Гостиница не гостиница, скорей комната приезжих при офисе. Удивительно, но была горячая вода и ванна. Душа, правда, не было, и пробки в ванне тоже не было. А помыться необходимо.

В номере - ничего, что делать? Придумал. Взял стакан, засунул его в свой носок - получилась пробка. Заткнул, наполнил ванну, нормально искупался. Где-то на третий день, я почувствовал себя плохо. Удивительного в этом ничего не было, так как питание и вода в сёлах Индии - нечто, что тяжело вообразить человеку, с этим не знакомому. И мне сильно повезло в том, что это случилось со мной на четвёртом году командировки, а не на первом.

Добирался я до дома километров двести за рулём с температурой около 40 градусов. Приехал, доложился - меня сразу в госпиталь. Через двое суток диагностирования признали лихорадку Дэнге - неизлечимую новомодную болезнь, случаев которой в Индии до сих пор не было. Температуру мне сбивали дня три, после чего выписали домой. Ровно через сутки температура опять поднялась до 41 градуса. Замечу, со мной работали доктора из очень респектабельного госпиталя.

Мой сосед по Дели, работник Всемирной Организации Здоровья, Беляев Андрей Евгеньевич, проявил непосредственное внимание и участие ко мне и мой болезни, чем, в принципе, спас мне жизнь. Он посоветовал мне срочно плюнуть на комфорт дорогой клиники и обратиться к конкретному доктору из миссионерской больницы. Сам же он и отвёз меня к нему. Этот доктор, узнав о диагнозе светил, посмеялся и принял решение искать подтверждение своему диагнозу - брюшной тиф.

Высевали палочку 6 дней. Температура - 41,6 градуса. Сбивать температуру было нельзя, так как палочка эта без температуры не проявляется. На шестой день я всё ещё не умер, правда, похудел на 11 кг. В конце концов тиф определили и взялись за лечение. Через два дня я и мои близкие твёрдо поверили в излечение. Всё обошлось, я опять взялся за свои обязанности. Воду в сёлах, правда, пить не рисковал до конца командировки.

Недавно он прислал мне свои дневниковые записи, отражающие подробности этой борьбы за меня. Вот несколько фраз из этих записей: «.. у Рязанова нашли тиф. Был очень плох (лихорадка, рвота, истощение)… Слава как-то усох и помолодел… все три раза симптомы были одни и те же… Я утвердился в мысли, что после прекращения лечения возникали рецидивы, что весьма характерно для этой инфекции…»

Могу добавить, что это балансирование на грани жизни и смерти длилось более двух месяцев с подскоками температуры до сорока одного градуса и шести с подготовкой к эвакуации; уже наше посольство поспешило отказаться от использования моей ООНовской медицинской страховки, предусматривающей отправку меня в Вену в международный институт тропических болезней. Наши боялись, что советской стороне придется оплачивать это лечение.

Все обошлось благодаря неравнодушию Андрея, ученого, специализирующегося именно на этой области медицины, но ни в малейшей степени не благодаря нашим родным посольским медикам, для которых максимум героизма заключался в отправке на родину тела в соответствии с инструкциями. Андрей – мой спаситель. Я это помню и буду помнить всегда.

Вообще мне представляется странным то, что многие, идя по жизни, не придают должного значения межчеловеческим отношениям и дружбе, которая добавляет уверенности в том, что если обстоятельства окажутся критическими, то только ни могут помочь выйти из пиковой ситуации.

Сейчас самое время закончить тему Индии. Индия – прекрасная страна, народ очень добрый, контрасты, действительно, разительны. Спутники в небе и дорожный рабочий, целый день ползающий на коленях по камням за копейки. Райская природа в центре и на севере и пышущая жарой пустыня на юге. Замки махараджей потрясающей роскоши и живые скелеты нищих, дремлющих под банановым деревом, полным плодов. Чиновник в Бомбейском порту, напоминающий клиенту о том, чтобы тот не забыл добавить к официальной плате ещё и на лепёшку с водой, и студент, готовый посвятить целый день помощи иностранцу и не берущий за это ни копейки.

Впечатления от Индии остаются на всю жизнь и никогда не меркнут в памяти.

