- Наводчик, по-любому, - поддержал Феликс.

- Построили печку, - горестно произнес Митрич.

- Да не расстраивайся, - погладила его Дарина по лохматой голове. - Не знала я ее ценности раньше, так и не жалко вроде. Только вот как память про бабушку. А наказать злодеев не мешало бы, ведьма я или нет? Вот только дождемся Плюха...

Домочадцы успели поужинать, и Ринка домывала посуду, когда вернулся малыш. Он тяжело дышал - спешил, да и добираться пришлось издалека. Зато задание Митрича выполнил как заправский разведчик - за ворюгами проследил до самого дома. Нюх-то у тарахутр не хуже чем у собаки! Так что он их быстро нагнал, разбойники еще и до машины, которую оставили в начале улицы, дойти не успели, а потом уже ехал с ними, уцепившись за бампер. Вот только назад пришлось пешим ходом.

Выслушав доклад, Ринка с Феликсом решили восстанавливать справедливость немедленно.

Обогнув соседнее село, они через яр вышли к местности, прозванной в народе Золотым Холмом. Тут, на возвышенности, выстроили себе дачи багатеи. В Ринкином селе подобных домов не было: все сплошь новые, красивые, в несколько этажей, по сравнению с ее хатой они выглядели дворцами и о своем статусе заявляли издалека. Пока что их было всего пять, но судя по горам песка и штабелям кирпича, соседей должно было прибавиться.

Пристанище ворюг оказалось в самом центре, хотя если покопаться в этом вопросе, то наверняка бы выяснилось, что и вокруг него обосновались те еще святоши. Дом был таким, как и описал Плюх: огромный, покрытый зеленой черепицей, с балконом, башенками, витыми решетками на окнах и туями вдоль каменного забора.

Замок в воротах на уговоры ведьмы поддался легко, она их так открывать наловчилась, в пору в ведмежатники подаваться. Напихала кошачьей шерсти, смешанной с травой и каплей крови, заклинание прошептала, и вот вам - пожалуйста, заходи, как к себе домой. Собаки во дворе не оказалось, а входная дверь была не заперта, так что друзья без проблем попали внутрь.

Ринка перешагнула порог и застыла, - не только от восторга, но и потому, что пришлось решать нужно ли разуваться в подобных апартаментах. В конце концов, подумав: "так ему и надо", она шагнула на блестящий паркет туфлями, успевшими потерять остатки приличия еще при переходе через яр.

Такую обстановку она только в кино видела! На эти диваны с креслами даже садиться страшно, вдруг испачкаешь, или помнешь художественно раскиданные по ним подушечки. А лепка на потолках! А тяжелые золотистые шторы на всю стену! По стенам - картины, в углу, рядом с искусственной пальмой, - белоснежная статуя девушки. Вот же живут люди! На чужих иконах наживаются! Ринка шла по дому, как по музею. Когда-то, еще в школе, они с классом ездили в Ленинград и были в Эрмитаже. Тогда она тоже была в полном восторге. Здесь, конечно, не Эрмитаж, но ведь и живет-то обычный человек, земляк, а в таком богатстве, что ей и не снилось.

Одна из дверей вела в ванную комнату. Ринка клацнула выключателем, и под потолком вспыхнули лампочки, рассеивая вокруг красный свет. Стены выложены черной плиткой, на одной из них - прямо возле огромной ванной - изображена обнаженная красавица. Потолок красного цвета, полотенца на крючках и светильники по углам - ему в тон. Какая-то неправильная комната, неприличная, Ринке даже не по себе стало. Хотелось рассмотреть подробней, но Феликс потянул ее дальше.

Вскоре нашелся и хозяин, без всякого зазрения совести смотревший телевизор.

- Здравствуйте! - обвинительным тоном сказала ведьма в открытую дверь.

Мужчина вздрогнул и обернулся. Он был в возрасте, полноватый, с намечающимися залысинами и больше напоминал управленца-бюрократа, чем скупщика краденого, авторитета, или как он там называется. Правда, живых скупщиков и авторитетов Дарина в глаза не видела, только по телевизору.

- Ты кто?! Как ты сюда попала?! Что тебе надо?! - несолидно зашипел дядя, и его и без того маленькие глазки превратились в узкие щелочки.

- Ой, извините! - полным фальшивого раскаяния голосом пропела Ринка, входя в комнату. - Да я ненадолго, икону свою заберу - и уйду.

- Какую икону? - ненатурально удивился мужик и поднялся с дивана, от чего тот облегченно скрипнул. - Убирайся отсюда!

