Сделав глубокий вдох, он соскользнул в воду и пронзительно взвыл, когда пробирающий до костей холод впитался в его шкуру. Тихий всплеск и ещё один вопль сказали ему, что Луса плыла прямо за ним. Она подплыла к его боку, и они начали грести лапами, стараясь держать носы повыше над водой. Волна захлестнула немного морской воды прямо в пасть Токло, и он начал отплёвываться, почувствовав её гадкий вкус. Луса оказалась права — вода была хуже, чем та солёная морская, через которую они плыли раньше. Она впитала в себя привкус огнезверей и дыма, а так же какую-то чёрную жидкость.

"Это потому, что мы рядом с берегом, — снова сказал он себе. — А там, как известно, больше всего огнезверей, так что, конечно, они сделали воду такого вкуса."

Но он чувствовал мучительные сомнения, когда оглядывал море в поиске касаток. Он надеялся, что здесь были хоть какие-то медвежьи духи, — хоть белые, хоть бурые — которые помогут им добраться до суши.

Перед ними на волнах покачивался огромный синий кусок льда, и они благодарно поплыли в его сторону. Луса вцепилась когтями в его край, и Токло подтолкнул её, помогая ей взобраться. Он вытолкнул себя на лёд, и они сели, тяжело дыша. Льдина оказалась шириной в нескольких медведей, с зазубренными краями, словно она была жестоко отрезана от другого льда.

— О, гляди, — сказала Луса, поднимаясь на лапы. Она побрела к другому концу льдины, и Токло заметил, что там лежало что-то маленькое. Луса перевернула это нечто одним когтем.

Он подошёл, чтобы присоединиться к ней.

— Это птица! — выпалил он в изумлении.

Она внешне походила на тех серо-белых птиц, которые всегда противно голосят на берегу. И она определённо была мертва.

Луса снова ткнула её:

— Как думаешь, мы можем её съесть?

Токло понюхал её и сморщил нос.

— Смердит, как как какие-нибудь помои плосколицых, но, думаю, она по-прежнему свежая, не гниющая падаль, — его живот громко заурчал. — Думаю, мы можем, — сказал он.

Он опустил лапу на голову птицы и нагнулся, чтобы оторвать от неё кусок мяса. Но его когти впились во что-то вонючее, и он быстро отшвырнул её в сторону, осознав, что она вся была покрыта гадкой чёрной жидкостью, которую Уджурак называл "нефтью".

— Фу! — пискнула Луса. Она понюхала его лапу, а затем с отвращением приподняла крыло птицы одним когтем. Её перья промокли от нефти, покрывшей её от клюва до кончиков когтей. Она проехала по льду на расстояние вытянутой лапы, так как Луса отшвырнула её прочь.

— Мы определённо не можем это съесть, — сказал Токло. Он замер на краю льдины и попытался смыть вонючую нефть со своей лапы.

— Отчего она такой стала? — спросила Луса приглушённым голосом.

— Без понятия, — Токло уже собирался снова предложить плыть, когда он услышал рычание, исходящее от чего-то на расстоянии, вибрирующее в воздухе. Похоже, что-то приближалось к ним. Он закружился на месте и увидел гигантского плывущего огнезверя, ползущего к ним через канал, который он сам и пробивал во льду. Казалось, что он даже не замечает, что на его пути стоят пласты льда; он давил их, словно они были жалкими муравьями.

Токло и Луса смотрели, недоумевая, в то время как огнезверь карабкался прямо к их обломку льда. Огромная волна, образующаяся в его движениях, заставила льдину накреняться вверх, опускаться вниз и подпрыгивать, пока их и вовсе не сбросило в воду. Всё больше обломков льда приходили в движение вокруг них, с силой стукаясь о их бока и отбрасывая их в стороны, пока они пытались плыть. Токло замолотил лапами, отчаянно озираясь в тумане. Он не мог позволить им откинуть его слишком далеко в сторону. Сколько ещё до этого берега?

Из красноватого тумана выступила мрачная тень. Она выглядела необыкновенно огромной для морского побережья, но у Токло не было сил спорить. Он подтолкнул Лусу вперёд, и они стали грести так быстро, как только могли, стараясь уворачиваться от проносящихся мимо кусков льда размером с хорошего медведя. Когда он почувствовал, что его лапы начали уставать, Токло повис на ближайшем обломке льда и позвал Лусу сделать то же самое. Обломок был слишком маленьким, чтобы взобраться на него, но он дал им шанс отдышаться и дать отдохнуть лапам, пока они будут плыть вместе с ним через реку.

