– Вы серьезно?

– Абсолютно. Неужели вы не знаете, что до суда в таких случаях дело доходит крайне редко. Вы никогда не слышали о практике внесудебных соглашений? Стороны договариваются, так сказать, полюбовно, не входя в зал суда. Якобы пострадавший требует миллион долларов, якобы виновный дает ему половину. И все довольны.

– У нас есть шанс выиграть?

– Шанс есть всегда. Нужно быть оптимистом. Да, еще хочу вас спросить вот о чем. Общий вид вашего отца, рана, шов – производят ли впечатление? Советую вам сделать фотоснимки. Сфотографируйте крупным планом шов. Пусть ваш отец сожмется от боли, пусть заплачет, если сможет. Приложим эти снимки к делу. Кстати, могу порекомендовать профессионального фотографа.

– Спасибо, не надо, – Сергей представил себе реакцию отца на такую «фотосессию».

– Как знаете. До встречи, мой друг. Я вам скоро позвоню.

...Сергей зашел в бар неподалеку, заказал себе кофе. Глядел сквозь фронтальное стекло, как на дороге между застрявшими в пробке машинами лавируют велосипедисты с почтовыми сумками через плечо.

Злорадно копируя адвоката, он прижал указательный палец к переносице: «Для вас, мой друг, все бесплатно. Вы принесли отличное дело». Золотое перо. Грымза! Вишь, как у него глазки забегали. Еще и огорчился, узнав, что отец жив».

Сергею вдруг стало себя жалко. Ощутил свою беспомощность и ничтожность в этом городе сытых, циничных миллионеров. «В конце концов, чего я ожидал? Чтобы адвокат расплакался? Но кто он мне? И кто я ему? Случайный клиент, нищий иммигрант. И если начистоту, я ведь пришел к нему не за сочувствием. Пришел за деньгами. Точка. И вообще, хватит жаловаться. Расклеился, как кисейная барышня». Как бы украдкой, он отогнул край рукава и посмотрел на часы – половина шестого. Через полчаса из офиса все уйдут. Кроме Лоренс. Его пальцы нащупали в кармане ключи от машины…

ххх

Во время ужина в госпитале Оля наблюдала, как Борис Степанович ловко разделывал куриную лапку и, добравшись до задка, называл его то сладким куприком, то «профилем Буша». Большой оригинал. А потом они разговорились. Наконец-то, за столько-то лет! Вспомнили и Киевский оперный театр, и разливы Днепра.

Свекор разоткровенничался:

– Я иногда думаю: может, Сереге вообще не нужно было в Америку уезжать? Может, действительно эта страна не для него?.. Понимаешь, Олечка, дело в том, что он и в иммиграции желает жить легко и красиво, а это не получается. Оттого-то все его проблемы… Это мы с матерью виноваты, во всем ему потакали – поездки, модные тряпки, машину ему купили, когда он учился на третьем курсе. Сам-то я вырос сиротой, поэтому хотел, чтобы Сергей ни в чем не знал недостатка. А он этой моей слабостью пользовался...

ххх

Поезд шел быстро. Примостившись у окна, Оля по привычке достала журнал. Глаза скользили по строчкам, но ее мысли были далеко. «Все-таки много, слишком много уместилось в одну жизнь свекра: сиротство, голод, иммиграция. Теперь, на старости лет, перебирает овощи и получает нищенское пособие. А ведь наверняка мог бы стать кем-то большим, чем просто хорошим электриком.

Жили они все – как в клетке, ничего не видели, нигде не бывали. Боялись пикнуть. Знали только свои заводы и одно проклятое слово «надо». Вот и ее дед Иван – тоже после войны пошел учиться в театральный институт, у него был актерский талант, но потом – институт бросил и подался на завод. Он был старшим из трех братьев, нужно было кормить семью…

Все они – из послевоенного поколения, безотцовщина – в чем-то похожи: черствые, необогретые. Они очень рано повзрослели, но как будто навсегда остались детьми…»

…В квартире было темно, и слабая улыбка погасла на Олином лице – она-то надеялась, что Сергей дома. Сняв пальто, взглянула на себя в зеркало. Н-да, не шарман... Отметила про себя, что в последнее время в ее лексиконе заметно прибавилось французских слов. «Скоро начну картавить – бонжуг-гр, мег-рси, шагр-ман».

