24 – 27 ноября 1 года. Селение посвящённых — джунгли

Некоторое время казалось, что жизнь вернулась в привычную колею, но уже вскоре стало ясно, что первое впечатление обманчиво. Что-то изменилось в поведении посвящённых, это чувствовалось на уровне подсознания, хотя сами признаки удалось выделить не сразу.  Первое, что удалось заметить, так это явную избалованность Рыси. Практически все взрослые подсовывали ей лакомые кусочки и с готовностью отвлекались от своих дел, стоило ей попросить внимания. Что самое странное, повышенную чуткость проявлял даже Сева, а уж его-то раньше и собственная дочь не могла оторвать от любимого занятия. Впрочем, и сейчас картина не изменилась: когда инженер увлекался, приставание дочери вызывало разве что возмущённое требование: «Заберите её кто-нибудь отсюда, под руку лезет!» А если подходила Рысь, со вздохом откладывал модель и шёл играть или брал на руки, чтобы рассказать что-либо из своего профессионального опыта или нынешних дел, порой так густо пересыпая речь специальными терминами, что даже взрослые непрофессионалы с трудом понимали, о чём идёт разговор. Изменившееся поведение Севы заметила не только я, и другие дети, когда хотели побыть в его компании, начали привлекать на помощь мою дочь.  Кроме этого, стоило завести речь о глистах и прочих паразитах, как некоторые начинали реагировать довольно болезненно. Нет, ни меня, ни Росса (который, кстати, сначала казался единственным, чьё отношение не изменилось) не пытались остановить, но и разговор не поддерживали, к тому же ощутимо напрягались и даже если отвечали, то долго подбирали слова. Но последней каплей стало повышенное внимание ко мне самой. Стоило по какой-либо надобности начать перетаскивать вязанку хвороста или тяжёлую корзину в поле видимости остальных, как тут же подскакивал кто-то из мужчин. Любая попытка передохнуть или осмотреть царапину выливалась в несколько встревоженных взглядов, а порой даже вопросов о самочувствии. И, будто мало всего этого, народ начал тщательно следить, как я питаюсь, при случае, как и дочери, норовя подсунуть самые вкусные кусочки. А стоило мне заикнуться о продолжении исследований леса, как у всей группы разведки резко образовались срочные дела в селении. При попытках прямо спросить, что происходит, мне так и не удалось добиться вразумительного ответа. Зато в очередной раз убедилась, что зеленокожий просто мастерски переводит разговор.  — Вот скажите на милость, — проворчал он, раскатывая в колбаску очередную прихлопнутую муху, — какому идиоту понадобилось плыть дальше, когда мы были у комфортабельных мест, типа озера? Что вам там не сиделось?  Я задохнулась от возмущения (сам Росс тоже голосовал за продолжение пути), а единственный противник «поиска лучшего места» насмешливо фыркнул.  — Ладно, положим, я был в рядах этих идиотов, — поглядев на него, кивнул зеленокожий. — Но остальные-то вроде производят впечатление умных людей! Что же вы меня не остановили? — с претензией добавил он. — Неужели болото, горы, пещеры и вот этот мухосранск стоили того, чтобы ради них подвергаться таким опасностям?  — Хуже всего то, что выбраться отсюда ой как трудно, — кивнул Илья. — Особенно тем, у кого достаточно много вещей, как, например, у нас. Их не перетащишь просто так, на спине, а бросать жалко.  Я понимающе вздохнула. Действительно, хотя вначале у посвящённых и наблюдалась нехватка простых бытовых предметов, например, ножей, но другого, не такого необходимого для выживания в дикой местности имущества немало. Да и весит оно так, что перенести за раз не получится, даже если поделить на всех. Микроскоп, точные весы, больше сотни колб, ручная центрифуга, фильтры, прибор для измерения расстояний и картографирования местности, набор градусников, массивный, почти полутораметровый в длину инкубатор, каким-то загадочным образом способный поддерживать заданную температуру и влажность, а питающийся от маленькой топки, и много чего ещё.  — Да и куда идти? — поддержал депрессивный разговор Сева. — С одной стороны — горы с камнегрызами, с другой — океан с цунами, а по бокам неизвестно на сколько тянутся эти невозможные супер пересечённые джунгли.  — Ну, нет худа без добра, — попыталась я приободрить приунывший народ. — Зато мне и Рыси тут лучше, чем везде, где мы были прежде.  От этих слов Надя дёрнулась, как от удара, а Вероника подавилась рыбой.  — В общем, ладно, — сказала она, откашлявшись. — Давайте закроем эту тему. И так ясно, что уходить будем только в самом крайнем случае.  — Всё-таки, что случилось? — вернулась я к вопросу, с которого началось обсуждение. Но вместо ответа последовал возмущённый вопль зеленокожего, уронившего на себя только вынутую из углей рыбу. Отвлечь-то это действие отвлекло, но ещё усилило подозрения: что могло произойти такого, чтобы Росс с готовностью травмировал себя, лишь бы не говорить на эту тему? Ведь он обжёгся не так уж слабо, что наглядно подтверждали вздувшиеся вскоре пузыри.  Разрешить загадку помог случай. Забравшись наверх за плодами, я обнаружила, что у любимой корзины повредилась крышка, перестав держать вес и норовя отвалиться при любом удобном случае. Ну и решила вернуться, чтобы поменять ёмкость. Вот тогда и услышала отрывок разговора.  — Мы с Ильёй берём, — кивнула Юля. — Тем более, что они к нам уже привыкли.  — Хорошо, — согласился Дет. — Теперь остался единственный вопрос: в случае первого варианта, что делать с Рысью? Она, считай, почти никого, кроме Пантеры, не слушается.  — Я её возьму, уже приходилось справляться, — недовольно буркнул Росс. — Только при условии, что её прекратят баловать.  — Всё равно, надо ей сказать, — не в тему вклинился Сева. — Она ведь и так чувствует, что что-то неладно.  — Если бы некоторые «правдолюбы» играли получше, не чувствовала бы, — почти прошипел зеленокожий.  — Мы тоже считаем, что надо бы сообщить, — поддержали инженера Юля с Ильёй.  — Случись это с вами в нынешней ситуации, вы хотели бы знать? — в упор спросил их Росс.  — Когда уже почувствовали, что происходит неладное — однозначно, — уверенно ответил химик. — Иначе такого нафантазировать можно...  Зеленокожий ненадолго задумался, а потом пожал плечами:  — Даже если ты прав, я — против.  — А по-моему, я сейчас должна решать, хочу ли знать то, что вы скрываете, — я выступила из-за ствола дерева. — И ответ «да».  Друзья вздрогнули.  — А всё ты, — обвиняюще сказал Росс инженеру. — Ладно, теперь уже поздно, — он легко встал с мха и повернулся ко мне. — Я объясню, но для этого нужно немного твоей крови.  Капнув красной жидкости на предметное стекло, хирург ловко накрыл его покровным, положил под микроскоп и навёл резкость.  — Хочешь — смотри. Но я бы не советовал, — почти сразу же добавил он.  Несколько мгновений поколебавшись, я нагнулась к окуляру. Среди клеток крови в плазме копошилось множество очень мелких, практически с них размером, членистоногих. К горлу подкатил противный ком, но я заставила себя рассмотреть паразитов подробней. Нет, всё-таки не «ювелиры», которых мы уже неоднократно рассматривали при большом увеличении. Но очень схожи, вполне достаточно, чтобы быть их близкими родичами. От холодного ужаса накатила слабость, перед глазами всё расплылось, и я отшатнулась от повергающей в отчаяние картиной.  — Рысь тоже заражена, — тихо сообщил Илья.  — А вы?  — Нет. Никто из остальных.  — И на том спасибо, — отвернувшись, я с трудом сдержала слёзы, а потом, поняв, что иначе сорвусь, подхватила Рысь на руки и метнулась в лес. Куда угодно, лишь бы подальше и повыше. Обняла дочь и дала волю чувствам. Малышке передалось плохое настроение, и она тихо поскуливала, заглядывая мне в лицо и гладя по волосам.  Умирать сейчас, когда только-только начало хоть что-то получаться, не хотелось. Тем более, нет никакого желания оказаться съеденной заживо. Но выбора нет. И не думаю, что есть хоть какой-то шанс найти лекарство, которое убило бы паразитов, не убив при этом Рысь и меня. Сколько нам осталось? Зато теперь понятно, почему никто не захотел идти со мной на разведку. И повышенная забота тоже. Я скрипнула зубами и прислушалась к ощущениям. Казалось, внутри ползают тысячи насекомых. Тихонько завыла от ужаса, а потом нервно рассмеялась. Ещё час назад, не зная, что во мне живёт, я чувствовала себя прекрасно, а теперь... Да, велика сила самовнушения. Но всё равно, если с паразитами в пищеварительном тракте жить в принципе можно, то с ними же в кровеносной системе — совсем другое дело. По крайней мере, земной опыт говорит, что ни к чему хорошему это не приведёт. А уж тем более не стоит обольщаться насчёт родичей «ювелиров».  