Корабль, на котором поместили узников, плыл не в Италию, а в приморские города Азии. Сотник воспользовался им по причине недостатка кораблей, плывущих в Рим, в надежде, что в каком-нибудь порту по пути следования найдется корабль, идущий в Италию. Время было осеннее. О месте, откуда началось плавание, не упоминается, но весьма вероятно, что это была Кесария. На другой день плавания пристали к Сидону. Сотник так расположен был к Павлу, что позволил ему без всякой стражи сходить к тамошним христианам, с готовностью принявшим его. На пути из Сидона супротивные ветры занесли их на Кипр. Отсюда, через Киликийское и Памфилийское море, они прибыли в Миры Ликийские, где корабль их должен был остаться. Узников перевели на другой, плывший в Италию. Между тем наступил октябрь — время, с которого плавание по морю уже считалось опасным. Затрудняющие движение ветры непрестанно усиливались. Павел советовал сотнику провести зиму в порту, называемом Хорошие Пристани, предсказывая, в противном случае, грозящую их жизни опасность, но корабельщик и многие другие, находя этот порт неудобным для стоянки, хотели плыть далее, став на зимовку в одной из Критских пристаней. Сотник, к несчастью, предпочел их мнение совету Павла. Вышли в море при благоприятном ветре, но вскоре поднялась буря, корабль захватило вихрем, и они неслись, сами не зная куда. Груз, а потом и прочие вещи, были брошены в море для облегчения корабля, но опасность не уменьшалась. В течение четырнадцати дней они не видели ни солнца, ни звезд, не вкушали пищи, ожидая единственно смерти.

Один Павел не знал страха и уверял своих спутников, что их потеря будет состоять лишь в корабле, тогда как все люди спасутся. Говорил он это вследствие откровения, ибо Ангел, явившись ему ночью, возвестил, что Бог ради него избавит от смерти всех его спутников. Между тем мореплаватели, измерив глубину, заключили, что корабль их приближается к земле. Боясь попасть на камни, они бросили четыре якоря, а сами, спустив лодку, приготовились бежать. Павел прозрел их умысел и дал знать о нем сотнику, который немедля предотвратил их побег, велев оттолкнуть лодку от корабля. После происшедшего Павел снова ободрил своих спутников, уговаривая их подкрепиться пищею, уверяя именем Божиим, что ни у одного из них не пропадет и волоса с головы. Следуя его примеру, они действительно ободрились и вкусили пищу.

С наступлением дня они увидели землю, пока не зная еще какую. Вытащив якоря и подняв парус, мореплаватели поспешили войти в залив, но потеря корабля, предсказанная Павлом, была неизбежна. Попав на мель, корабль увяз носом в песке, между тем как корму его разбивали волны. Нельзя было более оставаться на нем. Воины, стремясь предупредить неизбежный, по их мнению, побег узников, хотели предать их смерти, но сотник, желая спасти Павла, удержал их от этого варварства. Начали спасаться, одни вплавь, другие на досках. Предсказание Павла сбылось в точности — никто не погиб. "Такова, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — польза от сожития с праведником, хотя и узником: с ним всюду безопасно".

Земля, на которую буря выбросила спасшихся, была островом Мелит (Мальта), подвластным Риму. Его жители приняли потерпевших кораблекрушение весьма человеколюбиво. Чтоб обсушить их, на берегу был разведен огонь. Когда Павел вместе с другими подкладывал в него хворост, то из сухих прутьев выползла ядовитая змея и обвилась вокруг его руки. Мелитийцы, увидя это, подумали, что гнев небесный преследует его за какое-то убийство, и ожидали Павловой смерти. Но он спокойно стряхнул змею в огонь, не претерпев никакого вреда. Обстоятельство это привело островитян, как ранее ликаонцев, к мысли, что он не человек, а Бог. Павлу вскоре представился случай удостоверить их в том, что он и не Бог, и не простой человек: принятый в дом начальником острова, он исцелил своими молитвами его отца, страдавшего горячкой. Когда слух об этом разнесся по острову, то к чудесному врачевателю со всех сторон стали приходить всякого рода больные, и все получили от него исцеление. Из благодарности за такое благодеяние островитяне снабжали Павла и его спутников всем нужным, оказывая им всяческие почести.

