Подбежал Леший. Ворона не было видно, а волкодлак цеплялся одной рукой за то дерево, которое спасло Элис. Леший видел, что долго парень не продержится. Лошадь едва не вышибла из него дух, и он стонал. Леший еще ни разу не слышал, чтобы он жаловался. Волкодлак цеплялся за дерево над самой стремниной, Леший уже стар, он не сможет вытащить его. Но обязан попытаться. Он руко­водствовался не дружескими чувствами, не хотел стать героем — им, как и всегда, двигали практические соображения. Ему необхо­дим защитник, кто-то должен помочь ему довершить начатое дело. Чахлик — его единственная надежда.

— Я иду, держись, я уже иду!

Конь короля опустился рядом с Элис на передние ноги, легко ка­саясь ее боком, стараясь согреть девушку. Вторая лошадь, которая принадлежала Серде, тоже пришла, и мул пришел. Леший понял, что надо сделать. Мул — животное вьючное, ему не понравится, ес­ли он сядет верхом, зато мула можно вести. Купец схватил уздечку и завел его в бурлящую реку, встав выше по течению, чтобы вода надежно прижимала его к боку мула. Он знал, что нет другого жи­вотного на свете, которое ступало бы по земле так же твердо, как мул, и тот двигался в воде со спокойной уверенностью.

Они прошли шагов десять, и давление воды сделалось слишком сильным для Лешего. Тогда он спрятался за спину мула и принял­ся похлопывать его по крупу, чтобы тот шел дальше. Когда они до­брались до волкодлака, вода едва доходила до брюха мула, однако течение было таким мощным, что купец понимал — без поддерж­ки животное не устоит. Он решил встать перед ним, чтобы осла­бить поток воды. Леший опустился в воду и тут же понял, что про­явил излишнюю самонадеянность. Вода оторвала его ноги от дна, а мул, которого больше никто не понукал, побрел на берег. Леший поскользнулся и инстинктивно схватился за волкодлака, отчего тот выпустил ветку. Река подхватила обоих и потащила назад, но Ле­ший успел крепко встать на дно, после чего с огромным усилием толкнул волкодлака к берегу.

Течение увлекало и разворачивало их, а затем все-таки подхва­тило и захлестнуло с головой. На несколько секунд они скрылись из виду, но в следующий миг Леший ощутил сильный толчок — под ногами была твердая почва, а в руках он сжимал пучки травы. Его ударило о берег в пятидесяти шагах от дерева, где река сужалась на повороте. Они с волкодлаком были живы. Из-за реки он услышал крик, нечто среднее между карканьем и скрежетом. Он поглядел за сверкающую ленту воды. Голый человек на другом берегу с каким- то предметом за спиной выбирался на сушу.

Леший закашлялся и встал, едва ли не смеясь.

— Что ж, сюда он вернется не скоро. Чахлик, дорогой мой, ка­кой же ты мокрый!

Волкодлак поднялся, опираясь на окровавленные ладони. Теперь Леший видел рану у него в боку: обломок стрелы размером с боль­шой палец торчал из-под нижнего ребра. «Неудивительно, что люди испытывают ужас при виде него», — подумал Леший. Даже с такой раной он победил Ворона. Однако человек-волк и сам находился на волосок от смерти.

— Он зовет сестру, — сказал волкодлак. — Надо уходить, прямо сейчас. Он видел девушку, и она в огромной опасности.

Из леса доносились голоса, крики множества людей.

— Больше медлить нельзя, — сказал волк. — Уходите!

Теперь, когда кровь прилила к ее конечностям, Элис била дрожь.

— А что делать с исповедником и другим монахом?

— Убийцы! Убийцы короля! У них одежда, его одежда!

Это закричал один из викингов, молодой воин, который оказал­ся в пятидесяти шагах от них, между лесом и рекой.

— Уходите, — повторил волкодлак. — Сию секунду. Я найду вас. Купец, бери коня, вези ее к Олегу.

— Я возвращаюсь к своим родным, — возразила Элис.

— Ничего подобного. У тебя почти не осталось времени. Волк обретает плоть, это было в видении. Ты должна идти к князю Оле­гу, только он может спасти тебя от уготованной тебе судьбы.

— И какая судьба мне уготована?

— Смерть, разрушение, снова и снова, на протяжении множе­ства жизней.

Он поднял девушку на коня, Леший запрыгнул следом.

