— Назначены к вам инструкторами, — сияя, доложил Мигель.

Работа пошла лучше, поднялось настроение и у меня. По вечерам, как и раньше, мы собирались втроем где-нибудь в укромном местечке и разговаривали. Я знал, что у Мигеля и Франчески были свои разногласия. Когда Испания стала республикой, Франческа вступила в партию анархистов. А Мигель стал коммунистом. Они часто спорили, каждый отстаивал позиции своей партии, иногда перепалки кончались ссорами. Однажды мы ждали Франческу, и, когда совсем обеспокоенные, собрались искать ее, она появилась растерянная, раздраженная, злая. Несколько минут мы молчали. Потом она воскликнула:

— Вот подлец!.. Негодяй!.. Хотел меня купить!..

Оказывается, когда группа Франчески ушла на полигон, а она задержалась на складе, к ней подошел незнакомый человек. Он стал уговаривать ее вступить в подпольную организацию. Он попросил девушку оказать услугу «истинной» Испании: вывести из строя пулеметы, предназначенные для интернациональных бригад. Сточить напильником бойки затвора — и «максим» будет щелкать, а выстрелов не получится.

— И ты слушала этого гада? — рассвирепел Мигель.

— Я закатила ему оплеуху.

— Он же мог убить тебя на месте!

— К счастью, в этот момент из склада вышел кладовщик.

— Куда пошел этот тип, ты запомнила его приметы? — спросил я Франческу.

— Я не доносчица.

— А он, если тебя встретит, не пожалеет: повесит на первом оливковом дереве, — сказал Мигель.

— У меня свои принципы, я уважаю свободу личности, — ответила она.

— Опять ты за старое, несешь чушь!

Франческа отвернулась от нас.

— Да это же предатель, предатель испанского народа, как ты не понимаешь? — поддержал я Мигеля. — Разве может честный человек умышленно обрекать на смерть сотни людей? Ты представляешь, в какое положение попали бы республиканцы с испорченными пулеметами! Ждали бы наступления фашистов, готовились бы открыть огонь, а пулеметы в критический момент — молчали. Ты подвела бы и нас, советских добровольцев.

— Вот за это я и влепила ему оплеуху, — гордо ответила Франческа.

Она никак не могла понять, что одними пощечинами «пятую колонну» не уничтожишь. И мы не смогли в тот вечер разубедить ее.

— Жизнь рассудит нас, — холодно попрощалась она с нами.

Мигель, боясь, как бы что не случилось с ней, пошел следом. Я слышал его удаляющиеся шаги и думал о том, как дальше сложится их дружба, насколько серьезна очередная ссора. Мигель всегда очень тяжело переносил такие разговоры. Он испробовал уже всякие методы, стараясь как можно доходчивее объяснять цели и задачи коммунистов. Но Франческа в штыки встречала эти, как она выражалась, лекции: «Опять хочешь обратить меня в свою веру? Нет уж, если любишь — люби такую, как есть. А не нравлюсь — скажи прямо». Каждый день Мигель и Франческа точно по расписанию проводили занятия, учебные стрельбы, а по вечерам дополнительно оставались с теми, кому нелегко давалось пулеметное дело. Оба всецело отдавались работе, не жалели сил, не считались со временем. У меня тоже нагрузка увеличилась: прибыли новые группы иностранцев. Обстановка на фронте ухудшалась, мы готовились отправляться на передовую. Появился приказ о распределении по боевым частям. Франческа попала к анархистам, Мигель — в 5-й коммунистический полк. Я был назначен инструктором в батальон капитана Овиедо.

Мятежники готовились к решительному штурму Мадрида. Крестьяне-перебежчики сообщали, что в районе Толедо фашисты сосредоточили отборные войска и лучшую технику, присланную из Германии и Италии.

О падении Мадрида фашистские радио и печать говорили как о недалеком будущем. Международная реакция расхваливала мощь контрреволюционных мятежников и их наемников, прибывших в Испанию «спасти христианскую религию от красной публики». Проскальзывали сообщения, что у генерала Франко в конюшне уже приготовлен белый конь для победного въезда в город.

Весь ноябрь шли ожесточенные бои за Мадрид. Решалась судьба республики. Уверенные в своих силах франкисты со дня на день намеревались нанести смертельный удар столице. Главное направление этого удара ожидалось с юго-запада, из района Толедо. Стянув сюда большие силы и развивая наступление по дорогам Толедо — Мадрид и Эстремадур — Мадрид, франкисты заняли Навалькарнеро. Их атаки следовали одна за другой. В бой они вводили артиллерию, итальянские танки, немецкую авиацию, марокканскую кавалерию, части иностранного легиона, отряды фалангистов. Генерал Варела — начальник главной колонны мятежников — издал приказ о штурме Мадрида.

