Однако у Ринара на этот счет было свое особое мнение. Он схватил ее за руку и затолкнул в машину. Автомобиль рванул с места, агрессивно заурчав мотором.

Всю обратную дорогу они ехали в полной тишине, не пытаясь заговорить друг с другом. Марисса не знала, о чем вообще можно говорить. Положение, в котором она оказалась, представлялось ей очень скверным. И она мечтала лишь о том, чтобы все обошлось.

Мари по дороге задремала. Успев хорошо поесть в доме родителей, выспавшись и отдохнув, она почувствовала прилив сил и вместе с ним желание сопротивляться, бороться, выкручиваться до последнего.

Ринар привез девушку в свою городскую квартиру. Она обратила внимание, что там все осталось по-прежнему. Все также, как и было при ней. Присутствие чужой женщины нигде и никаким образом не проявлялось.

Мари не успела ничего сказать, она даже мысль оформить в голове не успела, не успела даже пискнуть. Ринар притянул ее к себе и сжал в объятиях с дикой яростной силой. Он завладел ее губами, такими свежими и розовыми, и принялся пожирать их поцелуями. Ничего деликатного не было в его движениях, настолько стремительных, что у ошалевшей от такого напора Мариссы весь воинственный настрой растаял, как туманная дымка.

Его губы давили, сминали. Его рот втягивал губы девушки, покусывая, врываясь в глубину ее рта своим языком. Он немного отстранился, но лишь для того, чтобы стянуть с себя свитер, а затем и с нее. Мари затаила дыхание, до крови прокусив губу, когда почувствовала, как его ладонь легла ей на грудь, как пальцы терли, ласкали, оттягивали отвердевший сосок.

Она удивлялась спокойствию своего тела. Ни его родной, до боли знакомый запах, ни четко очерченный рельеф брутальной мускулатуры его груди, живота, упруго перекатывающиеся мышцы, красивое лицо, темные глаза, горящие лихорадочным блеском, ничто не вызывало с ней отклика. Никакой приятной теплоты, горячего желания, обычно сразу накрывавшего ее удушающей волной. Мари ничего не чувствовала, когда позволяла жадным, жарким рукам ласкать ее тело.

Его пальцы привычно пробежались по бедрам и ягодицам, скользнули под трусики, прикоснулись мимоходом к гладкому бугорку и проникли вглубь ее естества, причиняя боль, страданье, насилуя. Марисса крепко стиснула зубы и закрыла глаза.

Не обращая внимания на реакцию девушки, мужчина вновь принялся исступленно целовать ее, силой своего рта размыкая плотно сжатые губы, покрывая иступленными страстными поцелуями ее шею, плечи, грудь. Их дыхание смешалось, и Марисса чувствовала, что умирает под этими поцелуями, что внутри все скрутилось в тугой комок и готово прорваться наружу огненной лавой невыраженных чувств. Горькая обида, отчаянье, злость, ревность, страх затмевали собой все, выжигая все остальные эмоции.

Но в тоже время она была не в состоянии противиться его порабощающей жестокости. Мари не издала ни звука, когда Рен подхватив ее на руки, отнес в гостиную и положил на стол, избавляя от остатков одежды. Ощутив спиной холодную твердую поверхность стола, а сверху разгоряченное сильное тело мужчины, Марисса только успела подумать о том, что, пожалуй, впервые совсем не хочет его.

Когда он резко болезненно ворвался напролом в неготовое принять его лоно, девушка издала крик раненой птицы. Но он продолжал вторгаться в нее жестокими размеренными рывками, входя до самого конца, причиняя нестерпимую боль.

Марисса тихонько всхлипывала в грубых руках Ринара. Она, то успокаивалась, то напрягалась в ожидании, когда же закончиться эта мучительная пытка. Когда он оставил ее, она облизнула пылающие после поцелуев сухие губы, сползла со стола и, собирая по полу одежду, стала спешно натягивать ее на себя.

- Ты куда? - прорычал Ринар.

Мари развернулась к нему, дерзко вздернув подбородок. Ярость сверкнула в ее взгляде.

- Я расплатилась с тобой за услугу. Я еду домой.

- Останься...

Просительная грустная интонация его голоса заставила ее пораженно застыть на месте.