Элис поглядела на волка сверху и, запинаясь, произнесла:

— Ч-чего ради ты делаешь все это?

— Ради любви, — ответил он. — Я найду тебя. Элис, Адисла, я те­бя найду. А теперь — в путь!

Тень закрыла солнце. Волкодлак шагнул вперед и поймал в по­лете какой-то предмет. Это оказалось копье.

— Уходите. Они уже близко.

Он шлепнул коня по крупу, и тот помчался по лесу, оставляя нор­маннов позади.

Париж еще не горел, Зигфрид был жив, а исповедник был потерян­ным ребенком, который пытался выжить в бескрайних лесах на Рейне, когда князь Олег поднялся на грузовую башню, чтобы обо­зреть свои новые земли в Альдейгьюборге, или в Ладоге, как его на­учили говорить, чтобы новые подданные были довольны. У него имелся еще один повод для торжества кроме того, что он получил во владение город, — рождение дочери.

Варяжский князь окинул взором свои земли и воды. Перед ним, прекрасно видная в этот ясный день, протекала река, неся воды в переливающееся синевой Ладожское озеро, острова которого зе­ленели вдалеке, похожие на крапинки. Вокруг были разбросаны, словно звезды вокруг луны, другие бирюзовые озера, их было так много, что и не сосчитать. Князь поглядел на извилистые реки, со­единяющие их, — одни тоненькие, словно нити, другие похожие на синие корни, и все вытекают из громадного переливчатого озера- отца, устремляясь на восток, к Миклагарду и степям, на запад — до Восточного озера, и на север, на его родину.

Его соотечественники, варяги, были повелителями рек, королями кораблей. Неудивительно, что местные племена русь и финны по­просили его править ими. Он очень удивился, когда их посол пред­ложил ему стать князем, но, поразмыслив, решил, что это всего лишь справедливая награда. Кто воевал больше него? Кто еще отправил в чертоги Всеобщего Отца столько мертвых воинов, что это войско протянулось бы от горизонта до горизонта? Кто приносил в жертву рабов и скот на летнем блоте[8] и во время зимних праздников? Олег. Один — его бог, бог князей, который скромно его вознаградил.

За много лет до того сородичи Олега завоевали эти земли, пра­вили там недолго, а потом их свергли. Однако последовавшие за­тем беспорядки были настолько разрушительны, а воспоминания о необременительном и великодушном правлении северян настоль­ко свежи, что через двадцать лет совет племен, слишком слабый, чтобы править самостоятельно, призвал его обратно.

Приятно быть князем — или, как говорят кочевники, каганом — таких плодородных земель. Олег спустился с башни, чтобы принять участие в празднике, устроенном внизу. Пусть у славян много странных традиций, блот — праздник с жертвоприношением и воз­лияниями — они любят не меньше других народов севера. Олег вы­шел на улицу с телохранителями, следующими за ним по пятам. Остановился на миг, разглядывая принесенных в жертву рабов, об­наженных и раскрашенных, которые болтались на виселице под бескрайним голубым небом. Это зрелище, демонстрирующее его власть и богатство, наполняло сердце радостью. Запах мочи и ка­ла, исходивший от удавленных, смешивался с благовониями из хра­ма, запахами животных и ароматами цветочных венков, которыми украшали себя девушки, и еще хмельного меда из рога, из которо­го он пил. Все эти запахи казались ему невероятно богатыми и на­сыщенными.

Лето в землях русов было удивительно приятным временем — зной можно было буквально учуять по запаху, и в то же время от реки веяло свежестью, отчего даже самый жаркий полдень перено­сился легко. Земля была обильна: пшеничные поля, неводы рыба­ков на озере, полные рыбы, неистощимые запасы пушнины и меда, чудесные леса, где можно охотиться и заготавливать древесину.

Девять мертвецов болтались на виселице у храма Сварога, по­велителя волков, которого по-другому, насколько понимал Олег, звали Одином. Князь принимал культуру славян, однако отказы­вался называть другими именами своих богов, принесших ему та­кое богатство, и на самом деле он пожертвовал рабов Одину, пове­лителю повешенных. К тому времени горожане уже так перепились, что пребывали в твердой уверенности: жертву приносят Сварогу. Однако Олег проявлял осмотрительность и чтил и местных богов. В храме Перуна поставили новую статую бога с громадным воз­детым молотом, готовым обрушиться и расколоть небосклон мол­ниями.