Vernon Lee The Doll © 1896 г.

— Наверное, это последняя антикварная безделушка, купленная мной, — сказала она, закрывая шкатулку эпохи Возрождения. — Это, и ещё фарфоровый сервиз, из которого мы с вами пьём сейчас чай. Кажется, во мне совершенно не осталось былой страсти к антиквариату. Мне даже известна причина этому. В то же время, когда я купила эту шкатулку и этот сервиз, я приобрела ещё одну вещь — если это можно назвать вещью, — которая избавила меня от желания иметь дело с собственностью людей, уже покинувших наш мир. Много раз я собиралась рассказать вам эту историю, но не решалась; я опасалась, что буду выглядеть глупо в ваших глазах. Но эта тайна тяготит меня, поэтому, глупо это или нет, я думаю, что всё-таки должна поделиться с вами. Давайте чуть приглушим свет, сейчас принесут ещё дров для камина.

Это было два года тому назад, осенью, в итальянском городке Фолиньо, что находится в Умбрии. Как вам известно, у моего мужа нет времени сопровождать меня в каждой поездке за безделушками, поэтому в гостинице я остановилась одна. Там меня должна была встретить приятельница, но она приболела и потому задерживалась. Большинству людей город вроде Фолиньо вряд ли покажется интересным, но мне он нравился. В его окрестностях можно увидеть множество живописных местечек, великолепные розовые горы, поросшие остролистом; вдоль городских стен, увитых плющом, течёт маленькая, но бурная речка; а кроме того, там можно найти фрески пятнадцатого века — но об этом, думаю, вы знаете не хуже меня. Но меня, разумеется, больше всего привлекали небольшие старинные особняки с резными воротами, с колоннами во дворе, с великолепными решётками на окнах, зачастую недавно отреставрированные, ведь Фолиньо — это всё-таки довольно крупный транспортный и торговый центр в своей окрестности.

Ещё одна и, по-видимому, главная причина, по которой я полюбила Фолиньо, — это владелец одной из местных антикварных лавок. Меня интересовала не его лавка — нет, в ней вряд ли отыщешь вещь дороже двадцати франков, — но сам владелец, замечательный пожилой джентльмен. Я не знала его фамилии, только имя — Орест, но этого было для меня достаточно. У него была длинная седая борода, тёмные глаза, излучающие доброту, и красивые руки; в кармане пальто он всегда носил японскую глиняную чашу. В молодости он был каменщиком, но страсть к красивым вещам и истории родных мест заставили его открыть антикварную лавку. Он изучал древние летописи — даже одолжил мне одну из них, хронику Матараццо[1] — и в точности знал, что и где происходило на протяжении последних шести веков. Он поведал мне о роде Тринчи[2], представители которого были местными тиранами, и о здешней святой Анджеле Меричи[3], а ещё о Бальони[4], о Чезаре Борджиа[5] и о папе Юлии II[6], и обо всех он рассказывал так, будто был знаком с каждым из них лично. Он показал мне место, где Франциск Ассизский обращался с проповедью к птицам[7], и место, где была когда-то ферма Проперция[8] — или Тибула[9]? Я не помню точно. Сопровождая меня в поисках старинных безделушек, он иногда останавливался на углу или под аркой и говорил:

— Видите, здесь жили те монахини, о которых я вам рассказывал, а вот здесь был убит кардинал. А на этом месте в замке произошла жестокая резня, после которой замок разрушили, а землю посыпали солью[10].

Он рассказывал обо всём этом так меланхолично и отстранённо, что казалось, будто он по-настоящему жил именно в те времена, а до наших дней дошла лишь его тень. Кроме того, он помог мне отыскать ту бархатную шкатулку с железным замочком, которую я, по правде говоря, считаю одним из лучших предметов в нашем доме. В Фолиньо я чувствовала себя счастливой, дни напролёт гуляя и разъезжая по улочкам этого города, а по вечерам читая хроники, одолженные у Ореста; и я была вовсе не прочь пожить там ещё в ожидании моей приятельницы, — которая так и не приехала. Иными словами, я была абсолютно счастлива, пока до моего отъезда не осталось три дня. И здесь начинается история о моей необычной покупке.

Утром ко мне пришёл Орест и, пожимая плечами, сказал, что один очень уважаемый в Фолиньо человек предлагает мне купить у него фарфоровый чайный сервиз.

— Некоторые тарелки потрескались, — сказал он, — но, во всяком случае, вы сможете увидеть изнутри один из красивейших особняков города, осмотреть все его комнаты — там нет ничего, представляющего особую ценность, но, насколько я знаю, синьора любит соприкоснуться с прошлым в его первозданном виде.

Особняк этот, в виде исключения, был построен в конце семнадцатого века, и теперь это мрачное здание выделялось на фоне аккуратных резных домов эпохи Возрождения. Над каждым окном возвышались барельефы в виде львиных голов, ворота были такими широкими, что там свободно могли разъехаться два экипажа, двор мог вместить, по меньшей мере, сотню человек, а свод над грандиозной лестницей был украшен лепной работой. Рядом в домике была мастерская сапожника, на первом этаже располагалась мыловаренная фабрика, а в конце двора, украшенного колоннами, был сад, увитый виноградными лозами, с увядшими подсолнухами.

— Грандиозное сооружение, но слишком уж грубое — почти восемнадцатый век, — сказал Орест, поднимаясь по низким ступенькам, на которых звучно отдавались наши шаги.

Некоторые предметы из чайного сервиза были выставлены на большом позолоченном столике в приёмной, украшенной геральдической символикой, и ожидали меня для осмотра. Я взглянула на них и попросила, чтобы к завтрашнему дню принесли весь сервиз. Хозяин был очень знатным человеком, но он явно был наполовину разорён. Я бы даже сказала, что он был совершенно разорён, судя по состоянию дома. Сам он жил за городом, а за особняком оставалась присматривать пожилая женщина, похожая на одну из тех, что отворяют перед вами двери в церкви.

Это был величественный особняк. В нём был зал торжеств размером с церковь, несколько гостиных с немытым полом, обставленных мебелью восемнадцатого века, уже потускневшей и изорвавшейся со временем; там была комната, украшенная жёлтым атласом и золотом — раньше в ней спал какой-нибудь император; а ещё там были ужасные выцветшие фотографии на стенах, и дешёвые занавески, и вязаные шерстяные подушки, свидетельствовавшие о присутствии в доме современных жильцов.

Пожилая женщина открывала позолоченные ставни, а затем и окна с зеленоватыми стёклами, одно за другим, а я следовала повсюду за ней, ничего не делая — я была просто счастлива, блуждая среди призраков давно умерших людей.

— В том конце находится библиотека, — сказала пожилая женщина. — Если синьора не возражает, мы пройдём через мою комнату и гладильню, так будет быстрее, чем если бы мы пошли в обход через большой зал.

Я кивнула и приготовилась как можно быстрее миновать неубранную комнату служанки, как вдруг остановилась. Напротив меня неподвижно сидела женщина, одетая в стиле двадцатых годов девятнадцатого века. Это была большая кукла. У неё были классические черты лица в стиле Канова[11], она чем-то напоминала мадам Паста[12] и леди Блессингтон[13]. Она сидела, сложив руки на коленях, и смотрела неподвижными глазами.

— Это первая жена дедушки нашего графа, — сказала пожилая женщина. — Мы достали её из чулана сегодня утром, чтобы немного почистить.