Квартира Матео находилась на первом этаже, что облегчило нам задачу. Он пробовал идти самостоятельно. Сделал пару шагов, чему я порадовалась, но потом пришла боль, и его начало трясти.

Мы с Питером подвели его к кушетке и заставили лечь. Питер схватил подушку и подложил ему под колено, говоря нам, что медсестра велела держать его приподнятым, много не двигаться, приложить лед и принять обезболивающее. Он сказал, что должен идти помочь с ужином, но обязательно еще вернется.

И он вышел, закрыв за собой дверь. Мы с Матео остались наедине, и тут я поняла, что никогда не была в его квартире. Хотя он и делил ее с американцем из Калифорнии, кажется, его Марком зовут, или Марти, или что-то в этом духе, здесь чувствовалась неповторимая аура Матео - изысканность, спокойствие. Я стояла рядом с диваном и оглядывалась, подмечая все, что могло принадлежать Матео: пара серебряных запонок на журнальном столике, рядом с журналом «Нэшнл Географик», белый халат в ванной и полупустая бутылка виски на кухне.

- Ты будешь моей медсестрой, Эстрелла? - Спросил Матео, глядя мне в глаза. Улыбка у него вышла чуток кривая, но так хорошо было его снова видеть, чувствовать аромат его духов.

- Любимая фантазия мужчин, конечно же, - сказала я, садясь в кресло напротив него.

- Ты, да, - сказал он, все еще улыбаясь.

Мой желудок несколько раз перевернулся, хотя я не была уверена, что он знает, о чем говорит. Я вытащила таблетки из кармана. - Оксикодон и ацетоминафен, - прочла я вслух. - Я принимала их в старшей школе, чтобы словить кайф. Мама пьет перкоцет от мигрени. - Я улыбнулась ему. Матео поднял бровь.

- Школьная медсестра является торговцем наркотиками, да уж, - сказал он с напускной серьезностью. - Бедные дети.

Вот так сидя с ним рядом, можно было забыть, что совсем недавно он корчился от боли. Я поддалась вперед в своем кресле. - Я могу для тебя что-нибудь сделать? Воды? Почитать? Или тебе нужно... позвонить? Врачу, возможно, жене...

- Нет, - тихо сказал он, облизывая губы. - Я просто хочу, чтобы ты осталась здесь со мной.

Я кивнула, чувствуя, что млею от его голоса, искренности его слов. - Я останусь.

- Ты пропустишь ужин.

- Я могу сходить за ним, уверена, они позволят мне принести его сюда. Ты пропустишь ужин, - сказала я ему, чувствуя разочарование. - Вы, ребята, выиграли игру. Джерри сказал, что принимает испанцев сегодня вечером.

Он нахмурил брови и посмотрел на меня, слегка прищурившись. - Не смотри на меня так.

Я вскинула подбородок и снова выпрямилась. - Как так?

- Как ты делаешь это прямо сейчас. С жалостью.

Я с опаской сглотнула. - Извини. Просто... очевидно, я неважно себя чувствую.

Он закрыл глаза и отвернулся от меня. - Ты не обязана. Это была моя вина. Я хотел доказать, что могу сделать это, что все еще могу играть. Понимаешь? Я хотел быть таким... как раньше. И я думаю, что очень хотел произвести на тебя впечатление.

- Произвести на меня впечатление? - Это похоже на сон, он произносит слова, которые я и не надеялась от него услышать. - Почему ты хочешь произвести на меня впечатление?

Я и не думала, что наберусь наглости спросить его об этом. Может, я в шоке.

Хотя его глаза все еще были закрыты, он улыбался уголками губ. - Потому что ты моя, Эстрелла.

Я не знала, что сказать. То, как он произносит «моя», заставляет меня чувствовать такие вещи, которые я бы не хотела чувствовать. Что-то повисло между нами, то, чего не было раньше, может, всему виной лекарства или это был только вопрос времени. Я не знала.

Он, казалось, не замечал этого и после минуты молчания открыл глаза, чтобы посмотреть на меня. Сейчас в них был оттенок грусти. - Я могу задать тебе вопрос, давно хотел спросить? - Его голос стал низким, немного хриплым.

Ох, люди. Вновь вопросы. Но теперь я не была пьяна, чего нельзя сказать о нем.

- Конечно, - сказала я, стараясь не выдать внутреннего напряжения.

- Ты счастлива?

