- Конечно.

Как бы я еще иначе смог путешествовать, не беспокоясь о дневном свете и перспективе быть обнаруженным.

- Теперь, стоит позаботится только о том, как добраться до станции.

- Я могу одолжить свой автомобиль, - предложил Константин. Правда, там маловато места для четверых...

- Нам с Марикой место не понадобится, - перебил его Бишоп.

И затем улыбнулся.

- Спасибо за предложение.

Маркус буквально усмехнулся.

- Это так предусмотрительно, и о транспортировке не стоит беспокоиться.

- Ты настолько богат? - Спросила Марика, к которой уже вернулся дар речи.

Бишоп рассмеялся, впрочем, как и Молинеус с Греем.

- Зависит от того, что ты в это вкладываешь, но в общем, да. Предполагаю, что именно так.

- То есть ты в состоянии купить мне новое платье?

Ему понадобилось какое-то время, чтобы догадаться, что она имела в виду платье, которое испортила Роксана, когда нанесла ей удар.

- И не одно.

Взглянув на нее, он заменил, насколько ей пришелся по вкусу его ответ. Ему не следовало рассказывать ей, как она очаровательно смотрится в платьях.

- Пойду, упакую вещи, - сказала она ему.

- Потребовалась большая часть моей жизни, чтобы осознать, что такое истинные монстры, и у меня, нет никакого желания, охотится.

- Пожалуй, я пойду, - произнес отец Марики.

- Можно, Марика, я возьму твою лошадь, чтобы вернуться домой?

- Конечно, - ответила она, обнимая его. - Я дарю ее тебе. Ты можешь отдать ее моему брату, когда он достаточно подрастет, чтобы держаться в седле.

Бишоп понимал, что ему не стоит смотреть на прощание отца с дочерью но, тем не менее, он смотрел.

Они не так много провели вместе времени, чтобы сильно скучать в разлуке, но когда-нибудь Марика захочет вернуться в Румынию - или чтобы ее отец навестил их, как только они отыщут Темпла и разделаются с орденом.

И они отыщут Темпла и поквитаются с орденом.

После ухода Константина все четверо начали собирать все, что им могло бы понадобится в пути. Пожитков было не так уж много, в основном одежда, да оружие, во всяком случае, у них с Марикой.

А у священника и мистера Грея - одежда и книги. Конечно, у Грея имелся пистолет, и Бишоп был готов поклясться, что он был заряжен серебряными пулями. И в течении часа они отбыли; Маркус со священником и багажом на авто, а Бишоп с Марикой - по воздуху. Не взирая на то, что она теперь могла лететь самостоятельно, она настояла на том, чтобы он ее нес.

- Мне трудно представить как можно удержаться в небе ни на что не опираясь, -заявила ему она, заставив его хихикнуть, поскольку он понимал, что рано или поздно ей все равно придется опробовать собственные силы. К поезду они прибыли первыми.

Бишоп зажег фонарь и повесил его снаружи вагона, чтобы Молинеукс и Грей без труда отыскали их когда появятся - так и произошло, Бишоп не успел даже толком поцеловать Марику, как раздался стук в дверь. Оставшиеся несколько часов до рассвета они провели в железнодорожном вагоне Бишопа.

Маркус договорился о том, чтобы их вагон прицепили к следующему же поезду, отправляющемуся на запад. Суть договора состояла в том, что он просто заплатил, теми деньгами, что ему выдал Бишоп. Как только поезд тронулся, Молинеукс с Маркусом оставили их под тем предлогом, что им необходим отдых.

- И в дневном свете, - добавил Маркус.

- А то я ощущаю себя, подобно грибу. Вы ведь извините нас?

Бишоп улыбнулся молодому человеку, который буквально возрос у него на глазах - но вовсе ни как гриб.

- Конечно.

В полутьме вагона Бишоп с Марикой забрались в кровать, плотно закрыв дверные ставки. Кровать была устроена так, что скрывала происходящее от посторонних взоров, словно огромная коробка.

