Аземар пополз вперед. Он не был голоден, его не мучила жажда, хотя ему давали так мало воды, а еды не было вовсе, и это показалось ему особенно важным. Он вспомнил человека-волка, того, кто хватал его за горло. «Тот парень мог бы кое-что объяснить мне, он знал, что к чему». Его разум уже не принадлежал Аземару. Их напыщенный аббат мог бы говорить такими словами: «тот парень», «что к чему», — они были отголоском прежней жизни. Его привычные мысли больше не принадлежали ему, они существовали отдельно от его понимания себя самого, и он наблюдал их со стороны. В сознании звенели слова. «Нищий есть безмолвный пропо­ведник, укоряющий нас за грех богатства. Лодырь, кто не ра­ботает, — калека, проклятый Господом». Ни сути, ни смыс­ла. Просто слова.

Стена сбоку от него не касалась пола, там была щель — по­лоса тьмы на фоне тьмы. Человек-волк явно пришел оттуда. Сможет ли он поговорить с ним? Аземар пощупал шею. В том месте, где его хватал двойник, до сих пор болело, однако он нисколько не боялся волкодлака. Удастся ли уйти отсюда? Он подумал, что можно подождать под дверью, пока она откро­ется, и выскользнуть наружу.

Аземар заплакал. Он снова стал самим собой. «Нет, нет, бежать я не могу». Однако в следующее мгновенье он ощу­тил себя сильным и гибким, стремительным, как тень летя­щей птицы. Да он и был тенью, форму которой задает не она сама, а кто-то другой, упрощенным отображением чего-то иного, сложного.

Он заполз в щель под стеной. Там было что-то, ощущалась какая-то глубина. Он потянул носом, вдыхая тяжелый, сы­рой воздух. За тюремной вонью угадывался какой-то другой запах. Волк. Он был там, внизу, его странный двойник.

Демоны бормочут у него в голове. Что с ним случилось? Кто был тот удивительный человек, навестивший и утешив­ший его? Почему молодой человек, так похожий на Аземара, хотел, чтобы он бежал подальше отсюда? Он должен полу­чить ответы. Темнота в щели под стеной нисколько не пуга­ла его. Он ощущает запахи, он все чувствует. И Аземар с ка­тился в непроглядную тьму пещеры, желая как-то остудить жар, бушующий у него в голове.

Луис вышел на улицу, изумляясь холоду и темноте. Во двор­це всегда было тепло и приятно благодаря гипокаусту, ото­пительной системе, расположенной под полом. На улице же стоял мороз. Небо совершенно терялось во мгле, и все кру­гом было покрыто тонким слоем золы. В разгар дня ему при­шлось взять с собой лампу, не столько для того, чтобы ви­деть, сколько для того, чтобы видели его. Лишь немногие отваживались выйти из дома в этот странный туман, но те, кто отваживались, двигались быстро — лошади и повозки вдруг вылетали из ниоткуда, грохотали по булыжникам, не заботясь о том, кто и что стоит у них на пути.

Чудовищная погода никак не сказалась на деятельности гадателей со Средней улицы. Они толпились в сумраке под просторными портиками, выплескивались в прилегающие переулки, все эти гадатели на костях, на внутренностях, хи­романты и целители душ. Луис никогда еще не видел, чтобы их собиралось столько, однако быстро понял, что все они просто шарлатаны. Взять хотя бы одного, который сидел, бросая в коробку монеты и предсказывая по ним будущее, — Луис помнил, что когда только приехал в город, этот человек был сапожником. И все же Луис, проходя мимо, задавал не­которым из них вопросы, но они хотели денег за ответы, а их толкования были совершенно неубедительны. Одна женщи­на, оценив его дорогой наряд, сказала, что он был рожден в богатстве, другая заявила, что он тоскует по родине. Луис решил, что и сам мог бы «предсказывать» так, даже лучше.

Он спросил, есть ли у них амулеты, которые помогут ему до­биться продвижения по службе. Чего только ему ни предло­жили: лапки животных и птиц, настойки и мази, медальоны. Помогают ли эти вещи? Он сомневался — это всего лишь ве­щи, которые шарлатаны продают дуракам. Луис быстро по­нял, что если и существуют чародеи, способные творить ма­гию, то на Средней улице он их не найдет.