Я выдохнула. Это вовсе не то, что я ожидала. - Счастлива ли я?

- Да. Вера Майлз счастлива?

- Здесь и сейчас или...?

- По жизни.

Мне нужно было подумать. Это непростой вопрос. Счастлива ли я? Я вспомнила свою жизнь, мои надежды и мечты или их отсутствие.

Мне трудно было признаться, потому что я хотела, чтобы люди думали, что я счастливый человек, который встает каждое утро полный надежд. Но я не стала врать.

- Нет, - сказала я, глядя ему в глаза. - Я не счастлива.

- Почему? - тихо спросил он.

- Потому что... - я опустила глаза и обвела мою новую татуировку по контуру. - Я одинока.

Я никогда не признавалась в этом даже себе. Это было странное чувство. Сюрреалистично. Будто очнулась от долгого сна.

- Но ты говорила, что тебе нравится быть одной.

Я кивнула. - Так и есть. Я предпочитаю быть одна. Но это не значит, что я не хочу, чтобы меня кто-то любил. - Глаза начало щипать, будто слезы готовы пролиться. Я закусила губу, не решаясь сказать больше. - Это не значит, что я не могу кого-то полюбить.

- Почему у тебя никого нет? - спросил он живо.

Я пожала плечами. – Так не легче. Так безопаснее. Я долгое время встречалась с парнем в школе. Знаю, это было давно, но... я была в него влюблена, так мне казалось. Он злился на меня. Часто. Совершал надо мной эмоциональное насилие и заставлял думать, что я заслужила все, что он со мной делал. Он трахал меня. Трахал, пока не сломал. Достаточно, что мне пришлось обратиться к психологу. - Я села и сделала глубокий вдох. Глаза продолжало щипать. - Я знаю, это был мой выбор, и почти каждая девушка проходит через это в средней школе, но... боль меня испугала. Я уже чувствовала себя одинокой, когда мои родители и сестра предали меня. Это заставило меня думать, что никто меня не любит, и я никого больше не полюблю.

Мои слова звучали все тише. Я чувствовала, что обнажила душу. Никогда раньше я этого не чувствовала, даже голая и в неудобном положении. Я никогда не была так честна с самой собой.

- Ты не права, знаешь, - сказал Матео, наконец.

- В чем?

- Что ты никогда не любила, - сказал он, медленно и размеренно, - и что никто не хотел бы, чтобы ты любила его.

Я почувствовала тяжесть в желудке. То, как он смотрел на меня, слова, которые говорил... часть меня хотела убежать. Другая часть хотела принять его внутрь, заснуть в его объятиях, почувствовать тепло. Вместо этого я прокашлялась и спросила. - А ты счастлив, Матео?

- Нет, - сказал он с деликатной улыбкой. - Я не счастлив.

Я была и удивлена и не удивлена этим признанием. - Но у тебя все есть. У тебя есть карьера, жена, ребенок. Деньги.

- И все же я не счастлив.

- Я не понимаю.

- И надеюсь, что никогда не поймешь. – Он вздохнул и уставился в потолок. - Я люблю Хлою Энн - она яркая звезда в моей вселенной. Я люблю Изабель, но... не так, как должен. Иногда я задаюсь вопросом, почему так, и от этого я постоянно чувствую вину. Подумать только, все эти годы… я спрашиваю себя об этом? Я стараюсь не зацикливаться. Мне не нравится моя работа, но я ничего не могу с этим поделать. Я слишком стар, в смысле, посмотри на меня и мое гребаное колено, слишком стар, чтобы снова вернуться в игру. - Он поджал губы. – Все, что я знаю - это то, что надо что-то менять. Что-то нужно делать.

- Что? - прошептала я, заметив, что наклонилась еще ближе к нему.

Наши глаза встретились. - Создать новую вселенную. - Он снова облизал губы. - Ты можешь сделать то же самое.

Мое сердце замерло. Я открыла рот, чтобы хоть что-то сказать, но тут же закрыла.

- Страшно, не правда ли? - спросил он.

Я кивнула. Когда снова обрела дар речи, сказала. - Я уже говорила тебе, что боюсь открытого космоса.

Он усмехнулся. - А я говорил тебе, что для меня это слишком. Но с тобой, Вера, мне кажется, я могу дотянуться до звезд.

- Это глупо, - сказала я, пытаясь вернуть нам здравомыслие. Реальность обрушилась на меня.