Хотелось курить. Папиросы были под рукой, но спички лежали где-то на столе, а встать с дивана не хватало силы.

Байдаров пожевал в зубах папиросу и сказал:

— Сережа, ты мне друг или нет?

— Ну?

— Я тебя спрашиваю?

— Для чего ты задаешь глупые вопросы?

— Значит, я могу просить тебя оказать мне услугу?

— Конечно.

— Тогда брось мне, пожалуйста, спички. Они на столе, возле тебя.

Коробка спичек мелькнула в воздухе, и Байдаров поймал ее на лету.

Березкин опять уткнулся в книгу.

— Ты что читаешь, Сережа?

— «Три мушкетера».

— Где же ты ее взял?

— Нашел в машине, в ящике с инструментом.

Байдаров выпустил в потолок огромный клуб дыма.

Очевидно, папироса чуточку улучшила его настроение.

— Что же сейчас поделывает твой Д’Артаньян?

— Собирается на свидание с миледи, с леди Кларик.

— Несчастный. Ему дорого обойдется это удовольствие.

Березкин, видя, что товарищу от скуки хочется поговорить, отложил книгу в сторону.

— А тебе нравится Дюма? — спросил он.

— Не особенно.

— Он красиво описывает мужество.

— Куда там. У него даже и убивают не иначе, как с реверансами.

— Ну не везде, — защищал Березкин прославленного романиста. — А мне иногда хотелось бы побыть на месте Д’Артаньяна.

— Где именно? — лениво спросил Байдаров. — На свидании с леди Кларик?

— Яша! — укоризненно заметил застенчивый, как девушка, Березкин.

— Ну-ну, — улыбнулся Байдаров, — пошутил. Да и упаси нас бог от встречи с такой женщиной. К счастью, они попадаются только в романах… Однако у нас есть реальная, настоящая девушка, которая вот уже два часа как уехала в больницу и совершенно не думает о нас. Позвони-ка ей, Сережа. Хотя я забыл, что ты не разумеешь местного языка; тогда ты только набери номер, а разговаривать буду я.

Из больницы ответили, что доктор Майкова уже уехала.

— Значит, скоро будет здесь, — заключил Байдаров.

Однако он успел выкурить еще одну папиросу, Березкин прочитал еще одну главу в «Трех мушкетерах», а Тани все не было.

— Негодная девчонка, — ворчал Байдаров… — Конечно, заехала в какой-нибудь модный магазин посмотреть на тряпки.

— Таня не заедет, — заявил Березкин. — Она не такая девушка, она не интересуется тряпками.

— Много ты понимаешь в девушках.

Березкин не стал дискутировать на такую сложную тему. Он пошел в ванную и вынес большой картон, на котором сохли его пробные отпечатки с последней пленки. Ему не терпелось посмотреть, как вышла Таня на его снимках, и он сделал несколько увеличений.

— Покажи-ка, — заинтересовался Байдаров. — Ага…

Таня Майкова садится в машину… так, так… Таня Майкова в вестибюле гостиницы.

Березкин несколько смутился. На самом деле он сделал только те снимки, на которых была Таня, но Байдаров удержался от шутливых комментариев на эту тему.

— А вот Таня на трибуне во время доклада Она говорила неплохо, ей много аплодировали, особенно студенты с галерки. Но больше всех, конечно, я… Хорошая девушка. Я бы на твоем, месте влюбился в нее.

— Почему, именно, я? — покраснел Березкин.

— Мне нельзя, — заявил Байдаров, — потому, что… подожди, а это что за снимок?

— Это я вас у подъезда здешней больницы хотел снять.

— Вижу. Но что тут за машина?

— Не знаю. Подъехал кто: то.

Байдаров присмотрелся к снимку, потом встал с дивана и зашлепал босыми ногами к окну. Там он разглядывал снимок, повернув его к свету. Лицо его стало серьезным.

— Сережа, видишь женщину за рулем? Ты не знаешь, кто она?

— Нет, конечно. Тебе она понравилась?

— Очень понравилась, — Байдаров поспешно уселся на диван и взялся за ботинок. — Тем более, что я уже встречался с самим оригиналом. Сережа, эта женщина стреляла в тебя в Берлине.

Березкин пригляделся к снимку.

— Вот как?… — протянул он. — Она очень красивая.

— Разве это ее оправдывает?

— Нет, я просто так… Но как она смотрит на Таню.

