— С прошлым у тебя благополучно, — произнес Ронна, и изображение пропало. Аркадий по-прежнему всматривался в гладкую поверхность зеркала, но оно, уже ничего не отражая, вдруг стало потухшим экраном. Ронна продолжал: — Переключаю на будущее. Полюбопытствуй, кем ты способен стать.

Теперь Аркадий знал, какие изображения дает зеркало, и не удивился, когда снова появился таким, каким сидел в кресле. Изображение стало ощутимо стареть. На переходе от завершенной взрослости в начинающуюся старость изображение замерло. Из зеркала глядел мощноголовый представительный мужчина, в его волнистых волосах посверкивала седина, он теперь походил и на капитана Анатолия Кнудсена, а еще больше на грозного бога Хроноса, висевшего над головой Кнудсена. С минуту Аркадий разглядывал себя, взиравшего из будущего на себя нынешнего, а затем изображение стало меняться. Он оставался тем же, но какая-то огромная ответственность придавила плечи, сделала хмурым лицо. И снова в калейдоскопе сменявшихся изображений зеркало не показало ни злобы, ни иссушающей душу ненависти. Он был суров, но по-своему, по-суровому доброжелателен, — таким увидело необыкновенное зеркало будущего Аркадия Никитина.

— Готово! — сказал Ронна словечком земного фотографа, разрешающего вернуться от парадной позы к обыденности.

— Неужели я и вправду буду таким? — воскликнул Аркадий, вскакивая с кресла.

— Будешь, если будешь, — темно ответствовал Ронна.

— Как понимать — буду, если буду?

Ронна разъяснил, что проникновенное зеркало изображает возможности тех, кто садится перед ним. И оно моделирует обстоятельства, при каких внутренние потенции способны осуществиться: предсказывает поведение согласно характеру. Однако возможности не всегда реализуются. Удар камнем, налетевшая в бурю волна, пожар в доме, нападение врага и, конечно, разрыв связи времен в организме — и нет будущего. И не станут реальностью потенции, которыми так богат.

— Надеюсь, потенций преступника во мне ваше сверхпроницательное зеркало не обнаружило? — со смехом поинтересовался Аркадий.

Нет, в характере хроноштурмана Аркадия Никитина преступные тенденции отсутствуют. Возможность стать злодеем столь маловероятна, что злодеем ему не быть.

— Твоя очередь прозеркалиться, пришелец Михаил Бах, — объявил Ронна.

Знаменитый на Земле академик Михаил Петер Бах с интересом ожидал, что же откроет ему необыкновенное зеркало, чего бы ни сам он о себе, ни другие о нем не знали. Садясь в кресло, он предвкушал удовольствие от знакомства с собой незнакомым, готовился к раскрытию таящейся в нем неведомой подспудности. Но зеркало не раскрыло никаких тайн. Оно показало, что этот человек, археолог Бах, в сущности своей точно таков, каким предстает в явлении. Он был всегда един и целостен — и в детстве, и в молодости, и в нынешней зрелости — и будет таким же в славной старости, если до нее доживет. Зеркало изображало неутомимого путешественника — "работаю ногами и головой одновременно, такое наше дело", — говорил он о себе, посмеиваясь. И в грядущем живописало седого, подвижного старичка, веселого и вдумчивого. Старичок глядел умными глазами на себя, сидящего в кресле, жарко и убежденно — не произнося ни слова — что-то доказывал и сердился, что доказательство недоказательно. Миша Бах, так его называли в молодости, так он именовался у друзей, достигнув научных высот, таким же Мишей Бахом подойдет к неизбежной могиле, не обретя имени посолидней.

Бах, однако, почувствовал себя жестоко обиженным. Среди его многочисленных научных успехов был один, последний, значительнейший, поразительная находка, самое удивительное открытие, какое совершила археология за многие века своего существования. Нет, не просто интересная находка, не просто археологическое открытие, а переворот в воззрении человечества на собственную историю, перемена представлений о развитии всей Вселенной — он и такой огромной формулы не побоится. Разве это его последнее открытие не породило споры на всей Земле, разве не оно вызвало снаряжение еще не бывалой экспедиции в миры искривленного времени, разве не для его проверки сконструировали и оснастили трансмировой лайнер "Гермес", свободно меняющий в любом уголке мироздания ток физического времени? И вот — и намека нет на величайший подвиг его жизни! Зеркало показало улыбки и гримасы, ноги, неутомимо шагающие по пустыне, карабкающиеся по скалам, морщины на стареющем лице — мелочи, ерунду, а не единственно важное — великое его открытие.

