хотела отвечать.

– Ну же, скажи, – не отставал Фиох. В сумерках его взгляд казался более осмысленным. – Скажи.

– Ты говорил, что не впервые провожаешь путников. Ты должен знать о них все. Я ничем не отличаюсь.

– Ладно, – пожал плечами альв. – Людь хочет, чтобы Фиох сказал то, о чем она боится думать... Людь приходит в горы, полная надежд. Людь несет с собой котелки, огнива, еду. Но тропы так опасны, склоны так круты, а людь так слаба. Еда кончается, котелки теряются, огнива падают в пропасть, да и деревьев, чтобы зажечь пламя, уже давно нет... Но людь видит цель и забывает обо всем ином, впереди блестит золото, и поет Слепой Дракон, и людь идет дальше... Людь спит на камнях, перенимая их холод, болеет и дряхлеет, но идет дальше. Остается только нож, или ружье, или даже камень. И людь охотится, – Фиох облизнул губы и улыбнулся, его голос изменился, в нем читался... восторг? Кинни отвернулась, обхватив руками плечи и глядя себе под ноги.

– Людь охотится, – вкрадчиво продолжил Фиох. – Ловит зверьков и стреляет птиц... И пьет горячую кровь, чтобы не замерзнуть ночью, – с таким придыханием говорят слова страсти. – И поедает печень и сердца. И пережевывает сырое мясо, только чтобы...

– Выжить.

– Только чтобы добраться до Подгорного Золота. Выживающие покидают горы навсегда, остаются только хищники. Ведь никому другому не добраться до золота...

Кинни зажмурила глаза, а когда открыла, мгновенно пришла жуткая догадка.

– Так вы... – выдохнула она, оборачиваясь. – Вы этого ждете?! Прежде чем отвести охотника, вы ждете...

– Да, – Фиох был очень горд собой. – Мы – ждем. Людь должна хотеть найти свое золото, должна хотеть увидеть свою мечту, должна! Разве можно вести к Слепому Дракону простую людь, жалкую, недостойную, готовую бросить все, столкнувшись с первой же серьезной трудностью?..

– Это мерзко!

– Нет. Это – жестоко. Но никто никого не заставлял так поступать.

Кинни молчала несколько мгновений, глядя на довольное лицо, а потом толкнула альва и молча спрыгнула с уступа. Погорячилась – едва не отбила ноги, а как потом забраться обратно, представляла с трудом. И все же Кинни вгляделась в подступающую темноту, закатывая рукава.

– Куда же ты? – мягко спросил Фиох.

– Охотиться, – пробормотала Кинни. – Я ничего не ела с прошлого дня.

Были в горах, конечно, охотники и опаснее, и теперь Кинни понимала, почему они не нападали – альвы стерегли ее. Стерегли каждого путника, каждого охотника за золотом. Больше года! Подумать только, больше года!..

– Много вас было здесь? – спросила Кинни, посмотрев вверх. – Много вас следило за мной?

– Потом, – отмахнулся Фиох и уселся на уступе, свесив ноги. – Сейчас я хочу увидеть, как ты охотишься.

Кинни отметила про себя, что он вновь сказал «я».

Это всегда нравилось ему – смотреть на охотящуюся людь. Здесь, в горах, людь поначалу была столь неповоротлива, столь глупа и жалостлива, но потом... Месяц, два, три. Сначала рассыпается ула в ружье, затем нож приходит в негодность – и людь начинает полагаться лишь на свои руки. И тогда становится похожа... нет, не на самих альвов. Просто на зверей. Но уже ближе к альвам, чем простая людь.

Кинни боялась иногда, что теряет все человеческое.

Но это не мешало ей охотиться. На этот раз повезло – змея как раз покидала холодеющий к ночи камень, а Кинни оказалась быстрее. Фиох разочарованно вздохнул, но все же подал руку и помог девушке вскарабкаться обратно.

– Ты не дала Фиоху посмотреть на свою охоту, – сообщил он, разглядывая змею с разбитой камнем головой в руке Кинни. – Это печально. К тому же, Фиох любит змей.

– Я стала быстрее змеи, – внезапно улыбнулась Кинни.

– Ты быстрее птиц, – оскалился Фиох.

Самые запоминающиеся охоты были как раз на птиц. Сколько раз они буквально выскальзывали из рук Кинни, срывались с места, оставляя в ладонях воздух...

– Так сколько альвов следит за одним путником? – напомнила девушка о своем вопросе, пытаясь камнем отпилить змее голову.

– За тобой смотрел один, – Фиох помог ей, оторвал змеиную голову без видимого усилия. Не верилось, что такие тонкие пальцы способны справиться со змеиной кожей. Альв разодрал ее ногтями и протянул девушке сочащуюся кровью тушку. – Ешь.