- Тебе не страшно? - спросил он, обнимая ее.

- Нет.

Ее дыхание теплом коснулось его шеи.

- Возможно, это прозвучит самонадеянно, но мне кажется, что с тобою рядом я готова ко всему чему угодно.

Он чмокнул ее в макушку.

- Теперь, когда ты рядом со мною, все что я желал в течении последних нескольких часов... - мягкий смех ласкал его слух, когда он перекатил ее на спину.

Он целовал ее в губы, в щеки, ласкал ее тугие розовые пики в то время как она постанывала, одобряя его попытки избавить ее от одежды, пока он не оказался между ее расставленными коленями, упиваясь ее сутью, заставив ее подрагивать в нахлынувших на нее волнах экстаза. И затем он обладал ею, медленно раскачиваясь и погружаясь глубже и глубже в ее тело, усиливая неимоверное напряжение, возникшее между ними.

Никогда он не ощущал себя так хорошо, как в ее объятиях. Ничто никогда так не наполняло его жизнь смыслом и в тоже время не умиротворяло его так, как это удавалось Марике. В течении многих столетий его бессмертие не приносило ему такого ощущение жизни.

В ее объятиях это было неопровержимо. Эта маленькая смелая женщина отдавала себя ему без остатка и взамен требовала того же. И он с удовольствием удовлетворял это требование. Ее колени прижались к его бокам. Ее руки ушли ей за голову, и ее шея казалась открытой и обольстительной. Он укусил ее, упиваясь ее сутью, ощущая дрожь ее удовольствия, и как ее клыки погружаются в его плечо.

Просто нет слов, чтобы описать экстаз, последовавший за этим. Ощущая, что они сливались всеми доступными способами, буквально растворяясь, друг в друге, ощущая ее страсть плотно сжимавшую олицетворение его мужского достоинств, в то время как, он вовлекал ее сущность в себя.

Вызывая ощущение завершенности, которое он никогда не испытывал прежде, вряд ли испытает вновь. Они слились, обвиваясь друг против друга, словно усики плюща, поскольку удовольствие разливалось по ним.

В какой-то момент их сердца звучали в унисон, и затем, темнота мира поглотила их.

- Я и предположить не могла, что способна полюбит кого-нибудь, как тебя, - пробормотала она какое-то время спустя, когда они лежали обнявшись.- В моей жизни было место только ненависти, до того, как я встретила тебя.

Он распутал ее косу, пропуская сквозь пальцы ее шелковистые локоны. Даже с его зрением она казалась призрачной тенью в их небольшом укрытии.

- У тебя были весомые причины воспринимать мир подобным образом.

- Я тоже так считала, но ты изменил это.

- Мы оба изменились.

Он переплел собственные пальцы с ее и положил обе ладони себе на грудь.

- К лучшему.

- Я точно помню, когда это произошло. В тот день, когда я поняла, что ты ухаживал за могилой Элизабет. Полагаю, что мое сердце уже тогда поняло, что отныне принадлежит тебе.

Ее сердце переполнила нежность.

- Для меня это был день, когда ты назвала свое имя.

Она подняла голову. Он ощущал ее пристальный взгляд, даже не видя ее. Притом, что и она не могла его видеть.

- Я доверила тебе больше чем собственное имя.

- Я знаю. Именно поэтому я так и люблю тебя.

Ее губы были близко так близко, что он ощущал их сладостное тепло.

- Я люблю тебя, Бишоп. Так, что это причиняет боль.

- Я знаю одно прекрасное средство против этого, - произнес он, поглаживая ее затылок, побуждая ее, таким образом к поцелую.

Она накатилась на него сверху, в то время, как они неслись на встречу тому, что уготовила им судьба, и поскольку Марика в данный момент прижалась к нему всем телом, Бишоп был искренне благодарен судьбе за это.

Он был бесконечно рад, что отыскал свою прелестную Охотницу, и что она пленила его, не только его тело, но и его сердце.