Не дойдя до своей комнаты, Джеффри замер, уставившись невидящим взглядом в окно гостиной. В его ситуации все было бы наоборот: он впустую тратил время. Что касается работы, то лишение медицинской лицензии и заключение под стражу значили для него то же самое, что и самоубийство.

— Идиот! — заорал он на всю комнату, размахнулся и изо всех сил ударил кулаком по диванной подушке. Ему показалось этого мало, и подушка получила еще несколько ударов. — Идиот! Идиот! Идиот!

Взрыв отнял все его силы. Джеффри быстро устал и отбросил подушку в сторону. Опустившись на пол, он оперся локтями о колени и попытался представить, как будет жить в тюрьме. Сама мысль об этом казалась ему просто невыносимой. Это же не справедливость, а пародия на нее! Спектакля с «преступной халатностью» было вполне достаточно, чтобы растоптать его жизнь и карьеру. Однако хуже всего то, что это пресловутое преступление не отпускает его, словно кто-то специально сыплет соль на свежую рану.

Джеффри вспомнил своих коллег по работе в госпитале и других друзей-врачей. Поначалу все они выражали сочувствие и поддержку, но как только его обвинили в уголовном преступлении, все от него отвернулись, его стали избегать, как чумного. Джеффри сразу же почувствовал себя одиноким и беспомощным. Но чаще его одолевала злость. Как сейчас.

— Это же просто несправедливо! — процедил он сквозь зубы.

Снова потеряв контроль над собой, Джеффри схватил со стола какую-то хрустальную безделушку Кэрол и с яростью запустил ею в стеклянную перегородку гостиной. В чувство его привел звон разбившегося стекла и брызнувшие осколки.

— Ох! — застонал Джеффри, увидев, что он наделал. Пришлось идти за веником и совком. Кончая уборку, он вдруг неожиданно для себя решил, что в тюрьму не пойдет. Ни за что! К черту апелляцию! Сейчас он верит в справедливость правосудия так же, как в детские сказки.

Это внезапное решение взволновало его. Джеффри взглянул на часы — банк скоро откроется. Все так же волнуясь, он прошел к себе в комнату и разыскал паспорт. Хорошо, что суд не потребовал сдать его при внесении залога. С паспортом в руках Джеффри подошел к телефону и набрал номер. Ему ответили, что если он поторопится, то может лететь реактивным шаттлом до Нью-Йорка, а затем из аэропорта Кеннеди в Рио-де-Жанейро. Узнав обо всех рейсах на этот день, Джеффри увидел, что у него довольно-таки широкий выбор. Он решил остановиться на рейсе в 11.35 с посадками в нескольких экзотических местах.

Чувствуя, как от волнения у него учащается пульс, Джеффри позвонил в банк и, стараясь говорить как можно спокойнее, попросил Дадлея. Когда Дадлей взял трубку, он спросил, как дела с кредитом.

— Никаких проблем, — гордо ответил Дадлей. — Я использовал кое-какие свои связи, теперь все готово. — Джеффри слышал, как Дадлей даже щелкнул пальцами, как бы намекая на личную компенсацию. — Ну, и когда ты приедешь? — продолжал он. — Я просто хочу, чтобы ты застал меня.

— Я приеду скоро, очень скоро, — сказал Джеффри, мысленно рассчитывая время на дорогу. — Э… у меня еще одна просьба… Мне бы хотелось получить эту сумму наличными.

— Ты шутишь…

— Нет, серьезно, — ответил Джеффри.

— Это как-то необычно… — нерешительно проговорил Дадлей.

Джеффри не подумал об этом заранее и теперь чувствовал, что должен все объяснить Дадлею, если, конечно, хочет получить эти деньги. А деньги ему действительно очень нужны. Не мог же он жить в Южной Америке на сдачу от проезда на такси.

— Дадлей, — начал Джеффри, — у меня серьезные проблемы.

— Вот это мне уже не нравится, — сказал тот.

— Совсем не то, о чем ты думаешь. Это не карты и не азартные игры. За меня внесли залог… Ты что, еще ничего не знаешь? Все газеты писали.

— Нет, не знаю, — голос Дадлея звучал уже не так холодно.

— Меня обвинили в преступной халатности и хотят теперь пришить то несчастье, которое случилось во время анестезии. Не стану утомлять тебя подробностями, особенно сейчас. Проблема в том, что мне надо отдать сорок пять тысяч долларов кредитору, который внес за меня залог. Он сказал, ему надо наличными.

