Кончается все купанием. А после обеда — футбол, гребля, соревнования по стрельбе, рыбной ловле, по бегу, по шахматам, есть и час «ничегонеделания» — читай, грибы собирай, дурачься, хочешь — пиши письмо, хочешь — стихи.

(Фрэд: «Ну и конечно, дается воля разным веселым затеям, начинаем, например, игру в «мумбо-юмбо-бол» — футбол «по-варяжски». Противники по двое связаны, вратарь у ворот — на веревке. От смеха даже вода на море трясется».)

Есть в «Варяге» дела прозаические — работа на кухне, вахта, уборка палаток и территории, драение палубы катера, мытье робы. И есть специальные дни, когда весь лагерь со знаменем, с котлом для пищи участвует в трудовом десанте — едет работать в Братск. (Фрэд: «Тут сачковать считается делом позорным. Ставим на видном месте флотское знамя и на виду у него вкалываем. Работаем дружно и так, что работа всегда видна: корчуем под пашню пни, убираем территорию какого-нибудь завода, затариваем кирпич. Вечером мозоли показывают как награду. Бывает, командиры и юнги валятся с ног от усталости, зато уж знаем: деньги, которые в нашу кассу переведут, честные, а о работе с уважением скажут: это «варяжцы»…)

Спешу рассеять возможное впечатление: не замучены ль тут мальчишки, не велика ли нагрузка? — лето же… Не замучены. Нагрузки тут обязательны. Они планируются. Задорное, коллективное исполнение всяческих дел и занятий значительно их облегчает. По-настоящему эту школу ценят потом, когда «понюхают жизнь», но и тут, в лагере, мальчишка способен уже понять: отдых, веселье, забавы хороши именно после нагрузок.

О юморе, об интересных затеях и играх в «Варяге» рассказать можно много. И кое-что, наверно, полезно тут перенять уже и для этого лета. Вот как проходит, к примеру, знаменитая «Рындыбулина» — поиски клада в лесу. Весь лагерь — пять экипажей — получает записки, из которых можно узнать лишь место, где надо искать другую записку, а потом карту, по которой надо отыскивать клад. Карта, понятно, замысловата, полна таинственных знаков, намеков, ложных ходов. Нужны смекалка, знание топографии, лесных примет, слаженность в поиске.

Часа через два где-нибудь в километре от лагеря слышатся вопли счастливцев — мешок с большой банкой джема, конфетами и сгущенкою найден!

Венец желаний и всеобщая радость — многодневный поход. В любую погоду, с едой, палатками, радиостанциями и морскими приборами десант «Варяга» высаживается где-нибудь в незнакомом месте, и все тут идет по законам полевой жизни. Расписание дня такое же, как на базе, но много тут новых забот и радостей.

С базой же устанавливаются «военные отношения». Разведке десанта дана задача: однажды ночью проникнуть в лагерь и унести флаг. Вахте базы полагается не дремать. И все же разведчик-радист, подобравшийся к лагерю, подает однажды сигнал: «Задремали…» (Фрэд: «В этой игре я — главный посредник. Связали сонную вахту и овладели флагом — победа. Если же обнаружены и сами повязаны — победа за базой. Победитель получает сразу много очков в соревновании экипажей. А это для осени, когда начинают «считать цыплят», имеет большое значение».)

Возвращаясь к делам не столь романтическим, я спросил Фрэда: а кидают ли после отбоя друг в друга подушками? «Кидают. Но это не самая большая из наших забот. На сон грядущий стали читать им по радио главы из интересных книжек. Слушают, утихают. И мы хорошо уже знаем, когда приходит минута сказать: спокойной ночи, друзья».

* * *

Педагогические проблемы… Они, разумеется, есть. Их и не может не быть, если примерно десять процентов подростков имели приводы в милицию и ходили в «педагогически запущенных». (Фрэд: «С ними, конечно, хлопотно. Но, удивительное дело, именно эти мальчишки часто становятся самыми большими энтузиастами лагерной жизни. Наблюдая за ними, чувствуешь: не хватало мальчишкам занятости, возможности отличиться. В здоровых условиях показать силу, сноровку, смелость. Такой возраст…»)

Проблемы тут могут быть специфическими, и решать их приходится не по стандарту. Вот, например, возвратился ходивший в город по увольнению юнга. Расстроен, даже заплакан — «двое городских мальчишек отняли тельняшку».

