32 октября – 9 ноября 1 года. Селение посвящённых и окрестности

Для приручения из всех известных нам обладателей естественного репеллента мы выбрали прусов (названных так из-за их характерного фырканья). Эти полуводные животные походили на миниатюрных гиппопотамов со свиными мордами. Не слишком крупные, но и не такие мелкие, как обычная добыча (до двадцати килограммов весом), они выглядели неуклюжими и достаточно безобидными. У прусов клыки недоразвиты, да и челюсти меньше размером, чем у кабанов. Впрочем, за исключением, разумеется, хищников, мы пока не встречали обладающих естественным репеллентом животных, которые имели бы ещё какую-то серьёзную защиту.  Мало выбрать объект приручения, надо узнать его вкусы и повадки. И теперь, сидя на толстой, низко нависающей над рекой ветви дерева, мы с Юлей и Вероникой болтали ногами и следили за питанием и поведением небольшой группы прусов на мелководье. Они не боялись и не смущались нашего присутствия, начиная нервничать только, когда кто-то подходил почти вплотную, но даже в этом случае не пытались убежать. Логично рассудив, что такая смелость должна на чём-то базироваться, Вероника спрыгнула вниз и, делая вид, что интересуется скоплением ряски, прошла мимо пруса, как будто ненароком прикоснувшись к нему кольцом-определителем.  — Ядовит, причём сильно ядовит, — вернувшись, подтвердила женщина своё предположение. — Проверишь для Homo nebulosus?  Я кивнула и тоже прошлась до ближайшего пруса. Результат оказался похожим, но не совпадал.  — Ядовит, хотя и меньше, чем для вас.  — Да, на мясо их не поразводишь, — разочарованно вздохнула агроном.  — У нас могут возникнуть проблемы, — забеспокоилась я. — Если они для вас ядовиты, то, скорее всего, их выделения также вредны.  — Ты для нас тоже ядовита, — усмехнулась Юля. — Но удалось же найти способ использования.  — Ядовита? — неприятно удивилась я и проверила себя на кольце. Нет, для своего вида я вполне съедобная... — А ты что, меня проверяла?  — Нет, Росс сказал, ещё во время сплава, — улыбнулась Юля. — Он, по-моему, всех встречных на съедобность проверял.  — И как были тролли?  — По его словам — съедобны, — мы дружно рассмеялись. — Но не думаю, что он их пробовал.  — Я тоже, — кивнула я. — Наверняка опасался заразиться.  Но в глубине души всё равно порадовалась, что ядовита для зеленокожего: мало ли как сложится ситуация в будущем. Кстати, насчёт будущего...  — А вы для нас — съедобны, — констатировала я, прикоснувшись кольцом к руке астронома.  — Только попробуй, — шутливо погрозила пальцем она. — Ты бы поменьше с Россом общалась: дурной пример заразителен.  — Очень надо! — обижено буркнула я и смутилась, поняв, что действительно сейчас повела себя, как зеленокожий. — Простите. Наверное, и правда слишком много общаюсь. А что поделать: живем в одном доме. Я бы с радостью вообще на деревья перебралась, но если с ним детей наедине оставлять, то он их такому научит, что никто рад не будет.  — А хочешь, они будут спать со мной? — с внезапно загоревшимися глазами предложила Юля. — Думаю, Илья не будет против. А я с удовольствием прослежу.  — Это было бы здорово, — обрадовалась я, а потом удивлённо поглядела на астронома. — Но зачем тебе это?  — Я очень хочу ребёнка, — тихо призналась она. Мы понимающе переглянулись: как-никак, она осталась единственной бездетной женщиной среди посвящённых. — Но боюсь беременеть. Точнее, боюсь не самой беременности, а очередного выкидыша, — на её глазах выступили слезы.  Я вздохнула. Действительно, астроном, как и остальные беременные, потеряла ребёнка во время эпидемии. Не думаю, что это так легко пережить. К тому же, судя по её словам, это не в первый раз. Минутку. Как это: не в первый раз?  — Погоди, ты сказала «очередного»?  — У меня уже дважды выкидыш был. Второй раз с вами, а первый ещё до того, как встретилась с Ильей. Тролль по животу сильно ударил, вот и... — Юля не стала заканчивать фразу, но дальнейшего объяснения и не требовалось. — Я боюсь, что опять что-то случится: ударюсь, заразу какую-нибудь подхвачу, отравлюсь... Нет, пока не хочу пытаться снова.  — А Илья не возражает? — вмешалась в разговор Вероника.  Я недоуменно посмотрела на соседку и только потом поняла намёк. Поскольку до сих пор сама с этой проблемой не сталкивалась, вот и значения не придавала, а стоило бы. Каким способом можно избежать нежелательной беременности, если не известно никакой контрацепции? Единственным и очевидным — избегать половой жизни.  — Нет, он понимает, — улыбнулась Юля. — Илья не такой мужчина, который живет с женщиной только ради секса. И вполне спокойно относится к перерыву в отношениях.  — Особенно здесь, где другие дела отнимают кучу сил, — добавил подошедший химик. — Ну вы, девоньки, даете: я-то думал, что вы за прусами наблюдаете, а вы нам косточки перемываете.  — Одно другому не мешает, — ничуть не смутившись, пояснила я. — К тому же, не вам, а нам, а о тебе речь только в контексте Юли зашла.  Поскольку Илья не стал возражать против того, чтобы полукровки ночевали с ними, я, наконец, устроила себе гнездо в кронах. И в очередной раз убедилась, что спать там намного удобнее, чем в доме. Причём оценила прелесть ночёвки на дереве не только я: Рысь стала меньше возиться и капризничать перед сном. Последнее было не менее важно, чем собственное удобство, поскольку у меня начало пропадать молоко, что вызвало бурный протест дочери. Единственным недостатком жизни в кронах оказалось то, что Рыси очень понравилось лазить, и теперь она порой пугала меня почти акробатическими трюками на тонких ветках высоко над землей.  В связи с моим переездом на дерево, зеленокожий изменил расписание «ухаживаний»: теперь большая часть его внимания доставалась мне за поздним ужином и непосредственно после него, а на Лилю Росс переключался, когда я удалялась наверх. Но, в отличие от моего, её способ отвлечения зеленокожего оказался эффективнее, так что постепенно язвительных замечаний в её сторону становилось всё меньше.  Изучив повадки прусов, мы решили сначала попробовать пойти мирным путём, а уж если не получится, строить загон и ловить этих животных. Поэтому, собрав богатый ассортимент разных фруктов, листьев и даже тушек мелких зверьков, отправились экспериментировать. Большую часть предложенного угощения прусы забраковали, но к двум горьким и неаппетитным для нас плодам проявили настоящую страсть. Из-за дружелюбия прусов, нам всего за пару суток удалось приучить животных к прикосновениям и омовениям. Выяснилось, что их выделения годятся в качестве репеллента не хуже моих. Куда больше времени понадобилось, чтобы прусы начали откликаться и приходить на зов с целью получить лакомство. После этого стало ещё удобней: не приходилось стеречь группу или искать её каждые несколько часов, когда действие защиты от насекомых ослабевает.  — Прусики, прусики, — ласково ворковала Вероника, почёсывая между толстыми складками на шее жмурящегося и гудящего от удовольствия лидирующего самца. — Эх, были бы вы съедобны, какие бы свиньи получились... Что бы кабанам так не приручаться?  Действительно, дикие свиньи, хотя и часто посещали окрестности деревни, но близко к себе не подпускали и за лакомство продаваться не пожелали.  — Хочу поросёнка. А лучше двух... нет, трёх-четырёх самочек и самца, — глаза агронома азартно сверкнули. — Давайте наших мужчин на охоту вдохновим?  — Ага, за кабанами, — саркастично хмыкнула я. — Тебе муж надоел?  Вероника отрицательно мотнула головой и разочаровано вздохнула:  — Но всё равно когда-нибудь это надо будет сделать.  Освободившись от основного строительства, Сева с не меньшим жаром взялся за новое дело, а именно — построение лодки. Первыми результатами усилий технического отдела стали несколько игрушечных посудин, которым очень радовались дети, многочисленные чертежи и долгие споры о сорте подходящей древесины и конкретном дереве, из которого будет построена лодка. Благодаря вещам, найденным в пещере, где когда-то жила группа Аллы, мы уже не испытывали такого недостатка в инструментах. По крайней мере, в некоторых: по ножу на каждого посвящённого даже с учётом детей, три топора, несколько походных струнных пил и два мачете. Но вот почему-то мало кто подумал о том, чтобы взять с собой лопату. Во всяком случае, у нас в группе нет ни одной, поэтому пока приходилось ковыряться в земле при помощи ножей и больших плоских обломков двустворчатых раковин. В этом плане я оказалась в выгодном положении: после некоторых усилий удалось написать программу изменения формы моего ножа под длинный узкий совок, что сильно облегчило работу с землей.  