Часть 20. Самый гуманный суд в мире — мой.(Отредактированная.)

Часть 20. Самый гуманный суд в мире — мой.

Игнат.

Я терял терпение, безжалостно терял терпение. В последние две ночи почти не спал, мое наваждение никак не покидало меня, не отпускало ни на минуту. Уже третий день все тайные полицаи и комиссары на ушах, рыщут по столице пытаясь найти, скорее всего, одну и ту же девушку.

Нет ну, когда она успела, то? Сразу что ли после того как отключила меня, пошла Вальтера грабить?! Чертова великанша! Как вообще она смогла пропасть бесследно?!

Кажется, мои тайные полицаи совсем обленились, слишком хорошо им живётся! Как вообще может быть тяжело найти ТАКУЮ женщину? Да она сплошная редкость и достопримечательность! Такая в толпе не затеряется! Одна аура выдает ее с головой!!! Вот только маги-следопыты только разводят руками, как будто моя великанша как-то сумела убрать свою ауру так, чтобы ее не нашли. Но это ведь невозможно! Хотя, о чем я говорю? С ней все невозможное возможно.

Скосил свой скучающий взгляд на Вальтера, вон как расфуфырился! Весь двор кудахчет о том, что его обворовала какая-то потаскушка, а ему хоть бы хны! Стоит себе перед обвиняемой и кудахчет что-то там не интересное. Вообще, как военный министр и судья этого балагана я бы должен вслушиваться в ответы обвиняемых в государственной измене и покушении на принца. Господи, когда приступ поноса из-за зелья стал покушением?! Вот только мне так скучно, что я не хочу разбираться в том, кто на самом деле виноват и приговорю того, на кого уже все скинули разговорчивые под действием настойки «Правды» свидетели. Вообще-то, какая оплошность со стороны руководства училища Зельеваров не распознать в чае, поданным им перед допросом, изготовленное ими же зелье? Ох, не то уже училище Зельеваров, не то. Сомневаюсь, что б у этих дам хватило бы ума специально сделать что-то наглому принцу, случайность может?

— Мы не виноваты, мы не виноваты, — как болванчик тараторила директорша, за мгновение постаревшая на несколько лет. Судя по тому, как трясутся ее руки и, нервно бегает взгляд, и бреду что она несет, нашего специфического чайку она напилась достаточно.

— А кто же виноват? Вы нарушили закон, передав ваш личный заказ от короля даже не профессору, а студентке! Обычной студентке, без опыта, не закончившей обучение! Это измена, госпожа Франциско! Государственная измена! — Поет соловьем, этот самовлюбленный кретин.

Вот не понимаю, какое ему дело до младшего принца? Чего он в обвинители подался в этом суде? Подозрительно это как-то, все его байки о том, что это важное государственное дело меня как-то не проняли. У него явно своя какая-то выгода, вот бы знать какая? Хоть немного развлекусь.

— Но я не знала. Попа всегда делала все правильно, она же лучшая на курсе, — прошептала испуганно директриса и схватилась за сердце, пытаясь показать, что ей смертельно плохо.

Попа? Что это за имя такое? Кошмар какой.

— Не хотите ли вы тем самым сказать, что одна из ваших студенток и раньше исполняла ваши личные заказы за вас? — Вальтер улыбнулся как довольный кот, загнавший мышь в ловушку.

Женщину затрясло всем телом, кажется, она хотела солгать, но из-за настойки не могла. Вдруг ее лицо исказилось сначала от страха, а потом от гнева:

— Она знала! Она все знала…

О чем это она? Слегка растерялся я от реакции женщины. Все же, как низко училище пало, раньше, чтобы туда поступить, девушки со всей страны приезжали, теперь же туда и мальчиков начали брать, только бы набор был полный. С появлением магии зельеварение утратило свою актуальность.

— Отвечайте на вопрос! — Жестко напомнил о себе советник. Как же он меня достал…

— Да, исполняла… — женщина тяжело вздохнула, ее сильно трясло, и она не смогла сдержаться и не ляпнуть, — уже три года она исполняет все заказы, получаемые училищем и лично преподавателями.

Я тихо присвистнул, прикинув масштабы работы одной единственной студентки. Это как такое вообще возможно? Ведь училище Зельеваров снабжает зельями не только комиссариат и тайную полицию, а и другие совершенно секретные организации. Как вообще один человек может справиться с таким объёмом работы? Мне уже просто захотелось взглянуть на этот самородок со странным именем Попа.

