Всегда стоит, считал Кастор, добровольно взяться за какую-нибудь несложную и легкую работу, дабы избежать потом долгой и трудной. Он быстро просмотрит вместе с хозяином пару писем и будет свободен целый день.

— Если пожелаешь… — с благодарностью согласился хозяин.

Кабинет, где Публий Аврелий любил изучать в уединении труды своих любимых философов, выходил в перистиль, самую спокойную часть дома.

— О боги! — воскликнул патриций, открыв дверь.

Кастор в изумлении вытаращил глаза: повсюду лежали сотни и сотни запечатанных свитков. Они заполняли стол, стулья, полки, громоздились вокруг бюста Эпикура, грудой лежали на полу.

— Как хорошо, Кастор, что ты согласился помочь мне… Подумать только, а я хотел дать тебе выходной! — усмехнулся сенатор.

Подавив стенание, секретарь опустился на пол там, где еще оставалось немного свободного места.

— Ну что же, начнем, — сказал хозяин, садясь рядом. — Смотри-ка, смотри… Вот человек, родившийся в Форуме Галльском, пишет, что знал Хелидона в молодости…

— Куртизанка Квинтилла хвастается, что часто бывала у него…

— Прачка из Мутины уверяет, что Хелидон не расплатился с ней за стирку… Это еще что, Кастор, послушай вот это письмо: «Септиций Рустик Публию Аврелию Стацию. Знаменитый сенатор, вы там, в Риме, не такие хитрые и потому всему верите. Хелидона, говорю я вам, на самом деле зовут Плацид, он работал в Мутине у веревочника Спурия и доставил ему много хлопот, даже служанка от него забеременела. Хорошо знаю это, потому что названный Спурий — мой свояк, то бишь женат на моей сестре Деции и теперь живет здесь, в Бононии, и награда ему была бы весьма даже кстати, потому как ему надо кормить четырех детей, а вместе с ним самим и женой всего, значит, шестерых человек, а веревки теперь очень плохо продаются»… Герой военнопленный, единственный, кто уцелел в деревне!.. Неплохую легенду придумал себе Хелидон, — присвистнул Аврелий.

— Вот тоже интересно, хозяин, — сказал Кастор, — письмо некоей Плациды, простой горожанки из Форума Галльского. Она спрашивает, когда Сергий Маврик решится наконец отдать ей собственность ее сводного брата Хелидона, единственной наследницей которого она является.

— Неплохо, неплохо… — согласился патриций, явно довольный.

Спустя два часа, внимательно просмотрев всю почту, Аврелий и Кастор располагали подробнейшей биографией прославленного гладиатора: родился в Форуме Галльском, настоящее имя Плацид, со временем перебрался в Мутину. Свободный человек и гражданин Рима. С самого детства приводил мать в отчаяние. Поработав веревочником, каретником, продавцом овощей и фруктов, носильщиком, Плацид попробовал себя на арене, и это дело пришлось ему по душе. С тех пор в Мутине он больше не появлялся, но заботился, правда, о сестре, испытывавшей финансовые затруднения, ежемесячно отправляя ей некую сумму.

И все это отлично знал Сергий Маврик, поскольку именно он пересылал ей деньги…

— Будет тебе чем позабавиться завтра вечером, — заметил Кастор.

— Да, но сначала… Спорю, еще кто-то в курсе всей этой истории. Помнишь того Турия, в казарме? Думаю, надо бы навестить его.

С почтительным видом в дверях появился Парис.

— Хозяин, к тебе гость, — сообщил он, и на этот раз в его тоне не слышно было обычного порицания по отношению ко всяким странным и мало отвечающим сенаторскому достоинству людям, с которыми Аврелий любил встречаться. — Это уважаемый, очень приличный человек, — продолжал он, не скрывая удивления. — Торговец, наверное, или представитель какого-нибудь торгового общества. Я позволил себе предложить ему подождать в таблинуме.

«Клянусь Гермесом, только делового посетителя мне сейчас не хватало», — подумал Аврелий, не решившись во второй раз за утро упрекнуть своего усердного управляющего.

Однако на этот раз Парис ошибся, оценивая важность гостя. В таблинуме на почетном месте сидел, потягивая из кубка отличное вино, гладиатор Галлик.