Сотрудник ВОЗ Беляев А.Е., доцент в Российской медицинской академии последипломного образования

ГЛАВА XXII БРАТЬЯ_СУВОРОВЦЫ

Семь лет моего детства и юности прошли в Суворовском. Да, конечно, это были не годы детства, но именно в эти семь лет в каждом из нас сложились черты, отличающие нас от гражданских, отслуживших свои два года в Армии. Я считаю себя военным, хотя документально в армии вообще не служил. Как у каждого, у меня масса недостатков, но явиться на встречу точно вовремя, заправить за собой постель, сдержать обещанное слово, побриться ежедневно, следить за своим внешним видом, в ответственные моменты помочь товарищу – все эти понятия для меня святы, как у большинства нас, прошедших кадество. Основную, то есть главную роль в этом сыграл наш офицер-воспитатель Бобренко Иван Петрович. Нам с ним повезло – не все воспитатели были как он: человечный, добросовестный, заботливый, честный, аккуратный всегда.

Со всеми нами он поддерживал связь и после выпуска, всю жизнь – и с оставшимися в армии и с теми, кто по разным обстоятельствам стали гражданскими.

Недаром сейчас, более чем через полвека, именно из нашего взвода собирается больше всех ребят на наши ветеранские встречи.

А какие это были встречи! Последний раз собралось тринадцать человек. Первый взвод - Артемов Иван; Ковтуненко Иван; Цыбульский Александр; второй взвод - Поливода Анатолий; третий взвод: Безруков Владислав, Дворчук Владимир; Овсяников Анатолий; Соколов Валерий; Рязанов Вячеслав; Хомич Анатолий; четвертый взвод: Жениленко Виктор, Томин Юрий - друзья не разлей вода уже более шестидесяти лет; Шевцов Анатолий - прилетел из Торонто (Канада), побыл в родной атмосфере полдня и улетел.

Но ряды ветеранов редеют. Из этих тринадцати еще двое ушли. Цыбульский и Дворчук.

Кого уж нет, помянем стоя,

Пусть будет пухом им земля,

И светлой памяти достойны

Их жизни - прожиты не зря

Автор этих строк - наш Безруков - поэт, композитор, художник, академик.

10 марта 1953-го года мы, три суворовских, занимались (то есть мастерили) с моделями самолетов. В полдень вся страна остановилась на пять минут. Гудки, сирены… это был траур по И.В. Сталину.

Один из троих авиамоделистов был Безруков Владислав – отличник учебы, отличник физподготовки, короче, отличник во всем. Без иронии.

Годы прошли. Владислав стал директором института геронтологии, профессором, академиком АМНУ.

Так сложилось, что после инсульта, случившегося со мной два года назад, мне было не по силам обратиться за помощью в реабилитации к местной медицине. Я попросился к Вадику, моему однокласснику по взводу, коллеге по авиамодельному кружку.

Взял, в чем я не сомневался. Подлечили. Пишу, хожу, разговариваю, мозг вроде работает. Наше кадетское братство вроде не стареет, не увядает.

Об этом написал Петр Шевченко, он из первого взвода.

Мы еще ого-го, мы кадетской породы.

Не согнули в дугу нас прожитые годы. Помнят нас наши братские страны, Дорогие мои, дорогие мои ветераны.

А отделением, где я лежал, руководила профессор Кузнецова Светлана Михайловна. Я с ней виделся всего раз – при выписке. Она посмотрела мои бумаги, скомандовала лечащему врачу, что необходимо записать в мою историю болезни, и уверенно заявила мне, что по всем показателям (вспомнила даже нумерологию) я попадаю в долгожители. Слышать это было смешно. (после длинного лечения всех моих недомоганий), но ее пророчество подсознательно осталось во мне. И если до встречи с ней я отсчитывал недели (максимум месяцы) собственного будущего, то сейчас считаю реальным прикидывать планы на годы. Вот что значит неназойливо заложить пациенту веру в будущее. Психология!

И если даже это не сбудется, я все равно глубоко благодарен Светлане Михайловне за оптимизм, появившийся во мне благодаря этому короткому разговору на прощание.