Этот секретный приказ попал в руки республиканских разведчиков. Они извлекли его из сумки убитого офицера франкистов. Планы врага стали известны. Но в этот тяжелый и трудный момент правительство республики во главе с Ларго Кабальеро вдруг признало дальнейшую борьбу за Мадрид бесцельной и ночью, покинув столицу, выехало в приморский городок Валенсию. В тихую курортную Валенсию потянулись тяжело груженные фургоны, хозяйственные обозы. Правительство все до мелочей захватило с собой, даже хрустальные люстры.

Защиту Мадрида возглавил Комитет обороны, в который вошли представители всех республиканских партий. Настал и для нас, добровольцев, час испытаний. На баррикадах Мадрида были коммунисты, социалисты, анархисты, радикал-социалисты. Разные дороги привели их в окопы. У каждой партии своя платформа, свои политические убеждения. Но сейчас всех объединяла ненависть к фашизму. Разве что с нас, коммунистов, спрос больше. История потом подтвердила, что самые главные, самые последовательные борцы с фашизмом — именно коммунисты.

Мы приготовились в дорогу. Рано утром едва начало светать, раздалась команда: «По машинам!» Шумные, говорливые испанцы и их друзья-интербригадцы расселись по местам. Солдаты, одетые в новое обмундирование, вооруженные карабинами, пистолетами, пулеметами, обсуждали предстоящее сражение. Огромные грузовики тронулись в путь по Альбасетско-Мадридской автостраде.

Все напоминало наш Крым. То неожиданно скалистые горы, то ровная долина с рисовыми полями, виноградниками, фруктовыми садами. В одной долине машины остановились. Вездесущие мальчишки засуетились возле колес, деловито оглядывали солдатское снаряжение, щупали военные френчи, гладили кобуры пистолетов. К нашему грузовику на дорогу вышел седой сгорбленный старик, медленно поднял кулак — в знак солидарности:

— Салюд, камарада!

Позади него нес огромную кошелку с апельсинами худенький парнишка лет четырнадцати. Дед начал раздавать золотистые апельсины пулеметчикам.

— Бери, бери, камарада, — говорил испанец. — В нашем селе много. Вырастим еще больше… И возьмите с собой моего внука Валентина Розалеса. Смекалистый парень, будет хорошим бойцом.

Мы замялись.

— Может быть, возьмешь к себе подносчиком патронов? — тихо спросил я Мигеля, с которым мы оказались рядом.

Он пожал плечами. Старик настаивал. Положил костлявую руку мне на плечо, умоляюще заглянул в глаза:

— Уважь, камарада. Возьми. Я не могу держать винтовку, он за меня будет мстить врагам.

— Ну ладно, Павлито, давайте его ко мне в расчет, — согласился Мигель.

Валентин Розалес вместе с нами отправился в Мадрид. Дорога, седая, пыльная, отчаянно бросалась под колеса машин. Вот возникли загадочные предметы впереди, можно было подумать, что какой-то шутник воткнул в землю гигантские спички. Когда подъехали ближе, я увидел обыкновенные трубы. Трубы на поверхности, а вся деревня спряталась под землю. Люди жили в темных сырых землянках.

Наш путь близился к концу, когда налетели самолеты противника. Они спикировали на машины и прошили всю колонну пулеметными очередями. Шоферы, выскочив из кабин, бросались врассыпную. Чертыхаясь, выпрыгивали из кузовов пулеметчики, падали на землю. Загорелась головная машина. К счастью на ней не было боеприпасов. И когда самолеты улетели, мы, рассадив «погорельцев» по другим грузовикам, поехали дальше.

Мы забрались в машину вместе с испанцем майором Лопесом. Рядом с нами, сердито отряхивая пыль с френча, сидел грузный французский докер Поль Боде. Докер достал сигарету, сунул такую же мне и блаженно закурил. Огромные руки бережно держали крохотную сигаретку, словно он боялся пропустить хотя бы одну затяжку. Затем он быстро очистил от пыли винтовку, обернул ее в одеяло. На окраине Мадрида, укрепленной окопами, проволочными заграждениями, на дорогу выскочил с ног до головы увешанный гранатами и пулеметными лентами анархист. Револьверным выстрелом остановил колонну, потребовал документы. Он медленно читал наш пропуск. Когда все было изучено и сверено, разрешил ехать дальше.