Однако сама магия была не главным его интересом. Его интересовали скорее верования, питавшие ее. Начальник священных покоев говорил о древних холодных течениях, существующих в городе. Луису предстоит войти в эти воды, чтобы понять, куда они влекут и толкают людей. Он провел за пределами дворца больше времени, чем собирался, — це­лую неделю. План был самый простой. Ему предстояло со­брать воедино все возможные знания о языческих практи­ках, прежде чем делать вывод, отчего почернело небо. И он вовсе не пытался отвертеться от задания, он искренне наде­ялся, что собранные сведения помогут ему получить ответ на вопрос.

И еще он хотел собрать сведения о Стилиане и ее брате. Но никто не стал бы отвечать на вопросы официального лица, по­этому он вернулся в квартал у маяка, где они жили с Беатрис, отыскал их прежнего хозяина и снял маленькую комнатку. Здесь он переодевался: приходил, завернутый в просторный плащ, и так же уходил. Разница была в том, что надето под пла­щом: студенческие обноски или имперские шелка. Он не пы­тался скрыться от тех, кто за ним следит. Он занят государ­ственным делом, просто нашел несколько необычный способ.

Чтобы выйти за городскую стену, Луис взял с собой пись­мо с печатью начальника священных покоев. Стражник у во­рот записал время его ухода.

На берегу за воротами раскинулся лагерь варягов, черные знамена вяло болтались в холодном сыром воздухе. Лагерь был большой, хотя и не такой громадный, как поселение из лачуг, начинавшееся под городской стеной, вот оно казалось бескрайним, как море, ограничивавшее его. Здешние дома были построены из всех мыслимых и немыслимых материалов: камни, дерево, обычные палатки или навесы из сколо­ченных между собой реек и подпертые шестами. Греки здесь жили рядом с другими народами: арабы и булгары, турки и мавры, встречались даже маленькие, жилистые конники из монгольских степей с коричневыми лицами и миндале­видными глазами. В поселении то и дело вспыхивали ссоры и драки. Людей здесь объединяла только нищета.

Луис схватился за рукоять маленького ножа за поясом, по­нимая, насколько это глупо. Если здешние обитатели захо­тят напасть на него, их не остановят ни меч, ни щит, ни до­спехи. Варяги еще смогут здесь выжить, если на них не насядет вся толпа разом. Одни собаки представляли немалую опас­ность — исхудавшие до костей, они бродили целыми стая­ми. Нельзя рисковать и соваться сюда в одиночку, А потому он отправился в лагерь варягов и нанял для охраны четве­рых воинов с топорами и щитами. Луис сказал, что его зовут Михаил, надеясь хоть немного запутать тех, кто следит за каждым его шагом, и тут же заплатил своим телохранителям за день, вывернув кошелек у них на глазах. Если они захотят получить еще, им придется его оберегать, ограбить его озна­чает лишиться источника дохода.

Рослый воин по имени Галти взял деньги и привел своих братьев. Луису они понравились — настоящие великаны, по­крытые татуировками и шрамами. Толпа, может, с ними и справится, только для начала надо поискать того храбреца, который захочет напасть первым. Северяне понятия не име­ли, чем занимается Луис, им это было не интересно, и они не говорили по-гречески. Идеальные телохранители. Возмож­но, его эскорт покажется кому-то подозрительным, но нико­му и в голову не придет, что он имеет отношение к властям. В своем франкском платье Луис и сам был обычным северя­нином для любого, кто не знает разницы между нормандца­ми и викингами.

Луис начал с поисков талисмана, который поможет ему продвинуться по службе. Он дал понять, что денег у него при себе нет, но он вернется с деньгами, если только найдет то­вар. Луис намеренно выставлял напоказ и подчеркивал свою бедность: разодрал штаны, испачкал грязью плащ и — хотя у него отчаянно мерзли ноги — ходил в монашеских санда­лиях. Многие предлагали ему амулеты, но все они были обычными камнями, спешно выковырнутыми из земли, или даже обломками веток.

— Не то, — говорил он. — Неужели здесь нет никого, кто поклоняется старой богине, покровительнице города? Мы же под самыми стенами, которые она благословила.