Солнце скрылось за тучами, началась гроза, и я спустилась чуть ниже, на удобную толстую ветвь. Немного позже на неё же залезла самка орангутана с детёнышем и уселась, прикрываясь от дождя несколькими принесёнными с собой крупными листьями.  — У-у? — насторожено буркнула она.  — А вот не у-у, — довольно резко ответила я, недовольно разглядывая незваную соседку. Не лучше ли погибнуть где-нибудь в лесу от хищников, чем быть заживо съеденной паразитами?  Обезьяна фыркнула, задумчиво пожевала губами и, разделив импровизированный зонтик на две части, протянула меньшую мне.  — Ы! — добродушно оскалилась она.  — Угу, спасибо, — растерявшись от неожиданности, поблагодарила я. Некоторое время тупо смотрела на сочные листья, а потом прикрыла ими спину.  Грустные размышления прервало слабое покалывание кулона, сигнализирующее, что кто-то пытается связаться со мной по аське. Естественно, что друзья беспокоятся. Стоит как минимум предупредить, что ночевать не приду: хочется побыть одной и хоть немного успокоиться.  К моему удивлению, в клиент стучался не Игорь или Николай, а кто-то совершенно незнакомый. Почувствовав внутри глухое раздражение, я уже собиралась высказать всё, что думаю в адрес нежеланного собеседника, когда от «Назгула» пришло первое сообщение.  — «Добрый вечер. Твоё племя уже приняло решение?»  — «А ты, собственно, кто такой?» — вместо ответа поинтересовалась я.  — «Вадим, сатанист», — представился собеседник. Не просто сатанист, а лидер этого племени!  — «Здравствуй», — запоздало поздоровалась я, постаравшись отогнать вновь нахлынувшее отчаяние. — «Ещё думаем, но большинство склоняется к тому, чтобы согласиться. Но ведь у нас ещё почти месяц на размышления, так что куда спешить?»  — «Я бы попросил поторопиться».  — «Почему?»  — «Если посвящённые согласятся, у нас просьба о помощи. Вы дали рецепт репеллента, это прекрасно, но далеко не все посещают волгорцев. Так что есть предложение каждому из дружественных племён выделить примерно половину народа, чтобы поискать тех, кто ещё не знает о рецепте. Заодно и местность хоть немного разведаем».  — «Так ли это необходимо? Рано или поздно все посетят волгорцев, да и мир слухами полнится», — напечатала я, с сомнением покачав головой.  — «Стационарно защититься от насекомых легче. Мало кто сохранил мобильность передвижения, а из тех, кто сохранил — большинство практически не защищены. Поскольку количество и агрессивность местной фауны растёт с каждым днём, ситуация становится всё сложнее и надо спешить, чтобы спасти как можно больше людей. Насколько я знаю, у вас только два компьютера. Если согласитесь — мы предоставим всем добровольцам средства связи и инсектицидную одежду, чтобы не ловить каждый раз прусов. Разумеется, во временное пользование».  — «Я сейчас не в лагере, но как только вернусь — передам», — пообещала я и, попрощавшись, вышла из аськи. Задумчиво посмотрела на ковыряющуюся колючкой в зубах соседку и тяжело вздохнула. Не стоит зацикливаться на себе. Да, мы с Рысью больны (кстати, не факт, что и Марк не подхватил ту же гадость), но и другим не лучше. Нас едят изнутри — их снаружи. Но, в отличие от нас, у них ещё есть шанс. Особенно, если не затягивать с помощью.  Хочу ли я отпущенное мне время провести в ожидании смерти, в тепличных условиях, окружённая заботой всего племени? Нет, лучше, по крайней мере, пока самочувствие позволяет, жить полной жизнью и, возможно, даже успеть внести ещё какой-то вклад в будущее. Тем более, что при активной работе есть шанс, что собственные проблемы отойдут на задний план и хоть немного забудутся.  Улыбнувшись соседке и не обращая больше внимания на ливень, я посадила Рысь на загривок и отправилась в обратный путь. С какой стороны ни посмотри, времени мало, поэтому лучше поспешить.