— Вот это-то меня и беспокоит, — заявил Байдаров, натягивая второй ботинок. — Пока я одеваюсь, сходи узнай, может быть, Таня уже приехала.

Но Тани в номере не было.

Байдаров быстро застегнул пуговицы на рубашке.

Березкин с некоторым удивлением и смутным ощущением тревоги следил за товарищем.

— Объясни, Яша, почему тебя так беспокоит появление этой женщины?

— Сереженька, эта женщина опасней той, которую выдумал в своем романе Дюма.

— Чем же?

— Тем, что она существует в действительности, и мы, к сожалению, уже с ней встречались.

— Но что она может сделать нам?

— Нам, может быть, ничего.

— Ты боишься за Таню?

— Да, боюсь. Очень боюсь. Я думаю, здесь опять замешались витамины профессора Русакова.

— Яша! — встревожился Березкин. — Я тебя не понимаю.

— Потом, потом, Сережа. По дороге объясню, — Байдаров поспешно засовывал в карманы пиджака деньги и папиросы. — Пошли заказывать такси.

— Куда мы поедем?

— Поедем разыскивать Таню.

В больнице старшего врача не оказалось. Сестра ответила, что доктор Майкова сделала вливание больному и уехала более часу тому назад. Куда? Об этом она не знает.

— Может быть, она решила съездить на пляж? — сказал Березкин.

— Одна? — Байдаров с сомнением покачал головой.

Они проехали на пляж.

Тани не было и на пляже. Купальщики уже разъехались. Багровое солнце садилось в мутно-серое море. Небо быстро темнело.

Друзья внимательно оглядели всю прибрежную полосу и вернулись в машину. Возле ближайшего ресторанчика Байдаров остановил такси.

— Позвоню в гостиницу, — сказал он. — Я отдам весь свой запас папирос швейцару, если он скажет мне, что Майкова находится у себя в номере.

Однако он вернулся еще более нахмуренным и на вопросительный взгляд Березкина только качнул головой.

На обратном пути мотор их такси раскапризничался.

Машина тащилась еле-еле, шофер нервничал, то и дело дергал за рычажки карбюратора. Наконец, мотор чихнул подряд несколько рази замолк совсем. Шофер с ходу подрулил к обочине дороги, сконфуженно извинился и, открыв капот, забрякал ключами.

Друзья молча вылезли на шоссе. Мягко шурша резиной покрышек по асфальту, проносились машины, заливая дорогу прыгающими потоками мертвенно-белесого света. От шоссе куда-то в сторону сворачивала дорога, засыпанная светлым гравием и обсаженная кустами акаций. Байдаров и Березкин пошли по ней, пока лучи фонарей не перестали мелькать перед глазами.

Светлая лента дороги пологим поворотом уходила в темную гущу кустов. Было тихо, только в кустах трещали цикады. Байдаров остановился и зажег спичку, чтобы закурить папиросу. Слабенький дрожащий огонек осветил на мгновение встревоженное лицо Березкина.

— Видишь ли, Сережа, — сказал Байдаров, — мне не хочется верить, чтобы с Таней случилось что-нибудь плохое. У советских людей психология другая, мы у себя на родине уже отвыкли от таких историй, где участвуют красивые авантюристки и всякие злодеи. Отвыкли и от таких приемов, как шантаж и похищение. Все это от старого мира, но сейчас мы находимся как раз в том старом мире, где уголовные приемы все еще в ходу. Будем надеяться, что с Таней ничего страшного не произошло.

— Где же она могла задержаться?

Байдаров не ответил. Внезапно послышалось стремительно нарастающее гудение. Байдаров едва успел отдернуть Березкина в сторону, как мимо них промелькнула машина с потушенными фарами и, не сбавляя скорости, скрылась за поворотом дороги. Она исчезла, как привидение, оставив после себя только смрадное дыхание сгоревшего бензина.

— Видел, что здесь делают? — спросил Байдаров. — У нас шоферы не гоняют по дороге сломя голову с потушенными фарами. Кто знает, что провезли в этой машине? Давай лучше вернемся на шоссе.

Они не сделали и двух шагов, как оба вздрогнули и остановились.

Крик, душераздирающий крик донесся до чих из-за кустов акаций. Страшный вопль, больше похожий на звериное рычание, чем на человеческий голос. И все же это несомненно кричал человек.