— Да они просто озолотились! — воскликнул Кастор. — Обидно, я-то заработал на этом всего лишь горсть монет…

— А разве ты ставил на Квадрата? — удивился сенатор.

— Ну, вообще-то… — признался грек.

— Кто подсказал тебе, Кастор? Кто-то, выходит, знал!

— Ну, не те, кто принимает ставки, как ты, наверное, подумал. В то утро, когда были назначены бои, один бездельник — из тех, что развлекаются вместе с гладиаторами на их пирушках, — сделал несколько соленых замечаний по поводу того, как провел ночь победитель, давая понять, что одной Ниссы Хелидону оказалось недостаточно. Я не слишком поверил в эту болтовню, разумеется, но все же подумал, почему бы и не поставить несколько сестерциев на его противника. Я не сомневался, что бросаю деньги на ветер…

— И тут тебе повезло — гладиатор был убит, а твои деньги спасены!

— Не хотел бы я оказаться на месте этого неосторожного убийцы, допустившего такую грубую ошибку. Сергий Маврик не из тех, кто прощает подобные вещи, и рано или поздно несчастный дорого заплатит за свою глупость.

— Возможно, уже заплатил! — заметил Аврелий. — Это ведь мог быть Турий, уверявший, будто он единственный и самый близкий друг Хелидона. Что, если именно он убил его? Беги в казарму, быстро! Возможно, теперь все и распутаем…

Кастор не проявил особого желания повиноваться.

— Мне необходимы дополнительные ресурсы, чтобы ступить на территорию Лудус Магнус, хозяин. Ардуина, по несчастью, явно питает ко мне слабость. И как мы уже видели в случае с Хелидоном, ее внимание не приносит удачи!

— Кстати, по поводу Ардуины. Ты считаешь, она действительно не имеет никакого отношения к этому делу? Может, следовало бы обратить внимание и на нее — вдруг она соучастница преступления?

— По правде говоря, Ардуина не кажется мне настолько хитрой, чтобы вести двойную игру, хозяин, и подозреваю также, что деньги ее мало интересуют. Ей нужно только одно: схватка, встреча с врагом лицом к лицу, дикое опьянение боем, кровью и самое главное — аплодисменты толпы. Она слишком впечатлительная и буйная, чтобы понимать некоторые тонкости…

— А если это всего лишь притворство? Уже не раз бывало, когда какой-нибудь раб благородного происхождения мстил за свой народ, повергнутый в рабство…

— Зверски убивая гладиаторов-фракийцев? — с иронией спросил грек.

— Ты прав. Это маловероятно, — невольно согласился Аврелий.

Они покинули амфитеатр, и на этот раз секретарь не последовал пешком, а удобно расположился на подушках рядом с хозяином — он так долго стоял неподвижно, что теперь ему определенно требовался отдых.

— Здесь, хозяин, я, пожалуй, сойду, — сказал он вскоре, указывая на рощицу платанов, окруженную портиками Помпея, за которыми высился большой театр пантомимы. — Когда я вел тут расследование, разузнавал все, познакомился с одной милой актрисой, и сведения, какие она доставляет мне, могут стать для нас поистине бесценными, — заверил он, исчезая среди фонтанов в саду.

Аврелий не стал возражать. Отсутствие Кастора иногда оказывалось весьма кстати. Он воспользуется этим, чтобы нанести один визит по очень, очень личному делу.

Было уже темно, когда сенатор прибыл к Пренестинским воротам, оставив позади окраинные огороды.

Резкий запах зверей, предназначенных для арены, томившихся в вивариуме возле амфитеатра, долетал даже сюда, напоминая о лесной чаще. Слышалось здесь и отчаяние: рыки, вой, ржание заполняли ночь, печально напоминая о яркой жизни, кипевшей на трех континентах, а теперь принесенной в жертву этому кровавому божеству, всесильному и безжалостному городу — городу, находившему в мрачном ритуальном убийстве подтверждение своей абсолютной власти над миром.

