Этот ответ был блестящим успехом Барбароссы. План курии в этой части провалился, потому что папа и его окружение не поняли, что между императором и немецким епископатом существуют тесные и прочные связи. Адриан IV вынужден был отступить. В июне 1158 года новая миссия легатов в составе двух более миролюбивых кардиналов была направлена в Германию и там объяснила, что beneficium означает просто «благодеяние», что папа никогда не претендовал на то, чтобы жаловать империю в качестве ленного владения.

Как бы то ни было, Священная коллегия вынуждена была принять это отступление, потому что ничего другого ей не оставалось, но она была шокирована необузданностью Штауфена. Так как Штауфен перед новым походом в Италию был полон решимости идти вперед и после установления своей власти на севере полуострова авторитарно действовать в центре и даже на территории Папского государства, то следовало ожидать новых осложнений.

По возвращении из Безансона Фридрих занялся подготовкой к итальянскому походу, целью которого были города долины По, но войско ни в коем случае не должно было переходить Апеннины. Он хотел иметь многочисленное и хорошо вооруженное войско и требовал, чтобы принцы организовали для него поставку необходимого контингента — мы уже видели, как он вел себя с принцами Богемии, Венгрии и Польши. Он постарался поставить все войско только под свое командование, упраздняя прежний порядок, когда каждый крупный сеньор формировал отдельную армию под своим личным знаменем. Фридрих присоединил к вассальным войскам наемников и дал соответствующие инструкции, как найти за Альпами подкрепление. Наконец он ввел различные меры для поддержания дисциплины в войске, придавая «организованный» характер грабежам и поджогам, позволив торговцам следовать за войсками, но заставляя их продавать свои товары по заранее установленным ценам. Так в июне 1158 года в Аугсбурге собралась настоящая армия, хорошо вооруженная и обеспеченная во всех отношениях.

Рейнальд фон Дассель и Отто фон Внттельсбах сразу же были направлены на полуостров для установления контактов с населенными пунктами и объявления им, что Штауфен идет туда с намерением подавить Милан, бунтующий с 1155 года. Таким образом оба посла вовлекли в немецкую кампанию несколько городов, не считая многих знатных сеньоров — давних сторонников императора. Пьяченца подписала договор, по которому обязалась оказать ему военно-финансовую помощь (100 лошадей, 100 лучников, 600 серебряных марок) против Милана, с которым она тоже должна была воевать. Лоди, Павия, Комо и Кремона также перешли на сторону императора. Жители этих и других коммун принесли Фридриху клятву верности, текст которой был составлен в начале 1158 года: «Клянусь быть верным моему сеньору Фридриху, императору Римлян… и помогать ему сохранить императорскую корону и славу в Италии… не отбирать у него его королевских прав, но способствовать ему в их возвращении… и безусловно подчиняться его приказам».

Так что все было сделано для успешного проведения кампании, когда Фридрих, которого на сей раз не сопровождал его дядя Оттон, автор хроники, к тому времени умерший, во главе своей армии перешел Бреннер. Согласно плану продвижения, сразу после спуска в долину, куда стеклись также итальянские войска, отряженные дружественными городами, знатью и епископами, армия направилась к Милану. Видя мощь вражеского войска, крупный ломбардский город понял, что сопротивление бесполезно; вместе с тем, он открыл для себя и силу ненависти, которую вызывал у императора. 1 сентября Милан капитулировал. Фридрих потребовал от него, помимо огромной дани и выдачи трехсот заложников, отказа от узурпированных прав (чеканка монеты, торговые и дорожные пошлины и т. д.) и принесения клятвы верности всем населением; город должен был позволить императору возвести в своем центре замок (очень унизительное условие) и пообещать, что Милан не будет сдерживать развитие близлежащих городов Комо и Лоди и не станет нападать на них. Зато Милан сохранял своих консулов, избранных по его собственным законам, но утвержденных (инвестированных) монархом, которому они должны принести присягу. Все эти условия, хоть и жесткие, не были беспощадными, так как Штауфен хотел показать, что он пришел не как враг, но как господин, решивший заставить себе подчиниться.

В тот момент он верил, что примеру Милана последуют все остальные антиимперские города и что отныне в Северной Италии будут царить мир и порядок. Поэтому он отослал в Германию часть своей армии, оставив, однако, при себе своих главных принцев, в частности, Генриха Льва. Покружив некоторое время по Ломбардии, он стал лагерем в Ронкалье, куда созвал на ассамблею итальянскую знать и духовенство, а также представителей городов с намерением торжественно провозгласить свои эдикты, четко устанавливающие его права и власть, как бы определяя таким образом принципы правления.

Четырем юристам из самых известных в то время школ в Болонье было поручено составить списки regalia в соответствии с римским правом и традицией, к которым император, этот новоявленный Юстиниан, собирался вернуться. Юристы прекрасно справились со своей задачей и представили длинный перечень объектов, на которые распространялась власть императора: общественные дороги, судоходные реки с притоками, порты и гавани, верховное управление взиманием налогов и пошлин, а также чеканкой монеты, установление и взимание штрафов, управление вакантным имуществом и имуществом, конфискованным у людей, неспособных им распорядиться, например, осужденных или изгнанных, составление брачных контрактов, право требовать поставок гужевого транспорта или кораблей и особых сборов на королевские кампании, учреждение магистратов для осуществления правосудия, строительство дворцов в городах, где это было в обычае, собственность на рудники и копи, доходы от рыбной ловли и солеварения, конфискация имущества осужденных за оскорбление величества и полное или половинное присвоение сокровищ, найденных на общественных землях и в церковных владениях.

Фридрих предал гласности этот перечень 11 ноября и постановил, что он соглашается — поскольку все эти прерогативы принадлежат ему передать их в пожизненное пользование тем, кто будет в состоянии представить какой-либо документ, оправдывающий такую привилегию. Во всех остальных случаях незаконно узурпированные права — regalia — возвращаются императору, но он может по своему усмотрению пожаловать некоторые из этих прав в качестве особой милости. И действительно, многие епископы смогли представить письменное доказательство прав, пожалованных им императорами со времен Оттока I. Фридрих принял это к сведению и иногда даже возвращал прелатам привилегии, которые тем или иным порядком перешли к городским общинам. Таким образом, города стали главными жертвами эдикта, так как не могли представить никаких официальных документов в свою пользу. Поэтому они потеряли большую часть своих политических и юридических «свобод» и сохранили только консульское управление, причем назначение консулов «с одобрения народа» оставил за собой Фридрих.

Все это ясно определяло имперскую политику в Северной Италии, основанную на принципе одной лишь авторитарной суверенной власти — власти короля и проводимой с намерением отменить большую часть городских прерогатив, но с согласием пожалования некоторых из этих прерогатив самым верным и полезным из городов. Зато епископат приглашался к плодотворному сотрудничеству, потому что Фридрих думал, что ничем не рискует, жалуя им regalia и рассчитывая следить за выборами епископов. Что касается светской знати, то второй эдикт, применимый также для Германии и продиктованный теми же намерениями, что и первый, провозглашенный некогда в Безансоне, запрещал отчуждение и раздел крупных ленных владений (даже при наличии наследников) — и особенно же тех, которые подразумевали и передачу общественных функций (герцогства, марки, графства) — и требовал от всех воинской повинности, на которой особо настаивал под страхом конфискации ленной зависимости. Это были решения, направленные на сохранение власти самых крупных сеньоров, которых Штауфен надеялся таким образом привлечь к себе и через которых рассчитывал получить военную помощь более мелких вассалов. Между прочим, это же уложение уточняло, во-первых, что вассал, оскорбивший своего сеньора, лишается своего лена; во-вторых, что разногласия между двумя вассалами по поводу лена разрешаются сеньором — что было выгодно одновременно крупной знати и императору (часто именуемому «сеньором сеньоров»). К тому же, для упрочения основ монаршей миссии уложением предписывалось, что суверен не будет упоминаться по имени в тех клаузулах клятв верности, которые исключают подчинение другому сеньору.