Сняла блузку, расстегнула лифчик. С худощавых плеч съехали две бретельки. Оля всегда любила раздеваться, когда Сергей был дома. Неспешно развешивала на вешалки снятую одежду, неспешно набрасывала халат. Могла как бы случайно забыть что-то и полураздетой пройти по квартире...

Зазвонил телефон. Соседка Ирка спрашивала, нельзя ли заскочить на минутку, показать новую шубу. Оля отказалась. Хватит с нее этих демонстраций моды. Сережа даже имя Ирусика слышать не желает. Он прав. Как всегда, прав. А она, Оля, во всем виновата. Не поняла, не поддержала, не пожалела. Она просто пропала для него. Встречая, не целует ее, как прежде, избегает разговоров. Чужой...

Поежившись, прошла по комнатам, и вытянутая тень следовала за нею. Взгляд упал на репродукцию – сидящая на ковре гадалка смотрела на Олю холодными глазами. Мелькнуло лицо цыганки в ботаническом саду, вспомнились ее слова: «Будешь крепко любить его, душа моя, но останешься одна». Наврала, все наврала, старая ведьма! Сережа ее никогда не бросит. Всю жизнь будет с нею. И она родит ему сына... Оля попыталась улыбнуться. Вытерла слезы.

ххх

Электронные часы на башне Таймс-сквер показывали шесть вечера. Неоновые мигающие огни вспыхивали на всех небоскребах, превращая вечернее небо в озаренный купол. Машины и прогулочные автобусы ползли вереницами в пять полос. Полицейские верхом на лошадях, важно покачиваясь в седлах, оглядывали толпу.

Подав нищему монету, Сергей вошел в дверь здания, где находился офис их фирмы.

– Добрый вечер, сэр, – лиловый негр в униформе вызвал для Сергея лифт.

«Неужели скоро эта контора закроется? Интересно, сколько я за все это время собрал «мертвых» телефонных душ?..»

Сотрудники покидали офис.

– Серж, привет! Какими ветрами? – спросил Стефано.

– Шел мимо, дай, думаю, загляну, – Сергей присел рядом.

– О, сегодня ты – комильфо. Деловая встреча или идешь в ресторан?

Стефано стал что-то рассказывать, а Сергей слушал, бросая взгляды на Лоренс.

Похоже, уходить она не собиралась. Под ее черным расстегнутым жилетом виднелась красная блузка.

– Эй, Ловелас! Эй, Вальмон! О чем вы там шепчетесь? – окликнула она их. – Собираетесь совратить американку?

– Угадала! Не хватает ста долларов.

– Вам одолжить?

Все захохотали.

– Слушай, Стефано, пошли в секс-шоп, – вдруг предложил Сергей.

– Серж, я всегда знал, что ты – настоящий француз! Пошли! По такому случаю, подарю тебе в секс-шоп пропуск, – Стефано вытащил из кармана портмоне, достал оттуда металлическую монету. – Дарю. Стоит, кстати, пять баксов.

На монете с обеих сторон была отчеканена обнаженная деваха. Широкая лента с надписью «Эдем» вилась вокруг ее бедер.

– Ловелас! Вальмон! Оревуар! – Лоренс послала им вслед воздушный поцелуй.

…………………...…………………………………………………………..

– Серж, ты что, и вправду никогда не был в секс-шопе? Ну-у, ты даешь. Тогда слушай внимательно, – инструктировал Стефано, когда они проталкивались по запруженному тротуару. – Когда войдем, покажешь швейцару этот жетон. Нас пропустят на второй этаж, там увидишь разных мадам. Выберешь на свой вкус. Потом подойдешь к небольшому окошку, в специальный приемник опустишь этот жетон, и окошко само откроется. Мадам сразу начнет деньги просить, чаевые. Дай доллар, не больше. Потом просовывай в окошко руки и… – Стефано сделал жест руками, изобразив женскую фигуру. – Если баба тебе понравится, можешь договориться с нею о чем-то большем. Но только обязательно поторгуйся.

Они остановились у дверей, над которыми горел неоновый месяц. На краешке месяца неоновая дамочка игриво болтала ножками. «Эдем».

Внутри помещения на первом этаже какие-то мрачные типы разглядывали на стеллажах порнографические журналы и компакт-диски.