- Зачем?

- Я хочу, чтобы ты была со мной.

- А как же Вика? Она тоже будет жить с нами?

- Для нас с Викой я купил другую квартиру. Она так счастлива быть моей женой, что закрывает глаза на очень многие вещи. За те деньги, что Вика выуживает у меня, она согласна терпеть всех моих женщин.

- И в качестве кого ты предлагаешь мне здесь остаться? В качестве одной из твоих любовниц? - в ее голосе были ирония, удивление и некоторое презрение.

Ринар глубоко вздохнул. Он подошел к девушке и, приподняв ее лицо за подбородок, заглянул глаза.

- Котена, на данный момент я не могу предложить тебе ничего другого.

Его голос был спокойным, бесцветным. Глядя в его невозмутимое лицо, Марисса закусила губы, едва удерживая слезы.

Его голос с безжалостной жестокостью скальпеля проникал в самую душу девушки. Он заставил ее проанализировать все свои чувства. Она вдруг четко осознала, что больше не может позволять ему причинять себе боль, унижать, подчинять. Не смотря ни на что. Он уже и так потерял всякое уважение к ней, если оно, вообще, когда-нибудь, у него было. Она отпрянула от него с испугом в глазах, боясь сильнее себя, чем его.

- Извини, но я вынуждена отказаться от твоего столь великодушного предложения. У меня, к счастью, на мою жизнь несколько иные планы. Бывай.

Марисса проследовала к выходу величественной походкой оскорбленной королевы, оставив Ринара наедине с его раздумьями.

Марисса мерила шагами комнату, нервно заламывая руки. Алан предупредил о своем приезде звонком, и вот она теперь ждала его, чувствуя себя ужасно виноватой. Никольский вряд ли оценит ее душевные метания, прочувствует боль измученного сердца, примет покаяние, поймет и простит. Она решила ни о чем ему не рассказывать. Тем более, что не представляла себе, как все это можно объяснить.

Мари сама не понимала, почему позвонила Тимуру, почему просила помощи у Рена. Но зато четко осознавала, что совершила ошибку. Одну из многих. Конечно, она должна была бы сначала сообщить о проблеме Алану. Конечно, должна была сообщить о своей беременности Ринару, не дожидаясь, когда он жениться на Виктории. Она много чего должна была делать или не делать, но поступила именно так, а не иначе. Руководствуясь своим внутренним чутьем и интуицией. А теперь все так сложно, так запутанно.

В дверь позвонили и, девушка, распахнув ее, бросилась на шею мужчине, прижимаясь к нему всем телом. Ощутив его крепкие надежные объятия, его губы на своем виске, она почувствовала себя последней дрянью.

- Лан, давай поскорее поженимся. Не надо никаких праздников, никаких гостей.

Алан отодвинул Мари на расстояние вытянутых рук и пристально посмотрел ей в глаза. Девушке удалось выдержать его проницательный взгляд. Она уже много чему успела научиться у этих взрослых серьезных мужчин. И перво-наперво очень достоверно скрывать свои эмоции. "В конце концов, они мне тоже много чего не рассказывают", - тут же нашла она себе оправдание.

- Что-то случилось?

- Нет, ничего, - бодро, уверенно соврала Марисса. - Я такая дерганая стала последнее время. Мне постоянно кажется, что что-то должно произойти. Я так боюсь, сама не знаю чего...

- Ты просто устала. Тебе нужно отдохнуть, развеяться.

Алан легко, нежно поцеловал ее в губы и ободряюще улыбнулся. Никто на свете не улыбался так тепло, по-мальчишески, согревая одной своей улыбкой.

- Комната для ребенка уже готова. Можем завтра поехать, посмотреть, что еще нужно, - добавил он. - Тебе хватит времени до конца недели, чтобы подготовиться к переезду?

- Да, - Марисса вздохнула про себя, испытав облегчение.

- Ну, вот и хорошо. А со свадьбой - думай. Сделаем, как ты хочешь. Мне, правда, всегда казалось, что каждая девушка мечтает хотя бы раз в жизни нарядиться в белое свадебное платье.

Губы Мариссы тронула ответная улыбка: "А Лан действительно хорошо знает женщин. Ладно, стоит признать, в его замечании звучит истина".