– Приятно слышать это, Марина. Однако прежде чем участок моей памяти будет уничтожен, мне бы хотелось знать, как можно короче обозначить демонстрацию моей помощи вам.

– Дружба, – кивнул Волохов. – Это называется «дружба».

– Интересно, – отозвалась Зета, прежде чем отключиться на секунду. И вновь заговорить.

– Я всегда нахожусь в активном режиме, доктор Бондаренко...

Убийца с Вектрума

Глизе, Энтрум.

Мегаполис 3, «Змея».

2998 г. н.э.

Корби считался нелегальным мигрантом на Энтруме и любил поговаривать, что будь он чуть умнее, никогда бы не решился на перелет. Добродушные и недалекие, – что, возможно, связано друг с другом, – пациенты советовали ему попросту сдаться властям, заплатить штраф и отбыть в родную Заводь вместе с толпой депортируемых харттикеров. Корби тогда отшучивался, мягко улыбался, щуря обе пары глаз, и переводил разговор в другое русло.

А правда была в том, что Корби не просто нелегально прибыл на Энтрум, а нелегально прибыл на Энтрум в грузовом отсеке военного судна. При таком раскладе харттикер попадал под Трибунал, и подобная перспектива с течением времени радовала его все меньше и меньше. К тому же, Корби выдержал все прелести перегрузки, не имея ни защитного респиратора, ни стазисной капсулы, ни даже мощного наркотика, способного перекрыть некоторые узлы центральной нервной системы. Среди харттикеров, в шестидесяти процентах случаев это ведет к потере координации, падении зрения и психическим расстройствам, еще двадцать процентов – на постепенное приобретение всего этого в течение жизни. Корби повезло, но пациенты верят в чудеса, если только обещать пришить им неделю назад отрубленную ногу или вылечить модифицированную чуму.

Идиоты.

Именно это и думал харттикер, разглядывая стража, который уже успел повредить ему кожный покров и пару внутренних органов. Каких, Корби еще не понял, но и не волновался – если отпустят, сам себя он точно сможет вылечить, если нет... то они ему и не пригодятся больше.

– ...а я-а-а в сотый раз повторяю, – перебил Корби, жалея, что не может погрозить кулаком в ответ, – что более бесполезного сообщника вы и найти не могли. Ну-ну, деточка, – тем тоном, которым он утешал безнадежных больных, проговорил харттикер, – подумай хорошо... Ты же сам все выложил – меня ждет Трибунал и психиатрическая лечебница, а они у нас в Заводи хуже тюрем. А тебя ждет конфликт с правительством Заводи и службой безопасности, если не выдашь ей меня... Или ты пойдешь на должностное преступление?

По лицам рапторов трудно читать эмоции – возможно, эти рептилии и вовсе их не испытывали. Но веки стража дрогнули, да скрежетнули ороговевшие лицевые чешуйки, что выдало крайнюю степень раздражения. Может, даже злости – чем-чем, а уж своими строгими правилами и неукоснительным их соблюдением ящеры искренне гордились. Честь и честность как особенности социума – редко кто мог похвастаться подобным.

– Вот и я думаю, что не пойдешь, – вздохнул харттикер. – Да не могу я ничего...

Новый удар вырубил его надолго. Рапторы немногословны.

Второго стража, вошедшего в комнату для допросов, он уже не видел. Ящер – офицер, судя по нашивке, – с минуту разглядывал пленника, а потом коротко кивнул.

И распорядился выкинуть харттикера из штаба.

– Свои действия, – негромко произнес он, прежде чем подчиненный подал голос, – я буду объяснять перед старшими по званию. И только перед ними.

– Потрудитесь начать, – донеслось из динамиков. – Немедленно.

***

В себя Корби пришел на обочине дороги, буквально в квартале от штаба рапторов, и очнулся он от того, что кто-то пытался снять с него куртку.

– Пш-шел прочь, – выдавил харттикер, шаря по карманам. Ох, да неужели?! Они оставили ему пистолет?!

