Управляющий усмехнулся этим своим мыслям.

— Что вы так развеселились? — осведомился Импортуна.

— Как вы сказали?

— Чему улыбаетесь? Наверное, пришли сюда прямо с приятного свидания с дамой?

— Нет, Нино. Я пришел сюда прямо из своего кабинета, как только вы меня вызвали.

— Чему же вы тогда улыбаетесь?

Известный прием Импортуны — обескуражить.

— Да так, пришла в голову одна глупость.

Известный ответный прием — уклончивый ответ начальству.

— Небось, какой-нибудь анекдот?

— Ну, в общем, вроде бы да. Впрочем, нет.

— Что за анекдот, интересно? Расскажите-ка мне. Хотел бы я, чтоб меня кто-нибудь повеселил нынче.

«Да, вот влип», — подумал управляющий, попирая своими туфлями роскошный ковер конца семнадцатого века, место которому, собственно, было не под ногами, а на стене. Он давно уже перестал улыбаться, даже рассердился. Так дело дальше не пойдет. Особенно с Нино. Надо как-то преодолеть его холодность.

Он попытался взять себя в руки.

— Нет, в самом деле, это сущая ерунда, — повторил он. — Давайте перейдем к делу, Нино, как обычно. Что вас заботит?

«Плохо, ой плохо, — подумал он, совсем падая духом. — Выдал свой страх. Перед Нино ни в коем случае нельзя выказывать страх».

— А вы, конечно, не догадываетесь, зачем я вас вызвал?

— Нет, Нино.

На этот раз улыбнулся уже Импортуна. «Бабушка-бабушка, а зачем тебе такие большие зубы…»

— «Сыоперба — продукты питания»! — вдруг воскликнул Импортуна. — «Л.М. Т.-электроника»! «Херрис-Уоллер-фармацевтические приборы»! «Ультима-горные разработки»!

— Что-что? — Уайт был очень доволен собой — он даже бровью не повел и продолжал дышать совершенно спокойно. — Что вы хотите этим сказать, Нино?

— Прикидываетесь, что не понимаете меня? Или так глупы? Нет, вы отнюдь не глупы! Я не держу глупых менеджеров. Итак, мой вице-президент разыгрывает роль невинного ангела. Но разыгрывать из себя святую невинность— значит признаваться в своей вине!

— Я и в самом деле хотел бы знать, на что вы намекаете, Нино.

— На ваши прегрешения, — произнес Импортуна, обнажив в улыбке свои огромные зубы. От этого оскала у Уайта пробежали мурашки по коже. Но он постарался не подать виду и сохранил на лице прежнее выражение крайнего недоумения.

— Что за прегрешения, Нино? Перед кем я провинился?

— Перед «Л. М. Т.», «Ультимой», «Сьюпербой», «Хер-рисом и Уоллером».

— Я уже слышал, но так и не понимаю, какой смысл вы вкладываете в эти слова.

— Это названия предприятий, входящих в концерн?

— Естественно.

— И вы являетесь менеджером, который ими руководит?

— Не пойму, куда вы клоните, Нино.

— Стало быть, вы все же глупы.

Импортуна закурил новую сигарету и откинулся на спинку кресла.

— Вы глупы хотя бы потому, что еще надеетесь выйти сухим из воды. Надеетесь, что никто не разоблачит ваши хитрые махинации с бухгалтерскими книгами, мистер управляющий, мистер вице-президент, мистер плейбой, сутенер и прожигатель жизни! Нет, с цифрами вы манипулировали достаточно хитро. Тут вы настоящий фокусник, я всегда это говорил. Так, сущая ерунда — чуть-чуть берем отсюда, чуть-чуть добавляем туда, со счета одного предприятия на счет другого, а со счета другого — па счет третьего. И вы думали, что годами можно водить меня за нос таким образом? Да, может это была чистая случайность— мне повезло, а вам нет, — но я все понял!

Он закурил сигару и пустил через стол струю едкого дыма.

— Что вы на это скажете?

— Я совершенно согласен с вами, — ответил Уайт. — Только настоящий глупец осмелился бы проделать все то, в чем вы меня обвиняете. Он просто не понимал бы, что у него нет ни малейшего шанса на успех.

Импортуна медленно покачал своей львиной головой.