— И что же ваша студентка получала взамен своей работы? — прищурился не хорошо так Вальтер, и я слегка напрягся, неужто на самородка собираются повесить покушение на зад принца?

— Пол процента от суммы, уплаченной покупателями и собственную лабораторию на территории училища, — сдавленно прохрипела директорша, понимая, что только усугубляет свое положение.

Пол процента от суммы? А не жирно ли?! В уме подсчитал сумму, а не хило так получается, если учитывать объемы производства. Жду, когда Вальтер задаст резонный вопрос, но тот молчит как идиот.

— А куда же девались остальные деньги? — слегка выпрямив спину в кресле на небольшом помосте, в своем праве как судья этого балагана спросил у свидетеля.

— Мы делили между собой — пискнула директриса, но не смогла удержаться добавила себе проблем, — как и ингредиенты, закупаемые профессором Захаровым на изготовление заказов, которые мы продаем на чёрном рынке.

Невольно проникся масштабом безалаберности в училище. Ничего себе они распоясались. Вот только мне интересно, а откуда тогда эта загадочная студентка берет деньги на их покупку, если по сути работает себе в убыток?

— То есть безродная девчонка поставляет зелья во все важные структуры столицы, никак не проверяемые вами или еще кем-то из учебного совета, что тем самим, делает всю защитную структуру страны уязвимой для шпионов других стран и внутренних врагов? Вы понимаете, чем вам это грозит? Чем грозит вашему училищу? Это же государственная измена в масштабах целого учебного заведения! Вы и все ваши ученики за последние годы могут лишиться головы за это! — Во как загнул, советник! Свидетели этого бедлама зажались по углам, напугано перешептываясь, кажется, самородок, как и учебный совет, лишится головы.

Такое чувство, что мне пообещали интересную игрушку, но прежде чем ее мне показали — сломали. Директор начала громко реветь, чем только усилила мое скудное настроение.

Ну почему лучшие маги в стране не могут найти какую-то великаншу? В последние время мои полицаи то и делают, что следы комиссарам Вальтера путают, а сами ничего толкового найти не могут.

— Следующий свидетель! — буркнул я, желая только побыстрее уйти из этого зала суда и самому взяться за поиски своей сумасшедшей.

Невидимая сила подняла женщину из кресла и оттащила к трибуне выслушанных свидетелей, за звуконепроницаемым барьером. Так уже было три рыдающие женщины, вот любит же Вальтер женщин до слез доводить! Мамы моей на него нет! Вот она бы ему мозг выела весь, в буквальном и фигуральном смысле, как мне когда-то.

Один из стражников дворца вышел позвать следующего свидетеля, и я во все глаза уставился на дверь. В зал вошла девушка в каких-то обносках. Бесформенные штаны, широкий темный свитер, поверх какого сумка через плечо как у почтальонов. Темные волосы собраны в пучок на затылке, а выражение на лице слегка напуганное. И это тот самый самородок?

Вальтер окинул самородок странным взглядом, как будто ее внешний вид его расстроил. Указал на кресло, и девчонка быстро подошла к нему и села. Скосил глаза на ее руки, она положила их сверху на сумку через плечо, и они нервно тарабанили по ней, выдавая ее нервозность. Но вот взгляд, он был каким-то странным. Метался по комнате быстро, так же нервно, как и должно было быть под действием настойки, вот только что-то было не так.

— Пенелопа Орлова. Студентка четвертого курса училища Зельеваров с самыми высокими оценками на курсе. — А почему ее директриса Попой назвала тогда? Какое-то странное сокращение имя, но смешное.

Вальтер включил свое обаяние, на его мордашку вечно бабы велись, даже Мила. До чего же она была наивная и глупая. А вот великанша бы…

Так, поменьше думать об ЭТОЙ проблеме надо, а то у меня уже нервный тик от желания подпалить дворец к чертовой матери. Чего-то с каждым днем мне все больше хочется поднять армию мертвецов с ближайшего кладбища и послать на поиски их, уж эти-то справиться смогут лучше моих лоботрясов, ну еще и народ до смерти напугают восстанием мертвецов. Не удержал мечтательную улыбку, представляя, как бегут придворные дамы от моих скелетов в броне.