Но его взгляд беспокойно забегал по сторонам. И походка, когда он двинулся навстречу Ринке, была какой-то неуверенной, похоже, неожиданный приход гостьи выбил его из колеи. А может, он не привык обходиться своими силами в вопросах выдворения из дома возмутительно уверенных в себе девушек. Правда, с каждым шагом он ступал все тверже, а под конец даже угрожающе. Приблизившись к гостье вплотную, мужчина снова прошипел:

- Пошла вон, а то вынесут.

- Не спешите, уважаемый, - решил вмешаться кот. - Лучше отдайте по-хорошему, пока мы вас не начали зверствовать.

На миг в поросячьих глазках мелькнуло удивление, а потом вместо того, чтобы впасть в кому от ужаса, как рассчитывал Феликс, мужик рассмеялся ведьме в лицо:

- Ну, хитер, Шмель. Чревовещательницу подослал. Думал, что я ему вот так сразу все на блюдечке вынесу. Можешь передать хозяину, что провалила ты дело.

- Так Вы нам не верите? - поразилась Дарина. - Я не чревовещательница, я - ведьма! И кот у меня говорящий. Отдавайте то, что украли, а то сама заберу!

Мужик снова засмеялся, даже захлопал руками по округлому животику. Тот затрясся, как желе, отчего по черным брюкам с отливом побежали блики. Ведьма терпеливо ждала, когда весельчак успокоится, а он все смеялся и смеялся. Зато коту это очень не понравилось. Он рассерженно мяукнул, встал на задние лапы и двинулся вперед.

- Ну, ты, индюк беременный! Когда закончишь смеяться, подумай о том, чтобы не пришлось плакать.

Мужик послушался и смеяться перестал, кажется, намек на беременность заставил его комплексовать. Он сдвинул брови, перечеркнув глубокой морщиной лоб, скривил губы и в упор уставился на девушку.

- Значит так, циркачка, забирай своего кота, и выметайся! Я забуду последнюю фразу только из уважения к подельнику. И передай, чтоб об иконе не мечтал!

"Ну, это же надо - настолько не верить своим глазам! - подумала Ринка. - Перед ним кот самостоятельно разговаривает, а он все на фокусы списывает. Кажется, пора его просветить".

- Все, - сказала она. - Спектакль окончен. А сейчас начинается правда жизни.

Хозяин недоверчиво обернулся, когда огромный телевизор вместе с улыбающимся диктором вдруг ни с того ни с сего шумно грохнулся на пол. Пластиковый корпус треснул, его внутренности распались на отдельные элементы, а одна из самых энергичных микросхем просвистела в окно. Золоченые обои на стенах затрещали и начали скручиваться, укладываясь на пол аккуратными рулонами. В это же время с потолка слетели, поблескивая отточенными гранями, шарики хрустальной люстры и закружились в вальсе, издавая мелодичный звон. Протанцевав круг по комнате, они взмыли вверх, собрались в кучу над хозяином и вдруг градом хлынули ему на голову.

Ринка даже удивилась, как у нее все так хорошо вышло. Она прихватила с собой зелья, что было гораздо надежней, чем ее способности, которые проявлялись, когда хотели, но те не пригодились.

Мужик тоже поверил в ведьмин талант. Его глаза увеличились вдвое, что добавило бы ему привлекательности, если бы в них не светился страх. Он прикрыл голову руками и отскочил к дивану, но, взглянув на Ринку, попятился к двери. Добравшись до цели, он, видимо, немного пришел в себя, потому что вместо того, чтобы бежать, крикнул в открытую дверь:

- Герцог!

Послышалось цоканье когтей по паркету, в комнату влетел крупный, в темно-коричневых подпалинах доберман и настороженно замер, увидев чужих.

- Фас! - отрывисто скомандовал хозяин.

Послушный пес, ни на секунду не усомнившись в адекватности приказа, в несколько прыжков преодолел расстояние от двери до незваных гостей и в полете, прицеливаясь на соблазнительное девичье горло, был обрызган в морду какой-то жидкостью. Увернувшись в последний момент, и едва не сбив при этом ведьму, он ловко приземлился на пол. Его красивая зубастая морда выражала крайнее недоумение.

Он сел, оглянулся по сторонам и вдруг обнаружил кота. В глазах Герцога появилось любопытство. Припав на передние лапы, он потянулся к коту носом, активно втягивая воздух, и вильнул коротким хвостом. Строгого Феликса, не особо дружившего с собаками, возмутило такое панибратство. Он вздыбил шерсть, привстал на цыпочки, выгнул спину и угрожающе зашипел, очень натурально изображая раскаленную сковороду, в которую плеснули водой.