— «Ирвин Джеймс Линдл, компаньон в компании «Рич-Линдл аутобиндер», Уичита, Канзас. Член сенатского комитета по снабжению и комитета по связям с Латинской Америкой. Состоит в ассоциации производителей сельхозтехники, в национальной ассоциации производителей… хм… хм… Уичитская епископальная церковь на Второй авеню, международный клуб «Ротари», канзасский союз игроков в боулинг, Американский легион, клуб снайперов… хм… Патрон уичитского студенческого отделения движения американской молодежи… хм…

Список оказался длинным. Хансен провел кропотливую работу. Внимательно прочитав материал, Армстронг затем касчитал тридцать восемь различных организаций, к которым принадлежал Линдл. Распечатанный на следующей странице список Уомерсли бил рекорд, доводя их до сорока четырех. Эмблтоун ограничился двадцатью девятью. Составив список по числу членств, Армстронг получил на первом месте Уомерсли с сорока четырьмя организациями, а на последнем — Мервина Райта, всего лишь с одиннадцатью.

Однако полученный результат ничего существенно не изменял. Оставалось ждать ответа Хансена на список имен, полученный от Куинна и переданный агенту. Не хватало информации от Нортона, Дрейка и остальных. А обладая лишь десятой частью головоломки, размышлять над нею означало лишь попусту тратить время. А для того чтобы понять смысл загадки, надобно было иметь в руках гораздо больше частей мозаики, которых у него пока не было.

Заверещал телефон, Армстронг отложил работу, включил экран, и на нем появилось лицо Клер Мэндл.

— Добрый день, мистер Армстронг!

— Добрый день, Клер, — ответил он с энтузиазмом. — Когда мы ужинаем?

— В половине девятого в «Лонгчампс». Вас устраивает?

— Я буду там. — Голос его почему-то прозвучал высоко и пронзительно; он прокашлялся и заговорил уже басом: — В двадцать минут девятого, на случай, если вы приедете раньше.

Раньше она не приехала, но и не опоздала. Такси остановилось у парадного входа ровно в половине девятого. Армстронг встретил ее, проводил внутрь, усадил. Под дорогой шубкой оказалось платье из зеленой, с отливом, материи, а безукоризненную прическу венчал некий предмет, слишком маленький для шляпки, но слишком большой, чтоб считаться просто цветком.

Заметив, что он не может отвести зачарованного взгляда от этого предмета, она сообщила:

— Просто завершающая деталь.

— Ничего себе! — одобрительно произнес он, демонстрируя полное отсутствие такта.

Она сменила тему разговора и задумчиво произнесла:

— Я просмотрела бумаги Боба.

— И что обнаружилось?

— Он систематизировал данные, касающиеся одиннадцати ракет, взорвавшихся у Венеры. Такие, как расстояние до планеты во время взрыва, последние переданные радиоданные приборов. Из всей этой информации следует один вполне определенный вывод: череда этих катастроф объединялась неким общим началом.

— Имеется в виду тот слой?

— Может быть, — не очень уверенно ответила она. В глазах эльфа промелькнула озабоченность. — Одна из ракет в результате, вероятно, выгорания трубы Вентури, отклонилась в сторону и ушла далеко от намеченного маршрута, пока гравигироскопы не вернули ее на прежний курс. В силу этого она смогла приблизиться к планете на две тысячи миль ближе, чем остальные. А затем взорвалась.

— И что же?

— А то, что этот факт весьма волновал Боба. В его теории получилась прореха, которую невозможно было заштопать, когда обнаружилось погружение в слой на две тысячи миль. Пытаясь все же ликвидировать изъян в теории, он пришел к двум выводам: или неточны данные с того корабля, а если точны, то все равно корабль взорвался на том же расстоянии от планеты, что и остальные аппараты. И следовательно, с теорией все в порядке. Но если полученные данные точны… — она сделала паузу, — то весьма вероятно, что корабль был просто сбит.

— Что?! — воскликнул он. — Отсюда, с расстояния в тридцать миллионов миль?

— Понятно, что нет.

Они замолчали при появлении официанта, принесшего заказ. Когда тот удалился, они продолжили разговор.