Несчастные животные, закованные в цепи, зажатые в трюмах кораблей или стиснутые в повозках, медленно двигающихся по равнинам и пустыням… Далеко не все выдерживали такой долгий и трудный путь и если прибывали в Рим живыми, то лишь для того, чтобы сразу же найти здесь свою погибель. И пока в Ниле становилось все меньше бегемотов, в Египте исчезали львы, а в Мавритании уничтожались крупные боевые страусы, римляне, радуясь этой колоссальной резне, гордились тем, что прокладывали дороги, строили акведуки и несли цивилизацию варварам…

Мучительный вой плененных животных потряс Аврелия — он услышал в их голосах то же стремление к свободе, какое жило и в нем самом, ведь он скорее согласился бы умереть, нежели смириться с участью раба. Но животным, предназначенным для арены, выбирать не дано. Сенатор удивился, поймав себя на коварной мысли: однако животные заставят дорого заплатить за свою жизнь, прежде чем погибнут под ударами других животных — тех, что родились людьми, но предпочли об этом забыть.

Расстроенный такими мыслями, он поторопил носильщиков, чтобы они поскорее удалились от этого печального места.

Нубийцы ускорили бег. Наконец сенатор добрался до колумбария Статилия Тавра — здесь покоились останки строителя огромного амфитеатра, на арене которого нашел смерть Хелидон. Сенатор велел остановиться и, дав рабам денег на таверну, отправился вверх по дороге, ведущей по склону Эсквилина.

Прежде чем взяться за било на двери, он посмотрел на отчетливый в свете луны силуэт дома, стараясь подавить острое желание повернуться и убежать. И все же он постучал.

— Это опять ты, Аврелий? Я же сказала, чтобы ты больше не приходил, — произнесла женщина, узнав его в темноте.

— Я только на минутку, Фламиния, — ответил патриций с несвойственным ему смирением.

— Хорошо, входи, — согласилась матрона, впуская его.

Она налила себе вина и слегка приподняла вуаль, скрывавшую ее обезображенное лицо, чтобы сделать глоток.

— Мне необходимо выяснить одну вещь, — сказал Аврелий. — Второй раз, когда Хелидон пришел сюда, — это было накануне сражения, ведь так?

Женщина посмотрела ему прямо в глаза и ответила, нисколько не смущаясь:

— Я думала, это очень возбуждает, когда занимаешься любовью с человеком, который завтра будет рисковать жизнью. Но не получилось, я уже говорила тебе…

— Ты не заметила у него вялости движений или затуманенных глаз?

— Да, именно так и было. Этот негодяй явился сюда прямо из дома той актрисы и засыпал на ходу. Чтобы он держался на ногах, пришлось заставить его дважды принять холодную ванну и напоить чем-нибудь освежающим.

Вот, значит, почему питье Ниссы не привело к желаемому результату, понял патриций.

— Я была уверена, что назавтра он не выкрутится, но потом, когда узнала, что его противник очень слаб, подумала — может, и сумеет, даже в таком состоянии. Он казался опьяненным, как если бы перебрал вина.

— Или глотнул макового настоя. Сейчас в Риме любят его употреблять. При тех ставках, которые делались на Хелидона, кто-то мог задумать крупную игру, предложив ему наркотик, достаточно сильный, чтобы замедлить его реакции на арене, но все же не настолько, чтобы отменить сражение, потому что в таком случае отменятся и ставки…

— Кто же это сделал, если не Нисса? Но ты действительно уверен, что эта глупая девчонка могла придумать подобный план?

— Не она, Фламиния, а ее сообщник — Сергий Маврик. И когда это станет известно, знаменитый адвокат тотчас отвергнет все обвинения, переложив их на актрису…

— Это очевидно, — согласилась Фламиния. — Сергий Маврик всегда выходил сухим из воды именно так — обвиняя во всех своих злодеяниях людей, которыми бессовестно пользовался. Подобраться к нему очень трудно: у него тесные связи с преступниками, дела которых он выигрывает в суде не всегда честным способом. С подобной поддержкой он без труда может избавиться от любого, кто ставит ему палки в колеса. Именно так он начал свою карьеру, защищая этого убийцу Сеяна. Обвинение говорило об убийстве и представило трех свидетелей. Двое из них бесследно исчезли, а третьего просто купили за большие деньги, заставив замолчать. Но вскоре и он погиб в результате какого-то несчастного случая, унеся с собой в могилу всё, что знал… Аврелий, не трогай Маврика — я хорошо его знаю, он очень опасный человек. За внешним обликом вполне добропорядочного гражданина, не вызывающего никаких подозрений, скрывается много тайн.