И оскорбленный Бах хмуро заметил, поднимаясь из кресла:

— Маловато раскрывает тайн ваше волшебное зеркало, Ронна.

— Вполне достаточно, можешь мне поверить, — ответил дилон. — Ты один остался, Асмодей.

Асмодей с готовностью уселся в кресло. Он сразу захохотал и зеркало отразило это — хохот был важной характеристикой киборга. Еще Асмодей покривлялся, наставив на зеркало рожки, изрядно высовывавшиеся на кудлатой голове, лязгнул зубами, выбросил, поднатужась, облачко дыма из ноздрей, но ничего из этого не отразилось в зеркале. Зато оно как бы распахнуло его по груди и развернуло туловище. Асмодей покоился в кресле, застегнутый на все сочленения своего любимого обличья No 17, помеси древнего аристократа и получиновного беса, а в зеркале показывался умело смонтированными переплетениями аккумуляторов, емкостей, проводов и живых тканей. Затем побежали обличья — кентавр, змея, тигр, человек (то мужчина, то женщина). А после возник лабораторный стенд, и на стенде лежало все то, из чего монтировался киборг. Напоследок зеркало отразило коренную сущность киборга — таблицу цифр и знаков, цифры и знаки сочетались в формулы — программы поведения при разных обстоятельствах.

— Ты ясен, Асмодей, — произнес Ронна, и зеркало превратилось в тусклый экран.

— Вы не полюбовались моими эмоциями, — с сожалением сказал Асмодей. Мне ведомы все пять человеческих чувств — зрение, обоняние, слух, вкус и осязание; я в них тоньше и острей, чем люди, можешь не сомневаться. Только шестого чувства — любви к особи другого пола — не получил, ибо я внепол. Подчеркиваю, не бесполый, а внеполый. И это, скажу тебе, дилон, мое преимущество, ибо ни страдания неудовлетворенной любви, ни рабское угождение объекту...

— Знаем, знаем, — успокоил его Ронна. — Формулы твоих чувств внушают уважение, ибо составлены с умением и благородством.

— Но вы не посмотрели меня в будущем, — настаивал киборг. — Разве вам не интересно, каким я предстану в грядущем?

— С тобой все ясно, — повторил дилон. — В будущем ты будешь таким же, как в настоящем. А если изобретешь еще десяток личин, это не изменит твоей природы. Теперь, пришельцы, мы перейдем в зал Предварения, там вы зададите мне и Уве Ланне все вопросы, которые придут вам в голову. Затем в зале Утверждения вы предстанете перед Старейшинами — Конструкторами Различий и Стирателями Различий. Старейшин возглавляет великий Гуннар Гунна, главный Прорицатель и Утвердитель. Большая честь для вас, гости, появиться перед Вещим Старцем, который будет вас судить.

— Судить? — Аркадий нахмурился. — За какую же вину нас будут судить?

Ронна пояснил, что слово "судить" происходит не от тревожного слова "суд", который он читает в мыслях Аркадия, а также и не от плохого слова "осуждать", которое тоже появилось в мозгу землянина, а от хорошего слова "обсуждать".

— У вас от одного корня проистекают противоположные оценки, — заметил дилон. — Это затрудняет расшифровку. Теперь пойдем дальше.

Пятерка шла в прежнем порядке: впереди Ронна, посередине люди, позади Ланна. Аркадий заметил, что Ланна не произнес ни единого слова в комнате с проникновенным зеркалом. Его постоянное молчание раздражало Аркадия. Аркадий обернулся к нему и спросил, долго ли им идти. Ланна вздрогнул, но промолчал и на этот раз.

За Ланну ответил Ронна:

— Мы у входа. — И добавил: — Ланне предстоит доклад перед Старейшинами. И это первый в его жизни доклад. Естественно, он волнуется. Не будем отвлекать его от трудных размышлений.