На двух грядках с папортошкой (там, где мы сажали клубни с повреждённой кожурой) появились всходы. Некоторое время казалось, что всё в порядке, но когда окончательно сформировался первый настоящий лист, стало ясно, что местная природа преподнесла нам очередную загадку. Взошедшие растения никоим образом не напоминали знакомый папоротник: один стебель вместо многих, да ещё и с очередными глубоко иссечёнными пятилопастными листьями. Но у папортошки нет стеблей, и листья не такой формы!  — Может, потом стебель отомрёт и сформируется нормальный куст? — предположила Юля.  — Будем надеяться, — кивнула агроном.  Но, когда общее число настоящих листьев достигло трёх и появились первые длинные усики, я наконец поняла, что мне напоминает это растение. Слазив в кроны, сорвала молодой побег одной из лиан, оплетающих деревья, и принесла вниз. Сравнив листья и убедившись в их сильном сходстве, мы переглянулись.  — На ней хоть что-то хорошее растет? — со слабой надеждой поинтересовалась Вероника.  — Ягоды. Крупные, но противные на вкус, — честно ответила я.  — Вот вам результат. Посадили папортошку, а потом начали культивировать сорняки, — разозлилась она и пошла выдёргивать нежелательную растительность. — И ведь как замаскировались, заразы: ровно, прямо как будто их тут кто-то сажал!  — А может, и сажал, — рассматривая выполотые лианы, констатировала Юля. — Они из папортофелин растут.  Переглянувшись, мы осторожно, чтобы не повредить корни, раскопали ещё несколько растений. Неудивительно, что лианы взошли в ряд: каждая из них крепко соединялась с клубнем.  — Но как? Это ведь папортофельный клубень, — чуть не плача, спросила Вероника. — Чушь какая-то. Выходит, повредив клубень, мы открыли доступ паразиту, который к нему присосался?  — Как одна из версий пойдет, но не факт, — не согласилась я. — Предположений много можно сделать. Давайте вскроем то, что осталось, — кивнула на приросший к стеблю клубень. — И посмотрим, что внутри.  Вскрытие трёх молодых лиан показало, что их ткани то ли очень сильно проросли ткани клубня, то ли действительно являются с ним одним целым.  — Итак, какие можно сделать предположения? — подвела я итог этой фазе исследований. — Лиана может быть паразитом, воспользовавшимся повреждённой папортофелиной. Это раз. Два: лиана может быть опять-таки паразитом, но не папортофелин, а папоротника. В этом случае клубни — это уже образования лианы, а не самого папоротника Три... — я ненадолго задумалась. — Это конечно, глупое предположение, но клубни могут быть просто образованием лиан, а папоротник — её паразитом. Ну и четыре: нельзя исключать версию о чередовании спорофита и гаметофита.  — Ну ты фантазёрка, — невольно рассмеялась Вероника. — Особенно с двумя последними версиями.  — Почему? — удивилась я. — Нам неизвестно, насколько длинная и разветвлённая корневая система лиан. А на нижнюю, безлиственную часть их ствола мало кто обращает внимание. Да, самой яркой приметой папортошки является наличие соответственного папоротника, но, кто сказал, что на самом деле папортошку нельзя найти и в других местах? И в защиту четвёртой версии тоже выскажусь. На Земле у высших растений редуцированна форма гаметофита, но мы не можем утверждать, что и здесь всё так же! Вон, у Земных мхов и плаунов есть обе формы, и они могут сильно различаться по внешнему виду. Так что и это предположение исключать нельзя. К тому же, его легко проверить. Если оно верно, то из ягод лиан вырастет папортошка.  — Проверим, — кивнула агроном. — А теперь я предлагаю посмотреть, что у нас с остальными грядками, на которых так ничего и не взошло.  Выяснилось, что папортошка с неповреждённой кожурой выглядит нетронутой и даже не начала наклёвываться, в чём удалось убедиться, вскрыв два выкопанных клубня. Зато бобы репеллентных кустов проросли, но почему-то исключительно вниз, выпустив длинный, уже почти полуметровый, тонкий корень-стержень, мало того, что без ответвлений, но даже без корневых волосков. Вверх же не то, что побега не было, даже его зародыша не намечалось.  — Ещё один сюрприз, — вздохнула Вероника. — И почему я не удивляюсь?  Решив пока ничего не предпринимать, мы оставили растения в покое. Но ещё одну небольшую грядку всё-таки заложили, посадив на ней ягоды лианы. Поскольку последнее предположение подтвердить или опровергнуть легче всего, им и стоит заняться в первую очередь.