Глава III БЕЛАЯ КОКАРДА

Тегеран, 10 января 20 г.

Я не видел отца 17 лет (8 — ушло на колледж, 5 — на Кембридж, 4 — на Персию и Индию)[5]. Сегодня я сидел и разбирал найденные вместе с Броуном новые рубаи Омер Хайямы[6], когда меня позвали в посольство. Я думал, что я нужен первому секретарю Стоку, но меня провели прямо к послу. Сэр Перси Лоренс сидел в своем кресле очень прямо, глядя на меня своими мутными глазами. Рассматривая его, я окончательно убедился, что у него баки крашеные. Правая была чуть светлее левой и в нижней своей части даже совсем седая.

— Сэр Артур, — сказал он, — я получил письмо от вашего батюшки лорда Пальмура. В нем… — и, вставив монокль, он начал рыться в своем столе, рылся очень долго и ничего не нашел. Потом стал обшаривать свои карманы и обнаружил письмо вместе с какой-то другой бумажкой:

— …он просит меня срочно откомандировать вас в Англию. Он чувствует себя плохо и, кроме этого, имеет вам что- то передать лично. Так как вы находитесь здесь в научной командировке и от меня не зависите, то все, что я могу сделать, — это оказать вам посильное содействие в отъезде.

После этого он спросил меня, был ли я с отцом в Египте и в России, когда тот был в этих странах послом. Я ему ответил, что в это время учился, а потом уехал сюда и очень давно не видел своего отца. Он погладил баки, посмотрел в окно, вздохнул — я понял, что ему скучно — встал и ушел.

12 января.

Сегодня я уезжаю через Багдад и Индию в Англию. Все рукописи, фотографии с надписей и даже подлинные плитки я оставляю здесь у Броуна, рассчитывая вернуться через несколько месяцев.

Нью-Кэстль, 5 февраля.

Когда я въезжал на машине в ворога нашего парка, мне казалось, что только вчера я здесь бегал, задрав штаны и охотясь за Джерри — сыном соседа-лорда Ридинга[7]. Теперь он в верхней палате произносит речи по пять часов подряд, усыпляя самого лорда-президента[8].

Особенно мила моя старая комната: в ней та же пузатая мебель, охотничьи гравюры и первые томики Диккенса. Отец сидел в кресле у камина, укутанный пледом. У него задрожали губы, когда я его обнял. Потом он откинулся на спинку и начал меня рассматривать. В его лице нет неприятных старческих черт: крупный орлиный нос и очень мохнатые брови делают его похожим на птицу. Он высморкался, покашлял и очень подробно начал расспрашивать о моих знаниях персидского языка и наречий центральной Азии: урду-пушту[9] и узбекского. Он интересовался также племенным составом этих районов и целым радом других вопросов.

Я подумал об этом несколько необычайном способе разговаривать с сыном после 17 лет разлуки. Мои мысли были прерваны приглашением к обеду, во время которого отец ничего не говорил.

Потом он вызвал меня в кабинет и сказал следующее:

— В нашей семье из рода в род старшие сыновья вместе с титулом наследуют и обязанность быть членами «Белой кокарды». Это требует объяснений. Как тебе известно, в Англии существует «Интеллидженс-Сервис». Это учреждение, о котором конституция говорит, что «задачей его является защита интересов Великобритании во всем мире», что оно не обязано отвечать на запросы министров, но последние могут писать туда свои пожелания, и что начальник его известен лишь королю и премьер-министру. «Интеллидженс- Сервис» имеет в своем распоряжении корпус «Белой кокарды». Члены «Белой кокарды» набираются из состава английской аристократии для тайной работы в какой-нибудь определенной стране в пользу Англии. Какой бы профессией они ни занимались, они должны быть подготовлены еще к специальной работе и знать хорошо ту страну, куда они будут посланы. Я был дипломатом по профессии и работал для «Интеллилженс-Сервис» в России, ты — этнограф[10] и лингвист[11] — будешь работать в Средней Азии. Каждый член «Белой кокарды» записывается туда отцом при рождении, и организация с этого момента сама ведет его личное дело, следит за ним, его привычками, образованием, изучает свойства его характера и, наконец, наступает день, когда она требует его явки.

Он встал, открыл сейф, вделанный в стену, и вынул оттуда синий лист бумаги, на котором была выдавлена белая кокарда и напечатано на машинке: 6 февраля 1920 г.

— Итак, Артур, — сказал он, — это значит, что 6 февраля за тобой заедут и с этого числа ты поступаешь в распоряжение «Белой кокарды».

С этими словами он закрыл несгораемый шкаф и прибавил:

— А теперь оставь меня — я очень устал.

Мне кажется, что он был очень взволнован.