— Сенатор, извини за беспокойство. Но произошло несчастье, и я подумал, что надо бы сообщить тебе. А любого другого, кто бы ни пришел из нашей школы, этот твой цербер управляющий вряд ли пустил бы дальше вестибюля…

— Какое несчастье? — прервал его Аврелий, недовольный церемонным тоном кельтского гладиатора.

— Несчастье произошло с одним нашим атлетом.

— Что же тут странного, — пожав плечами, заметил сенатор. — Многие из вас погибают во время тренировок.

— На этот раз все не совсем обычно, — спокойно ответил Галлик. — Мы нашли Турин мертвым в его комнате, которая была заперта изнутри на тяжелую задвижку…

— Турий! — изумился патриций. — О боги Олимпа, этого не должно было случиться. Идем туда сейчас же! — приказал он, сдержав гневный жест.

Через несколько минут носильщики паланкина уже быстро бежали к Лудус Магнус.

— Сенатор, я погиб! — встретил его ланиста Ауфидий в полном отчаянии. — Кто-то напустил порчу на моих лучших атлетов. Смотри, смотри, что я нашел в комнате Турия! — воскликнул он, с ужасом указывая на округлый кусок темного дерева, лежавший на полу.

Аврелий подобрал его и внимательно осмотрел. На дереве был грубо вырезан глаз, в центре которого чернели два зловещих одинаковых круга.

— Видишь, зрачки! — простонал ланиста. — О боги, что это все значит? Дурной глаз, не иначе! Мои гладиаторы умирают без всякой определенной причины, тут явно какое-то колдовство, уверяю тебя! Осторожно, сенатор, брось его! — в ужасе вскричал он, увидев, как Аврелий, веривший в колдовство не больше, чем в богов, совершенно спокойно прячет ужасный предмет в складках своей туники. Они наняли колдуна, чтобы его погубить! Это наверняка задумал какой-нибудь одержимый. Поставил на него, потерял деньги и решил отомстить… Или какой-нибудь жалкий философ, из тех стоиков, что осуждают бои гладиаторов из-за какой-то там глупой человечности. Это же провокаторы, трусы, паникеры, подлецы, нанятые врагами Римской империи… — возмущался Ауфидий.

Патриций, не обращая на него никакого внимания, быстро направился в сполиарий, где врач Хрисипп ожидал его, склонившись над трупом.

— На этот раз тоже никаких ран, кроме вот этой небольшой царапины на шее… — пояснил медик, сразу же переходя к сути.

— Такой же точно, как у Хелидона! — заметил Аврелий. — Тоже мне, дурной глаз! — воскликнул он. — Скорее, Хрисипп, вскрой эту рану — может, удастся понять, как они убиты!

Врач взял тонкий скальпель и принялся за дело. Но тут же остановился.

— Ну как? Что-то нашел? — с надеждой спросил сенатор.

— Нашел, — подтвердил Хрисипп. — Какое-то инородное тело, что-то вроде крохотной щепочки… Глубоко вошла, тут надо действовать осторожно, иначе сломается, — произнес он, профессионально подходя к делу, и взял пинцет. — Вот смотри: кончик острый, как у иголки.

— Отравлен… Давай еще раз осмотрим труп Хелидона, может, найдем такую же, — предложил Аврелий.

— Он сожжен на траурном костре, и пепел развеян, — огорчил его Хрисипп.

— Клянусь бородой Зевса, разве ты не мог осмотреть его тогда внимательнее? — взорвался гневом патриций.

— Ты тоже, если не ошибаюсь, находился здесь, сенатор, но не просил меня об этом, — обиделся врач.

— Покажи иглу. Она слишком короткая, чтобы вылететь из лука. И все же проникла настолько глубоко, что не видна снаружи… Как это могло случиться?

— Не спрашивай меня, благородный Стаций, — ответил врач, разводя руками. — Знатоков оружия у тебя сколько угодно, стоит выйти за дверь. Я врач, а не мясник, — сокрушенно произнес он, старательно отмывая руки уксусом.

И все же, несмотря на совет Хрисиппа, никто в казарме не сумел помочь сенатору.

— Мы используем меч и кинжал, пожалуй, еще копье или трезубец, но не яд! Мои ребята — убийцы настоящие. И убивают безо всяких хитростей, а как порядочные люди, — возмущался Ауфидий. — Никогда, никогда не опустились бы они до такой низости, подобные коварные приемы не для них!

— А ну покажи стрелу! — усмехнулся Геракл, протягивая огромную волосатую ручищу.