Через три месяца снова открылось мореплавание. Узники посажены были на другой корабль, который, перезимовав на Мелите, шел в Италию. По пути они делали остановки в Сиракузах, что в Сицилии, потом в Ригии, что в Калабрии, и, наконец, вышли к итальянским берегам близ Неаполя у Путеолской пристани. Здешние христиане удерживали их у себя целую неделю. Отдохнув, узники тронулись далее. Их ждал Рим. Вход Павла в Рим походил на торжественное вступление героя, возвращающегося с победой. Римские христиане вышли ему навстречу еще на подходе к городу. Их усердие было для Павла новым залогом того, что Промысл Божий не оставит его без Своей защиты и здесь в Риме: он ободрился духом и возблагодарил Господа. Это было в начале весны, около 61 года нашей эры, в седьмое лето царствования Нерона.

Узники, по обыкновению, сданы были преторианскому военачальнику, которым являлся тогда Бурр, знаменитый наставник юного Нерона и друг Сенеки. Павлу, без сомнения, вследствие хорошего отзыва о нем Феста и Юлия, позволили жить в наемном доме, под так называемой благородной, или легкой, стражей. Для понимания особенностей такого заключения следует сказать, что у римлян стража вообще была троякого рода: одни узники содержались в темнице, насчитывающей три отделения; другие, менее виновные, — при судебных местах; третьи жили в наемных и даже собственных домах. Надзор за последними состоял в том, что при каждом из них находился воин, который был соединен с узником длинной веревочкой. У воина она привязывалась к левой, а у подсудимого — к правой руке. В таком виде они могли ходить повсюду. Стража, под которой находился Павел, была последнего рода.

На третий день по прибытии в Рим Павел призвал к себе знатнейших из иудеев, чтобы изъяснить им причину своих уз и те намерения, с которыми он желал явиться на суд кесаря. Без этого они не преминули бы почесть его за человека подозрительного, который ищет случая клеветать перед императором на свое отечество, как то часто случалось в те времена. Братия! — сказал им Павел. — Не сделав ничего против народа и отеческих обычаев, я в узах из Иерусалима предан в руки римлян. Они, судив меня, хотели освободить, потому что нет во мне никакой вины, достойной смерти. Но так как иудеи противоречили, то я принужден был потребовать суда у кесаря, впрочем, не с тем, чтобы обвинять в чем-либо народ мой, ибо за надежду Израилеву обложен я этими цепями (ср.: Деян. 28, 17–20). Иудеи, отвечая, что они не слышали о нем ничего худого, просили, однако же, открыть им свой образ мыслей о религии, ибо нам, говорили они, известно, что учение, тобою проповедуемое, всюду служит предметом споров. В назначенный день они собрались для этого в дом Павла, и тот с утра до самого вечера разъяснял им со всеми подробностями исповедуемую уже многими христианскую веру. Одни убеждались в сказанном, но другие не принимали услышанного, так что Апостол невольно должен был повторить, напомнив им, упрек, сделанный некогда Пророком Исаиею еврейскому народу. Хорошо, — сказал он, — Дух Святый говорил чрез пророка Исаию отцам нашим: пойди к народу сему и скажи: слухом услышите, и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих… Итак, да будет известно вам, — продолжал Павел, — что спасение от Бога послано язычникам; они и услышат (ср.: Деян. 28, 25–29). Слова эти некоторых из иудеев заставили пристальнее размышлять о христианстве, но у других возбудили негодование.

Поскольку обвинители Павла не являлись (ожидая, вероятно, благоприятных обстоятельств и вымышляя наиболее правдоподобную клевету), то он целых два года провел в ожидании суда и, пользуясь свободой, возвещал имя Христово всем, кто приходил к нему (см.: Деян. 28, 30–31). За это время им могло быть сделано очень много в пользу Евангелия, хотя мы и не имеем подробных сведений об успехах Павловой проповеди в Риме. Между тогдашними жителями Рима, несмотря на упадок нравов, еще были люди, расположенные к добру. В Послании к Филиппийцам Павел утвердительно говорит, что узы его послужили в пользу благовествования и сделались известны всей претории, то есть или всему дому кесареву, или, по крайней мере, всем преторианцам (см.: Флп. 1, 12–14). Что известность эта не ограничивалась одним слухом о Христе, Которого проповедовал Апостол, видно из того же Послания, где он приветствует филиппийцев от лица христиан, принадлежавших к кесареву дому (см.: Флп. 4, 22).