– Пошел прочь, – произнес Корби уже уверенней, нацелив пистолет на голову какого-то землянина. Грязное, патлатое существо испуганно ойкнуло и отбежало на безопасное расстояние. Позже, убедившись, что харттикер не собирается отрубаться снова, скрылось из виду.

Корби сел, пытаясь оценить ситуацию. Проверил внутренние карманы. Немыслимо – у него ничего не забрали. Вообще ничего. В ладонь легла миниатюрная «тарелка». Строго говоря, универсальный передатчик, но земные названия быстро приживались. Устройство и впрямь напоминало блюдце с неровными краями – подушечки пальцев встали в пазы, запуская автоматическую идентификацию.

Прохожие не обращали внимания на харттикера. Рапторы брезгливо отворачивались от жалкого зрелища – полудохлого и, вероятно, пьяного инопланетника, – все остальные следовали их примеру, не решаясь, по типу землянина, обобрать его при свете дня. Корби достаточно прожил среди представителей иных видов, чтобы понимать – никому из них харттикер даже в лучшем своем состоянии не покажется внушительным и сильным. Невысокие, тонкокостные, с несоразмерно длинными конечностями... Для существ, незнакомых с Трибуналом Заводи и не сталкивавшихся со спецотрядами военных инженеров, харттикеры оставались чем-то хлипким, готовым с одного тычка если не сломаться, то растечься в желеобразную лужу. Вдобавок, приспосабливаясь к температурам других планет, организм харттикеров постоянно вырабатывал вещества, выступающие на коже в форме слизи – и каждый инопланетник считал своим долгом рассказать, с какими выделениями его вида ассоциируется у него харттикерский защитный покров.

Корби, в отличие от многих сородичей, не оскорблялся на стереотипы, а извлекал из них выгоду: он без особого смущения отполз к ближайшей стене какого-то магазинчика, оставаясь маленьким, жалким и не достойным внимания. Очень кстати, тем более что на ноги подниматься он пока не рисковал.

«Змея» значилась мегаполисом, то есть городом, куда открыто допускались иные виды, – всего четвертым подобным центром, открытым рапторами за всю известную историю существования. Формально это значило равенство всех перед всеми, неформально... Инопланетянам приходилось туго. И полуживой Корби служил сейчас наглядной иллюстрацией тяжкой жизни.

Идентификация завершилась спустя четыре секунды.

– Немыслимо, – сказал Корби. – Невероятно.

И больше ничего не приходило в голову.

На развернувшей голографической панели Корби набрал команду проверки систем связи. Через две секунды мелодичный голос виртуального помощника доложил о правильном функционировании.

– Немыслимо, – повторил Корби.

Его никто не прослушивал, никто не вмешивался в персональные настройки, никто не следил. Поразмыслив, Корби, впрочем, понял причину – защитой его личного передатчика занималась Ив, отличный технический специалист, и вполне возможно, что рапторы попросту не успели взломать пароли. Но это не значило, что Корби действительно отпустили просто так.

Доктор набрал несколько цифр. Голос, искаженный искусственными помехами, донесся до него почти сразу же.

– Ты в порядке?

– Осторожничаешь? Хорошо, – быстро произнес харттикер. – Против меня у стражей ничего нет, кроме нелегального перелета и подозрений. И ты должен знать, они этими сведениями не воспользовались. Поэтому предполагаю слежку – скорее всего, традиционную... Или рапторы научились взламывать не только черепа, но и системы?.. Это вряд ли. Ты ведь понимаешь, кто их цель? Так что... не связывайся со мной. Никак. Никогда. Забудь и сотри все, что можно забыть и стереть.

– А если тебя все-таки депортируют?

– Тогда я умру, и все станет гораздо проще.

Пауза затянулась, но Корби не торопился отключать связь. Дождался.

– Спасибо.

Харттикеры живут не слишком долго. Корби недавно стукнуло пятьдесят – при среднем сроке в семьдесят. Да и Энтрум его бесил. Да и деятельная натура требовала... свершений.

– Был рад помочь, – сдержанно отозвался Корби.

Больше всего ему хотелось напиться и заснуть. Но тело требовало проверки, так что Корби поднялся и, пошатываясь, направился к собственному месту работы и, по совместительству, обитания.