— А вот теперь вы надо мной уже просто издеваетесь. Вы продолжаете разыгрывать оскорбленную невинность. Наверное, думаете, что я беру вас на пушку, потому что у меня нет доказательств? Вы снова ошибаетесь, amigo. Я поручил эксперту проверить бухгалтерские книги. Разумеется, негласно.

Управляющий проговорил:

— Понятно. Этому новому работнику — Герцу…

— Вот-вот. Он и сообщил мне, что мой ловкий управляющий обокрал меня и моих братьев за прошедшие три года на триста тысяч долларов. Более того, он представил мне доказательства. Стоит мне передать их окружному прокурору или финансовому ведомству, и вы проведете остаток дней в тюрьме, мистер вице-президент. А вот в какой — зависит от того, кто до вас раньше доберется — власти штата Нью-Йорк или федеральное правительство. Что вы на это скажете?

— Скажу, что вы могли бы предложить осужденному сигару.

Импортуна удивленно поднял глаза. Затем подвинул коробку с дешевыми сигарами.

— Не эти, если позволите. Мне больше по вкусу гаванские, которые вы держите для больших людей.

— У вас, однако, губа не дура, — сказал капитан индустрии и усмехнулся в третий раз. — Ну что ж…

Старинным флорентийским кинжалом, которым Импортуна имел обыкновение вскрывать почту, он подвинул к Уайту кожаную коробку великолепной работы. Управляющий открыл ее, захватил целую горсть больших, толстых, пахучих зеленых сигар, закурил одну из них, а остальные заботливо положил в нагрудный карман. Затем откинулся на спинку стула и с наслаждением затянулся…

— Не знаю, сколько вы заплатили тому, кто привез их контрабандой с Кубы, но им просто цены нет. Не пойму, как вы можете отравлять воздух этими отвратительными черными сигарами, если у вас есть такое чудо? Одно хочу спросить — если бы на уме у вас было только сдать меня в полицию, вы бы меня сюда не приглашали. Это же ясно. Я, правда, вначале сомневался. Могло, наверное, показаться, что я немного растерялся. Да так оно, пожалуй, и было. Но теперь я уверен, что прав. Эти ваши так называемые доказательства — просто способ надавить на меня. Вы, видимо, что-то хотите получить от меня взамен ваших денег.

— А вот это уже рассуждение не глупца, а человека разумного, — проговорил Импортуна с мягкой улыбкой, четвертой по счету.

— Я, пожалуй, все больше и больше убеждаюсь, что при вашей скрупулезности и основательности вы все время следили за моей деятельностью, вплоть до мелочей. Значит, вы знаете, куда ушли те деньги, которые я будто бы утаил, и знаете, что себе из них я не оставил ни гроша. Даже завяз по горло в долгах. А потому совершенно бессмысленно требовать у меня вернуть что-то. Так чего же вы хотите, Нино? Что у меня есть такого, чего бы вы могли желать?

— Вирджиния.

На какое-то мгновение Уайт замер, только глаза его потемнели и обрели цвет морской синевы.

— Вирджиния… — повторил он таким тоном, будто произносит это имя впервые в жизни.

— Вирджиния, — еще раз произнес Импортуна с наслаждением.

Уайт вынул гаванскую сигару изо рта и весь окутался дымом.

— Ну, я не знаю, Нино. Мы все-таки не у вас на родине, в Италии. И не в девятнадцатом веке. Впрочем, скажите мне — вы намерены жениться на моей дочери? Или хотите просто поразвлечься с ней в постели?

— Maiale! Е figlio d’un maiaie!

Кажется, на Уайта не произвела большого впечатления та ярость, которую он увидел в глазах Импортуны. Он только слегка удивился столь бурной реакции. Похоже, старый козел действительно имеет относительно девушки серьезные намерения.

Импортуна между тем с трудом взял себя в руки.

— Да, она должна стать моей женой. И не сердите меня снова, не советую. Я вам ясно сказал: вы убеждаете Вирджинию выйти за меня замуж, а я не отдаю вас под суд за махинаиии и даже заплачу ваши долги — 46 000 долларов, не так ли?

— 48 000 и еще чуть-чуть, — скромно ответил Уайт.

— Ведь вы не станете моим тестем. Моим suocero, как это называют у меня на родине. Членом семьи. А вы знаете, как мы привязаны к нашей семье.

— Мне кажется, я несколько молод для роли вашего тестя, — пробормотал управляющий. — Но, как говорят, пойманный вор — хуже нищего. Не так ли, Нино?