— Думаю, с кассой могут возникнуть проблемы.

— Послушай, Дадлей, этот человек сказал, что ему нужны наличные. Я пообещал ему. Что еще я могу тебе сказать? Пожалуйста, помоги. Не ухудшай мое положение, и без того плохое.

Возникла пауза. Джеффри показалось, что он услышал, как Дадлей вздохнул.

— Стодолларовыми купюрами пойдет?

— Конечно, — ответил Джеффри. — Сотнями всегда пойдет. — Мысленно он уже прикидывал, сколько места займут четыреста пятьдесят банкнот по сто долларов.

— Хорошо, тогда я все приготовлю, — сказал Дадлей. — Надеюсь, ты не собираешься держать их у себя больше часа?

— Нет. Сразу же поеду в Бостон и отдам их кредитору.

Джеффри повесил трубку. Он надеялся, что Дадлей не станет звонить в полицию и проверять его слова. Пока никаких проблем не возникало, и он чувствовал, что чем меньше людей думают о нем и задают вопросы, тем лучше. По крайней мере до тех пор, пока он не займет место в самолете до Нью-Йорка.

Нужно бы оставить записку для Кэрол. Что написать? Что он берет себе сорок пять тысяч долларов, а она может взять все остальное? Звучит как-то нелепо. К тому же в случае какой-нибудь задержки или неудачи записка послужит уликой против него, и тогда станет ясно, что ом хотел улететь. Скомкав бумагу, Джеффри поднес к ней спичку и бросил пылающий комочек в камин. Не станет он ничего писать, а просто позвонит Кэрол из какого-нибудь автомата за границей и честно все расскажет. Это лучше, чем туманное объяснение. И, естественно, безопасней.

Теперь надо определить, что взять с собой. Много вещей может вызвать подозрение. Он начал отбирать только самое необходимое. Вряд ли жизнь в Южной Америке устроена по-другому. Когда в маленьком чемоданчике оказалось все, что он хотел взять, ему пришлось нажать коленом, чтобы закрыть замки. Туалетные принадлежности и запасной комплект чистого белья пришлось положить в дипломат.

Уже покидая комнату, Джеффри остановился, заметив в углу кожаный докторский саквояж. А вдруг его выследят и поймают? Нужно максимально все предусмотреть и обезопасить себя от любых неожиданностей. Следует кое-что взять с собой. Открыв саквояж, Джеффри достал оттуда капельницу, несколько шприцев, ампулу сукцинилхолина и ампулу морфина. Аккуратно завернув, он спрятал все под комплектом белья. Мысль о том, чтобы еще раз покончить с собой, была ему отвратительна, поэтому Джеффри сказал себе, что все эти медицинские препараты — своего рода страховой полис, который никогда не понадобится. Он надеялся, все пройдет нормально, а шприцы и наркотики — так, на всякий случай…

Осмотревшись вокруг, Джеффри испытал странное щемящее чувство грусти и жалости. Ему показалось, что он видит свой дом в последний раз. Однако по мере того как он переходил из комнаты в комнату, горечь и печаль улеглись, Джеффри немного успокоился. Здесь все напоминало о прошлом, о тех событиях, которые были его жизнью и с которыми у него ассоциировались хорошие и плохие воспоминания. Но больше всего этот дом напоминал ему о неудавшемся браке. Поэтому лучше оставить его в прошлом, вместе с судебным делом. Впервые за долгие месяцы Джеффри почувствовал приятное возбуждение на пороге предстоящих событий. У него было такое чувство, будто сегодня первый день этой новой жизни.

Бросив чемодан в багажник, а дипломат — на сиденье рядом, Джеффри выехал из гаража и нажал кнопку автоматического закрытия дверей. Он даже не оглянулся. Теперь все его мысли занимал банк, и по мере приближения к нему Джеффри все больше и больше волновался. Новая жизнь начиналась довольно своеобразно: он готовился нарушить закон и не выполнить постановление суда. Интересно, сможет ли он все это осуществить и выйти сухим из воды?

К тому моменту, когда он въезжал на парковочную стоянку банка, во рту у него пересохло. А вдруг Дадлей позвонил в полицию и сообщил, что Джеффри попросил деньги, чтобы откупиться от залогового кредитора? И притом наличными? Тут не требовалось большого ума, чтобы понять: он решил не передавать деньги залоговому поручителю, а намерен сбежать куда-нибудь подальше.