В письме, которое он прислал генерал-лейтенанту Уварову, указывалось:

«Для отвращения препятствия, могущего произойти от большого и совершенно излишнего обоза в Кавалергардском полку, который должен сколько возможно быть облегчён во время движения, я сделал примерное положение об экипажах шефа полка, штаб- и обер-офицеров, которые они в походе иметь должны…»

Из этого приказа следовало, что если штаб-офицеру был положен пароконный экипаж, то обер-офицерам эскадрона, а таковых было порядка шести, — одна четырехконная повозка на всех. Весьма сомнительно, чтобы кто-либо рванулся исполнять подобное приказание…

К письму также прилагалась «примерная записка» об «экипаже офицерском, вьючном седле, чемодане, денщичьем ранце» и прочей амуниции, а сверх того — письмо от адъютанта цесаревича, в котором доверительно сообщалось, что хотя великий князь и обещает послать в Кавалергардский полк образцы седла, ранца и всего прочего, но на самом деле этих образцов нет, и за получением таковых нужно обратиться лейб-гвардии в Конный полк…

И это — за пять дней до выступления в поход!

Осуждение подобного решения — а ведь легко догадаться, что оно было далеко не единственным в числе бестолковых распоряжений, поступавших свыше, — можно найти даже в верноподданной «Истории кавалергардов», выпускавшейся обществом офицеров полка «по Высочайшему соизволению» (так указано в книге) к вековому юбилею Кавалергардии:

«Такого рода экстренное требование, когда к войне готовились более года, едва ли не способно было внести путаницу, некоторое раздражение, а главное, могло уронить ту самую власть, на обязанности которой лежало приведение подчинённых ей войск с мирного на военное положение»^{44}.

Так что путь гвардии к Аустерлицу начинался с откровенного, говорим по-военному, бардака. Следует ли удивляться тому, что вскорости произойдёт? Хотя видимо[36] всё шло по плану.

Ну что ж, пока полк ещё готовится к походу, мы имеем время познакомиться с некоторыми из сослуживцев Михаила Орлова.

Как мы уже говорили, шефом полка[37] был 36-летний генерал-лейтенант Фёдор Петрович Уваров[38]. Происходил он из древнего, но обедневшего рода, образование получил весьма недостаточное и до восемнадцати лет вообще не выезжал из отцовской деревеньки. Хотя отец был всего лишь отставной бригадир, да ещё и находившийся под судом, он имел хороших друзей, а потому так успешно записал сына в гвардию, что тот начал действительную службу сразу же капитаном пехотного полка. Через полтора года он был переведён в кавалерию с повышением в чине, отличился во время наведения порядка в Польше в 1792–1794 годах, а в 1798 году стал полковником кирасирского полка… В том же году Уваров нашёл себе хорошую любовницу, и по протекции её влиятельного мужа к исходу всё того же года стал генерал-адъютантом и генерал-майором Конной гвардии; 9 августа следующего, 1799 года он был назначен шефом Кавалергардского корпуса, а в ноябре 1880-го получил следующий чин. Хотя император Павел весьма благоволил к Уварову, однако в решительный момент тот «поставил» на цесаревича Александра.

«В роковой день 11 марта Фёдор Петрович был дежурным генерал-адъютантом. Ночью он расположился с несколькими офицерами своего полка близ комнаты Наследника с целью охранять его, а по воцарении Александра I сопровождал его при объявлении войскам о кончине Павла I и при переезде из Михайловского замка в Зимний дворец. И при новом императоре Уваров оставался одним из самых приближённых к нему лиц и почти всегда сопровождал его во время прогулок, и пешком, и верхом. 19 марта ему поведено было быть по-прежнему генерал-адъютантом»^{45}.

Ко всем этим биографическим данным можно добавить, что подчинённые и сослуживцы считали Фёдора Петровича человеком честным и добрым, старавшимся никому не делать зла — хорошим начальником и отличным кавалерийским офицером…

Командиром полка был генерал-майор Николай Иванович Депрерадович (в то время писалось «Де-Прерадович», потому как император австрийский, возведя в дворянское достоинство старинный сербский род Прерадовичей, добавил к фамилии, на французский манер, частицу «Де»), предок которого со своей сербской дружиной переселился из Австрии в Россию в середине XVIII столетия. Ему ещё не было сорока, но он имел орден Святого Георгия 4-го класса за 25-летнюю службу и был по-настоящему старый вояка, совершивший свой первый поход пятнадцати лет от роду и немало повоевавший с поляками и турками. При Павле Депрерадович стал полковником лейб-гвардии в Гусарском полку, при Александре I некоторое время числился по армии, но в мае 1803 года, для всех неожиданно, принял Кавалергардский полк.

«Де-Прерадович был очень заботливым и снисходительным командиром по отношению к нижним чинам, сберечь которых он старался, насколько было возможно: принимал меры к уменьшению заболеваний и лечению больных; чтобы не изнурять людей конными и пешими учениями, производил их не раньше 8–9 часов, а летом — до наступления жары или после неё. Наказания, налагавшиеся им на нижних чинов, были умеренны. Особенно гуманно относился он к молодым солдатам, совершившим по незнанию проступки, за которые полагалось суровое наказание… Безукоризненно честный, не допускавший не только “грешных”, но и “безгрешных” доходов[39]…»^{46} Как и полковой шеф, он не отличался широкой образованностью, да и большими умственными способностями не блистал — но был добр и честен, за что его ценили и любили подчинённые, многие из которых в последующие годы вышли на первые роли в Российском государстве. Про «первые роли» — отнюдь не преувеличение.

Достаточно сказать, что именно в это время в кавалергардах служили поручик Александр Иванович Чернышев, который станет светлейшим князем, 20 лет будет возглавлять Военное министерство, будет ещё и председателем Государственного совета и Комитета министров; и штабс-ротмистр Василий Васильевич Левашов — в будущем граф, генерал-губернатор ряда губерний, член Государственного совета и председатель Департамента государственной экономии. Заметим, что это было оригинально — поручить заниматься экономией гусару; ведь, как известно, после Заграничного похода Левашов семь лет начальствовал над лейб-гусарами.

Когда в полк поступил Михаил Орлов, эскадронами здесь командовали полковники: 1-м, так называемым «лейб-эскадроном», — Алексей Авдулин, ставший в Отечественную войну генерал-майором; 2-м эскадроном — Николай Васильевич Титов, умерший в 1809 году; 3-м — Сергей Николаевич Ушаков — один из лучших русских кавалерийских генералов, убитый в 1814 году при Краоне; 4-м — князь Николай Григорьевич Репнин — будущий малороссийский военный губернатор, член Государственного совета, генерал от кавалерии; 5-м — Александр Львович Давыдов — впоследствии генерал-майор, хозяин знаменитого имения Каменка, которое ещё появится в нашем повествовании. Ну что ж, из пяти одновременно служивших эскадронных командиров в генералы, по причине своей преждевременной смерти, не вышел только один… Впечатляет!

А вообще в Военной галерее Зимнего дворца можно увидеть не менее двух десятков портретов непосредственных сослуживцев Михаила Орлова по Кавалергардскому полку, бывших генералами в Отечественную войну 1812 года и во время Заграничного похода 1813–1814 годов. Между тем по штату в полку числилось всего-то порядка сорока офицеров…

Однако в тот момент, когда Михаил стал кавалергардом, ему ближе были такие же, как он, юнкера и эстандарт-юнкера. Пожалуй, особое среди них место занимали братья Михаил и Никита Лунины. Судьба младшего из братьев решится уже в следующей главе, а про старшего, Михаила, так напишет его однополчанин князь Волконский: