Вера с опаской открыла коробочку. Андрей напряженно вслушивался, ожидая ее реакции. Вера молчала. Она залюбовалась. Серебряное колечко было выполнено в виде былинки с листиком и колокольчиком из бирюзы. Вера его примерила — оно удивительно легко скользнуло на ее безымянный палец.

— Ну как? — не выдержав ожидания, спросил Андрей.

— Спасибо, — тихо сказала Вера. — Я его буду очень любить и беречь.

Андрей откинулся на подушку. Прохладная узкая ладонь легла на лоб, и вскоре он задремал. Все тревоги, все страхи отступили, пришел здоровый, крепкий сон.

С утра явился Гольдблюм-юрист с оливковой ветвью в зубах. Когда Андрей приехал в офис, адвокат уже ждал в кабинете, попивая кофе и куря дорогую сигару. Гольдблюм бросился навстречу клиенту, долго тряс его руку и говорил о хорошей погоде, которая, между прочим, в то утро была не так уж хороша. Затем плюхнулся в кресло и тяжело вздохнул.

— Даже не знаю, понравятся ли вам новости… Я ознакомил вашу супругу с документами, которые подготовили мои люди. Они с Ивановым работали, прошлись по каждому пункту, подумали и пришли к решению не давать вам развода. Не знаю, в чью светлую голову пришла эта мысль — в ивановскую или в Василисину-Алисину…

Вот этого Андрей не ожидал.

— Как?! — воскликнул он. — Вы это серьезно? После всего, что произошло!

Гольдблюм выглянул в приемную и умоляюще посмотрел на Танечку.

— Кофе! Черный, с лимоном и большую чашку! Прямо в горле пересохло… Всю ночь я с ними ругался! Алиса-Василиса уже мебель обратно перевозит… Она считает, что надо пережить этот маленький кризис и что самое главное сейчас, когда ее муж в таком плачевном состоянии, — любой ценой сохранить семью!

Андрей был поражен.

Но Гольдблюм припас еще кое-что.

— Она утверждает, что ваши разногласия возникли по единственной причине — из-за ее нежелания родить ребенка. Она признала свои ошибки, раскаивается и готова приступить к исполнению супружеских обязанностей в любое удобное для вас время. Ну, что скажете?

Андрей горько засмеялся:

— Молодец, девочка! Вовремя переиграла! — Помолчал и сказал решительно: — Нет. Только развод.

Танечка внесла кофе и сообщила:

— Звонит ваша жена и спрашивает, будете ли вы обедать дома? Переключить на ваш кабинет?

Гольдблюм взял кофе, с наслаждением отхлебнул и затянулся сигарой, с любопытством наблюдая сквозь дымок за реакцией Андрея.

— Сейчас и впредь отвечайте моей бывшей жене, — спокойно ответил Танечке Андрей, — что я разведен с нею и все наши дальнейшие сношения будут осуществляться через адвокатов.

Танечка ойкнула и пошла выполнять приказ шефа.

— Я так и думал! — сказал умный Гольдблюм. — Но вы знаете… Я вам просто как мужчина мужчине скажу: ваша жена — очень красивая женщина, исключительно! Думаю, после развода она недолго останется одинокой и безутешной.

Андрей равнодушно кивнул.

— Бог в помощь. Я не кровожаден, пусть себе живет в свое удовольствие.

— Так что, работаем третий вариант? — спохватился Гольдблюм, выйдя из задумчивости и размышлений о красоте Алисы. — Жалко девочку. И, кроме того, крошка не так безобидна, какой кажется. У нее острые коготки и острые зубки…

Андрей смягчился.

— Да, вы правы. Пусть будет второй вариант. Я оставлю ей загородный дом, драгоценности, меха и все, что на ее личном счету. Лет на пять ей хватит, потом как-нибудь пристроится… А мебель и картины пусть вернет, проследите за этим. Ни о каких детях не может быть и речи!

Гольдблюм покачал головой.

— Как, оказывается, хорошо мы жили раньше! Разводились редко, делить было нечего: один холодильник, один телевизор, трое детей! Попробуй, раздели… А теперь… — Он махнул рукой. — Я сделаю все, что в моих силах, и буду держать вас в курсе.

