Мое тело сладко содрогалось, а я перебирала пальцами в ее прекрасных волосах цвета полночи. Как будто они были якорем, помогающим не улететь в бесконечность и не потеряться в обретенном блаженстве.

И когда я оказалась на самом пике своих ощущений, она занялась моим лоном. Движения ее пальцев постоянно менялись, то медленные, то быстрые, то нежные, то властные, захватывающие и отпускающие на мгновение. И так до тех пор, пока крик облегчения эхом не отозвался в моих собственных ушах.

А затем она успокоила меня, словно фермер норовистого жеребенка. Ее пальцы уверено и нежно ласкали мое лоно, ее губы одаривали меня нежнейшими поцелуями, призванными не возбудить, а расслабить. Я приятнейшем образом возвращалась в реальный мир. Ее голова покоилась на моем бедре, она смотрела на меня слегка задрав подбородок. Ее голубые глаза излучали радостное счастливое сияние.

- Боже, я люблю тебя, – вот и все, на что мне хватило дыхания сказать, поглаживая по ее обожаемой бровке.

Мое тело купалось в любви ее глаз.

Она улыбнулась, и мое сердце остановилось, прочтя в безумном блеске ее улыбке больше, чем можно высказать словами.

Спустя мгновение, она мягко поменяла свое положение, скользнув ко мне за спину и обняв. Она нежно погладила меня и я повернулась, чтобы поцеловать ее. Вкус моего желания на ее губах послал новый заряд моему телу, но она отодвинула меня, пробежалась большим пальцем по моим губам и медленно качнула головой:

- Отдохни, сладкий Ангел. У нас впереди целая ночь.

Я была слишком удовлетворена, чтобы расстроиться от этих слов, и, вняв мольбам ослабевшего тела, заснула в теплых, нежных, но в то же время, сильных ее руках, в полной безопасности, уверенная, что она не позволить никаким демонам нарушить мои сны.

И демоны, ощущая ее присутствие, не осмелились.

Сладко потянувшись, я проснулась. Голова Айс мирно покоилась на моем животе. Спутанные волосы наполовину скрывали от меня ее лицо. Ее нос почти касался меня, и с каждым ее выдохом у меня по коже бежали мурашки.

Я едва удержалась, чтобы не перевернуться. Как будто чувствуя, что за мысли у меня, она шевельнулась и еще сильнее обхватила мое бедро, прижавшись крепче к животу.

Я затаила дыхание, чтобы ненароком не разбудить ее, наслаждаясь таким редким видом спящей Айс. Видя, что ее дыхание снова стало ровным, я расслабилась.

Осеннее солнце пробивалось сквозь окно и освещало прекрасные черты моей возлюбленной, придавая коже бронзовый оттенок. Она была как статуя, сделанная самым искусным мастером по образу богини, сошедшей на землю. Я смотрела, как тени от деревьев за окном создавали причудливые узоры на ее обнаженной спине.

Я попыталась припомнить момент, когда в последний раз была также безмятежна и спокойна, и не смогла.

Я была любима. Я была в безопасности.

Я была дома.

Я нежно гладила ее волосы, мои мысли блуждали где-то, потерявшись в спокойствии этого утра.

Она еще раз шевельнулась, почувствовав мое прикосновение, потерлась щекой о живот и поцеловала меня в пупок.

Айс, щекотно!

Окончательно проснувшись, она вскочила и схватила меня в объятия, запечатлев страстный поцелуй на губах, от которого у меня голова пошла кругом.

- Доброе утро, – наконец смогла сказать я подозрительно хриплым голосом, когда она отпустила свои объятия.

- Ммм, – она причмокнула губами: – еще какое доброе.

- Хорошо спалось?

- Очень хорошо.

- Отлично, – и с дьявольской улыбкой на устах, я наклонилась и взяла в рот сосок, уже давно заманчиво смотрящий на меня, и принялась нежно ласкать его языком, с удовольствием ощущая, как он набухает от моих прикосновений.

Слабый стон Айс дал мне понять, что надо продолжать.

Ее тело мгновенно откликнулось на мои все более настойчивые движения. Я скользила руками по ее плоскому мускулистому животу в направлении лона, и с каждой секундой ее дыхание становилось более напряженным, мышцы напрягались и расслаблялись под моими пальцами в такт нарастающему желанию.