На это реагировать можно всяко. Совет командиров реагирует так. Собирает весь лагерь для срочной беседы. Беседа идет о тельняшке, о том, что значит она для морского братства, почему во время войны матросы ходили в атаку в тельняшках и почему фашисты смертельно боялись людей в полосатых рубашках. Тут же упрек пострадавшему: «Если б вернулся ты поцарапанным, с разбитым носом, а то ведь, наверное, отдал, как только сказали «снимай». (Фрэд: «Утором парень подходит и снова просится в город. Я отпускаю. Возвращается в тельнике.

В подранном, правда. Но с какой радостью вечером на поверке мы объявили об этом. И надо было видеть счастье мальчишки. Тельняшку я вручил ему новую, а побывавшую в переплете перед строем отдал на память — береги, будешь знать: за себя надо уметь постоять».)

Другой пример. «Хотим пойти на шлюпке». — «Ветер. Вам трудно на веслах будет вернуться». — «Вернемся!» — «Выручать не будем». Настаивают: «Вернемся!» (Фрэд: «Возвращаться было действительно трудно. Я на катере вышел навстречу. Обрадовались: «Берите нас на буксир!»

«Нет, — говорю, — покажите характер. На веслах — значит, на веслах». Проще, конечно, было бы на буксире — нам, командирам, меньше хлопот, им облегчение мгновенное. Однако два с половиной часа борьбы с сильным ветром были хорошей наукой: во-первых, вкусили, что значит поступать легкомысленно, а во-вторых, почувствовали — трудность можно преодолеть».)

Главный принцип воспитания в лагере: мелочно не опекать, не запаздывая, однако, ни с поощрением, ни со взысканием. Чтобы мальчишки почувствовали себя окрыленными, поощрения хватает порою и маленького — благодарность перед строем во время вечерней поверки, письмо родителям, фотоснимок в стенной газете или просто мимоходом сказанные слова: «Молодец, действовал верно». В числе наказаний — выговор на поверке или там же — шутливое замечание, от которого виноватый чувствует себя неуютно среди смеющихся. Сильное средство — дня на два лишение формы. (Фрэд: «Ощущения белой вороны никому не приятны».)

И соревнования… Из-за нередкого, к сожалению, формализма, из-за того, что слово «соревнование» употребляют нередко всуе, само понятие здорового соперничества обесценивается.

А между тем соревнование лежит в естественной природе человека. И подросток, начиная утверждать себя на земле, участвует в нем охотно и радостно. Жизнь лагеря, где все на виду — аккуратность постели, результат в спорте, знания, труд, заслуги и погрешения, — дает умелым организаторам соревнования надежный педагогический инструмент. (Фрэд: «Важно лишь соблюсти полную объективность и справедливость в оценке. И награду, если она обещана, победитель должен получить непременно».)

Награды в «Варяге» великолепны. Экипаж-победитель (40 человек) под конец пребывания в лагере садится на самолет Як-40 и облетает Братск, Братское море, видит сверху плотину на Ангаре, видит свой лагерь в Зябском заливе, своих друзей, кидающих в это время кверху пилотки…

Двенадцать — пятнадцать человек, отличившихся лично, получают награду, еще более привлекательную: на заработанные деньги в конце лета они едут к лучшим друзьям «Варяга» — к морякам Тихоокеанского флота в город Владивосток.

* * *

Дружба эта началась сразу. В первый же год существования «Варяга» Фрэд поехал на флот, рассказал там о лагере и попросил о поддержке.

Молодой еще адмирал слушал его внимательно и сказал: «Дело хорошее. Считайте, что Братское море соединяется теперь с Океаном». (Фрэд: «Спустя какое-то время мне домой позвонили со станции: «Пришел специальный поезд. Явитесь получить груз». Являюсь. У теплушек — морская охрана. По всем правилам воинского порядка передали имущество: катер, шлюпки, корабельные пушки, две учебные торпеды, морские приборы, флаги, много учебных пособий».)

А летом в лагерь приехали восемь молодых курсантов Высшего военно-морского училища для прохождения практики, какую они обычно проходят на кораблях. Училище послало лучших своих воспитанников. И теперь уже каждое лето двенадцать курсантов являются в Братск и становятся командирами-воспитателями. (Фрэд: «Мои мальчишки и эти молодые еще моряки, сами вчерашние мальчишки, друг к другу тянутся как магниты. К моменту закрытия лагеря дружба становится просто трогательной.