Гольдблюм давно ушел, а Андрей сидел, задумавшись. Он пытался честно ответить себе не вопрос: чего же он хочет на самом деле? Он вспоминал Алису: ее глаза, смех, чудесные зубы, запах ее волос и все ее роскошное волнующее тело… И, как ни странно, ничего не чувствовал. На душе было пусто и холодно, будто он листал старый номер “Плейбоя”, скользил равнодушным взором по глянцевым отретушированным фотографиям длинноногих красоток. И вдруг его осенило: это и был идеал Алисы. Вот к чему она стремилась! Тот же неестественно-ровный загар, те же вытравленные до платиновой белизны волосы, голливудская улыбка, демонстрирующая все зубы, зазывные позы и томные взгляды. Алиса. Алиса. Теперь это имя для него ничего не значило. Пустой звук. Он освободился от ее чар, а Гольдблюм поможет оформить эту свободу юридически.

Андрей машинально нажал на выключатель настольной лампы. И что-то увидел, даже не увидел, а почувствовал слабое свечение в кромешной темноте. Выключил. Опять включил. Нет, ему не показалось, глаза действительно реагировали на свет. Всего четыре инъекции препарата — и никаких побочных эффектов после того первого раза. Значит, есть надежда! Значит, я еще жив, подумал Андрей, я им всем еще покажу… Что там Гольдблюм сказал про Алису? Что у нее острые зубки? Андрей прищурился и усмехнулся. Да что она может?

Но Андрей недооценивал решимость Алисы сохранить свой гибнущий брак любой ценой. Раз не вышло развода на ее условиях, придется жить на условиях мужа. По своему специфическому жизненному опыту Алиса знала точно: раз он не хочет возвращаться в лоно семьи, значит, появилась другая женщина. Как вести себя в таких случаях, Алиса тоже знала.

Она тщательно продумала план своих действий. Еще большее внимание уделила макияжу и одежде: надо было сразить эту жалкую интриганку, вздумавшую отнять у нее законного мужа.

И надо сказать, что явление Алисы в лаборатории было подобно шаровой молнии. Она пинком распахнула дверь, шурша шелками и звеня браслетами. Из-под черной шляпы с огромными полями струились платиновые локоны, туфельки из кожи страуса были украшены стразами. Шлейф ее духов тянулся за ней по всему коридору и ворвался в лабораторию. Мышки заволновались, Васька чихнул.

Алиса обвела лабораторию зорким взглядом. Странные люди в зеленых халатах и одинаковых шапочках возились у клеток и за столами. Трудно было сразу сообразить, кто из них мужчина, а кто женщина. Но Алиса не смутилась.

— Позовите Веру, заведующую лабораторией! — потребовала она капризно-требовательным голоском, не допускающим не только возражений, но даже и неторопливости при выполнении ее требований.

— А чего ее звать? — удивился Васька. — Вот она, перед вами стоит.

Вера сделала шаг вперед, сняла марлевую маску и приветливо спросила:

— Вы ко мне?

Алиса смерила ее с головы до пят изучающим взглядом и горько расхохоталась:

— Все понятно. Если бы мой муж не был слеп, тебе бы сроду не удалось его поймать. Ка-акое убо-ожество!

Вера попятилась, наткнулась на столик, с которого со звоном посыпались инструменты. Алиса шагнула за ней, словно преследуя, загоняя в угол, и с ее пухлых, ярко накрашенных губ без усилия слетали злые, ядовитые слова.

— Подлость какая! Окрутила слепого! Черная твоя душа!

Вера, ошеломленная этим натиском, потоком упреков и оскорблений, так растерялась, что начала заикаться.

— К-кто вы т-такая? Я в-вас первый раз в-вижу!

Алиса высокомерно усмехнулась и топнула звонким каблучком.

— Я его жена, понимаешь?! — рявкнула она. — Законная! А ты, дешевка, молчи. Пока я еще добрая и хочу это дело миром уладить, без особого шума. Значит, так: вернешь все деньги, все подарки, которые он тебе сделал, и чтоб я о тебе больше не слышала!

Вера залилась жарким багровым румянцем, тяжело задышала и закрыла лицо руками.

— Какие деньги, какие подарки? Я вам сейчас всю объясню, — стараясь сохранить спокойствие и придать твердость дрожащему голосу, произнесла Вера.

Но Алиса издала победный вопль.

— А это что?! — Она указала на кольцо. — Что у тебя на руке? Не подарок моего мужа? Я знаю этого ювелира, он мне все рассказал…