— Все эти тайны потому и существуют, что не хватает настоящей информации, — сказал Армстронг. — Корабли передают на Землю массу всякой чепухи: температуру, уровень космического излучения, расход топлива, силу гравитационного притяжения и так далее, но этого недостаточно. — В ответ на его взгляд она кивнула, и он продолжил: — Как бы раздобыть еще какую-нибудь информацию сверх этого? Вы не знаете?

— Тут помог бы конвой.

— Конвой?

— Да. Чем больше кораблей, тем веселее. — Она изящно отпила из бокала. — Управляемый человеком материнский корабль контролирует ряд автоматических аппаратов, следующих впереди него. Лидирующий в этом конвое аппарат должен сыграть роль подсадной утки. И как только он взрывается, остальные делают резкий, но небольшой вираж, сообщая собранные данные. Если взрывается второй, вновь следует вираж. Благополучно замыкающий эшелон материнский корабль при первом же взрыве разворачивается и ложится на курс к Земле, продолжая принимать всю информацию по мере отхода от оставшихся аппаратов конвоя. — Она покрутила стоящий на белой скатерти бокал, держа его за ножку и задумчиво поглядывая на мерцающее стекло. — Но если даже и этот метод не даст нам необходимой информации, по крайней мере в одном он окажется полезным.

— В чем же?

— Он установит причину. Или корабли погибают в слое, или налицо саботаж. Если причина в саботаже, тогда, как бы проворно корабли ни отступали назад, их ничто не спасет. Но если хотя бы один вернется в целости и сохранности — значит, причина гибели кораблей связана со слоем.

— Да, совсем просто, — уныло протянул он. — Всего-то и нужно для этого, что пару сотен миллионов долларов.

— Да, я понимаю, — от души посочувствовала она. — Но если необходимая нам информация находится так далеко, то все равно кому-то придается потратиться, чтобы ее заполучить. И другого пути, похоже, нет. — Она ободряюще улыбнулась ему: — Для начала я могла бы дать вам взаймы десять.

— Спасибо, но вряд ли в них есть нужда, — сказал он. — Вот если бы для уничтожения всей цивилизации понадобилась пара сотен миллионов долларов, то они сразу бы нашлись. А вот для такого проекта — что вы, ни за что! Десять миллионов на боевой корабль, десять центов на изыскания по астронавтике — вот так платят в этом мире!

Она положила прохладную ладонь на его лапу.

— Огорченный мужчина! — Она улыбнулась, когда он неловко заерзал. — Но, видите ли, это вовсе не означает, что люди во всем мире утратили чувство реальности.

— Разве?

— Вовсе нет. И вполне естественно, что для войны деньги найти гораздо легче, нежели для приключений. В конце концов, страх — эмоция более глубокая и страшная, чем любая другая. И желание избежать страха — мотивация более сильная, чем удовлетворение любопытства. Ведь сама по себе колонизация Венеры не спасет чью-либо жизнь, не защитит дом, не сохранит свободу личности.

— Свобода! — воскликнул он. — Каких только злодеяний не совершалось во имя ее! — Он вновь заерзал, на скулах заиграли желваки. — А все зависит от того, как понимать свободу! — Он заговорил тише: — Прошу прощения. Мы ведь собрались здесь не для того, чтобы спорить друг с другом, не так ли? Давайте оставим эту тему в покое.

— Хорошо. — Она стала разглядывать людей за соседними столиками. Наконец пристально посмотрела на Армстронга, склонилась над столом и негромко заговорила: — У моего брата Боба была одна навязчивая идея. Может быть, он излагал ее вам. Он подозревал совпадения.

— Он упоминал об этом. Но что с того?

— Я сейчас вот о чем подумала. — Она еще ближе наклонилась к нему. — Позади вас, через четыре столика, сидит рыжеволосый веснушчатый мужчина в светло-сером костюме. Сегодня утром, когда я выходила из дома, он проходил мимо. Разумеется, тогда я лишь мельком посмотрела на него и, наверное, не запомнила бы, если бы и вечером, когда я выходила на встречу с вами, он не попался мне на улице. И вот он здесь. Три раза за один день. Каково это с точки зрения совпадений? — Она тихонько рассмеялась. — Если он хотя бы наполовину столь же любопытен, как Боб, и заметил меня, то уже пришел к выводу,-Что я против него что-то замышляю.