Мрачная тень становилась всё ближе и ближе, в то время как туман всё рассеивался и рассеивался. Токло почувствовал, как его лапы врезаются в крепкий лёд под водой. Он был так занят наблюдением за тенью, что не заметил, что они пересекли водный канал. Он быстро выбрался на пронизывающий холодом воздух и наклонился вниз, чтобы помочь Лусе.

Промокнув до костей, они прижались друг к дружке, дрожа и глядя на тень, которая становилась всё отчётливей.

— Это не суша, — жалобно сказала Луса.

Сердце Токло остановилось. Вместо деревьев, и травы, и гор, которые он так надеялся увидеть, они смотрели на ещё одну жуткую конструкцию плосколицых. Она выступала прямо из воды, в два раза выше, чем обычная берлога плосколицых, на чёрных металлических ногах. Гудение и скрежет исходили из-под его живота, и он был переполнен плосколицыми.

Он выглядел, как те башни, которые Токло видел на островах посреди Большой Реки, когда они плыли через неё, или как те, которые стояли вокруг лагеря плосколицых, откуда они спасали Уджурака, те, рядом с гнездом металлических птиц.

Они не были даже близки к суше. Токло понял, как растворились его надежды. Он хотел привести Лусу в безопасное место — но он лишь привёл её к ещё одной ужасающей опасности.

Глава 21. Луса

Лапы Лусы словно примёрзли ко льду. Она никогда не была настолько озябшей и не чувствовала себя так отвратительно. Она скучала по Каллик и Уджураку, он проголодалась после такого дальнего заплыва, но, больше всего, она хотела СПАТЬ.

Она услышала, как тяжело вздохнул за её спиной Токло.

— Суша, должно быть, на другой стороне, — сказал он. — Мы обойдём это не-пойми-что. Может быть, отсюда уже и берег видно.

Было странным, что Токло оставался позитивным и подбадривал её продолжать идти, но Луса была счастлива, что он так старается ради неё. У неё бы не хватило сил совершить такое самостоятельно. Искра надежды, которая обычно ярко полыхала в её груди, теперь, казалась, растворилась до блёклого кусочка янтаря, если она вообще могла найти её. Даже воспоминания о звёздной медведице Арктур, говорившей с ней, не могли оживить её дух — размышления о её смущающем сообщении только ещё больше туманили её мысли.

Они подкрались поближе к тёмной башне по сероватому снегу, пропахшему дымом. Здесь красноватый туман был слабее, но по-прежнему жадно примешивал к воздуху своё "амбре". Глаза Лусы пощипывали и слезились, из-за чего ей было труднее разглядеть плосколицых, карабкающихся вверх по ногам башни. Почти все они сидели в плавающих огнезверях, свешиваясь через борт к воде. Некоторые огнезвери были маленькими и ворчливо рычали, когда плосколицые быстро перемещали их между обломками расколовшегося льда.

Луса заметила, что вода вокруг тёмной башни была чёрной и склизкой. Ещё больше чёрной жидкости выливалось из отверстия в брюхе башни, несмотря на то, что плосколицые в ярко-жёлтых шкурках собрались вокруг него, пытаясь его заткнуть. Она увидела птицу, точь-в-точь такую же, какую они нашли мёртвой, только эта была по-прежнему жива. Она увязла в чёрной воде, вяло взмахивая крыльями в попытке снова подняться в небо.

— Эта жидкость может убить всех птиц, которые обитают здесь, как убила ту, которую мы нашли, — прошептала она Токло. — Посмотри, как далеко она расползлась по воде! Даже кажется, что она может покрыть собой весь мир.

Токло взглянул на серое небо, которое с каждой секундой становилось всё темнее. Они не могли отчётливо разглядеть солнце сквозь туманную завесу, но Лусе казалось, что оно уже зашло, и что скоро наступит ночь. Она знала, что Токло не меньше не хочет ночевать около тёмной башни, чем не хочет этого она. Но, если они попытаются выбраться отсюда по темноте, один из них может поскользнуться и упасть в воду — и закончить точно так же, как и та птица.