И когда я проникла внутрь, ощутив пальцами ее влажное тепло и гостеприимные сокращения лона, тихие ответные стоны рассказали мне, что столь далекие небеса обетованные находятся здесь. Это обычная кровать в обычном доме захолустного городка, заброшенного на тысячи миль от цивилизации.

И это, самое для них место!

Время странная штука. Иногда оно расстается со своими секундами, как жадный скряга, у которого пытаются выпросить лишний доллар. Иногда оно, как сноубордист, несущийся с горы, пролетает в один миг, и ты только удивляешься, как быстро пролетело время, и вот уже стоишь перед зеркалом и находишь у себя первый седой волос. Не то, чтобы я нашла у себя седые волосы, что вы! Но я думаю, вы поняли, о чем я говорю.

Сказать, что наши первые недели в новом доме были наполнены плотским и духовным единением, было бы большим преувеличением. Хотя, постойте, только не в “плотской” части. Это было наслаждением из наслаждений, и до сих пор остается таким.

Но по дороге нам встретилось немало камней. Полагаю, каждая пара, которая в первый раз начинает вести совместное хозяйство, сталкивается с такими проблемами. Правда, эти камни были намного меньше, чем те, когда я жила с Питером, но тем не менее. А, учитывая мою любовь к Айс, они были гораздо более раздражительными, чем подобные проблемы с моим покойным мужем.

Одной из первых наших проблем стало пространство. Если и есть в жизни что-то, что Айс оберегает более рьяно, чем свое уединение, то я этого еще не обнаружила. Даже в тюрьме, которая по своей сути не предназначена для уединения (даже в карцере за тобой следят пристальнее, чем орел, выслеживающий свой обед), она дала всем ясно понять, что если она находится в своей камере, и дверь туда закрыта, боже помоги тому охраннику или заключенной, кто осмелится нарушить ее одиночество без письменного приглашения.

Но в нашем небольшом домике с несколькими комнатами и еще меньшим количеством дверей, вопрос личного пространства встал ребром. Особенно после того, как я перенесла занятия из дома Руби в наш дом, и ученики стали постоянно путаться под ногами. Даже меня, такую терпеливую, это начало выводить из себя.

Однако, как говорят, пролитое молоко скисает только тогда, когда над ним проливают слезы. Так что единственным выходом стало извлечь из этой ситуации максимум пользы для себя.

Одним из первых изменений стал перенос занятий из дома на заднюю террасу. Она была удобной, хорошо освещена и защищена от непогоды. Благодаря этому в комнатах уже не было посторонних глаз, а если кому-то из учеников нужно было воспользоваться ванной, я их туда сопровождала.

Таким образом, Айс, приходя с работы, могла просто закрывать за собой дверь и оставаться наедине, отдыхая после длинного рабочего дня и от людей. По крайней мере, до тех пор, пока не заканчивались занятия, и я не возвращалась к ней. Но к этому времени она уже была более чем рада видеть меня.

Что же касается меня, то я особо не нуждалась в этих часах одиночества. А если уж мне и хотелось побыть одной, то длительная, горячая ванна с разными ароматическими пенками и интересной книжкой прекрасно мне это заменяли.

С приходом осенних заморозков я начала замечать растущее беспокойство Айс. Айс всегда была и будет женщиной действия. Строительство дома, а также тяжелая работа в гараже Попа занимали ее тело и мысли в течении длинной весны и всего лета.

А сейчас, когда дом был построен, а работы в гараже из-за окончания туристического сезона становилось все меньше и меньше, для нее уже больше не осталось дел, кроме как наколоть дрова для нашего камина, работа, на которую она набрасывалась как голодный волк.

Понемногу раздражение и беспокойство начали крепнуть. Это было заметно по нескольким признакам.

Например, она могла проснуться ранним утром и покинуть теплое гнездышко нашей постели, чтобы обуть спортивные тапочки и мчаться во весь дух по еще сонному лесу, возможно догоняя своих демонов, возможно, убегая от них. В углах дома она развесила сшитые кожаные мешки, набитые бог знает чем, и часто посреди ночи по дому разлетались звуки сильных и быстрых ударов. Хотя, по правде, я и сама иногда прикладывала руки к этим мешкам. Умение защищаться – это такая вещь, которую, однажды научившись, необходимо поддерживать в форме, как серебро, которое надо периодически чистить, чтобы оно не потемнело.