Андрей без лишних разговоров выложил перед ним кольцо и сухо, кратко изложил суть дела, не обеляя себя и не оправдываясь.

Советник внимательно слушал его, не прикасаясь к кольцу, лежавшему между ними. Когда Андрей замолчал, советник вдруг встал и вышел, не сказав ни слова.

Андрей, услышав удаляющиеся шаги, нахмурился. Испуганная, недоумевающая Вера сжала его руку. Ей представилось, как отряд омоновцев врывается в изящную гостиную, украшенную экзотическими цветами и пушистыми коврами, и…

Советник вернулся, неся на круглом серебряном подносе бутылку французского коньяка и три пузатых серебряных рюмочки в виде цветков лотоса: Он налил гостям и себе, поднял рюмку и предложил необычный тост:

— Текучая вода прочнее дамасской стали, смирение мудреца сильнее ярости воина… — Советник подождал, пока гости пригубят благородный напиток, и продолжил: — Лучше поздно, чем никогда, как говорят русские. Сейчас многие, особенно европейцы, смеются над древними тайнами. А потом расплачиваются за это — здоровьем, жизнью, счастьем… Я правоверный мусульманин, — он провел по лицу узкими смуглыми ладонями, — нет Бога, кроме Аллаха… Но с уважением отношусь к древним верованиям наших предков. Они были величайшим и мудрейшим народом на земле, и мы не смеем презирать их божеств. И говорю вам, что вы поступили благоразумно. Если бы вы оставили себе это кольцо, или подарили бы, или уничтожили — на вас так и осталось бы проклятие Сета… Ведь умерли все грабители пирамид, даже те, которые гордо называли себя учеными, исследователями древней цивилизации. Благодарю вас за то, что вы вернули моей стране частицу наследия наших предков, свидетельство нашей древней культуры, и уверяю вас, что никаких недоразумений не будет — кольцо вернется туда, где ему следует быть, и не принесет вам больше никаких бед. Ни о чем не беспокойтесь, теперь это уже моя проблема.

Андрей почувствовал несказанное облегчение.

Советник пожал ему руку.

— Желаю вам здоровья, благополучия и много сыновей, дабы сохранили они имя и дело своего достойнейшего отца.

Это была всего лишь обычная формула вежливости, но Андрей улыбнулся, а Вера, не проронившая ни слова за время визита, смутилась.

Советник проводил их и вернулся в гостиную. Золотая змейка лежала на столе, сверкая алмазными глазками. Египтянин принес металлическую шкатулку, покрытую причудливыми узорами сплетающихся арабских надписей и таинственных кабалистических фигур. Он озабоченно огляделся по сторонам, не нашел ничего подходящего, вынул бутоньерку из петлицы и цветами смахнул кольцо в ларец. Надежно закрыл его и поместил в сейф в своем кабинете.

Затем он взглянул на часы и, насвистывая, отправился, наконец, на благотворительный бал — правда, с некоторым опозданием.

Вера и Андрей сидели на заднем сиденье, спокойные, умиротворенные, рука в руке. Оба чувствовали, что сделали важное и нужное дело. Зловещее кольцо ушло из их жизни. Совесть Андрея наконец была чиста. Вся эта история время от времени напоминала ему о себе и беспокоила. Вместе с кольцом ушла в прошлое и Алиса. Андрей чувствовал, что начинается новая жизнь, независимо от того, вылечится он или нет. Он стал по-другому относиться к себе и людям. Рядом была Вера, такая простая, надежная, понятная. С ней было хорошо. Он погладил ее руку и почувствовал, что серебряное колечко опять на месте.

Вера тихо засмеялась. Андрей наклонился к ней и спросил:

— Смешно я выглядел в посольстве? Двадцатый век на дворе, а мы обсуждаем, как умилостивить злого бога Сета!

Вера покачала головой:

— Нет, Андрюша, я над собой смеюсь. Вот сижу и вспоминаю, — выключила ли я утюг… И вдруг мне пришло в голову, что на моем письменном столе лежит груда драгоценностей, а замок у меня хлипкий — гвоздем можно открыть, и дверь фанерная… Саша, поехали быстрее! Вдруг ограбят?

Они подъехали к подъезду, Вера чуть ли не бегом помчалась по лестнице, таща за собой Андрея. А Саша тихо развернулся и исчез, лишний раз доказав, что не зря Андрей платит хорошие деньги за его чуткость и проницательность.

Вера с облегчением обнаружила, что драгоценности на месте.

— Так, — заторопилась она. — Куда бы это спрятать, хоть до утра? Огромная какая шкатулка, тяжелая… Может, в холодильник? В холодильнике шарить не станут…

— А зачем прятать? — удивился Андрей. — Я же здесь. При мне ничего страшного не случится.

— Да, но когда ты уйдешь…

Андрей подошел к Вере и обнял ее.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Вера молчала. Он поцеловал ее, и она горячо отозвалась на его ласки. Время для них остановилось. Побрякушки Алисы так и остались валяться на столе, сверкая в лунных лучах.

Андрей и Вера, обнявшись, почти не дыша, шли к кровати, оставляя по пути одежды и сомнения. Они оба чувствовали, что обрели друг друга в темном, враждебном мире и нельзя им расставаться ни на миг.

Каждый давал другому именно то, чего не было никогда в его жизни. Вера впервые испытала опаляющую, безрассудную страсть, лишающую воли и разума, она наконец поняла, что значит быть женщиной и отдаваться любимому мужчине полностью, душой и телом, покоряться его желаниям, растворяться в нем.

Андрей ощутил в своей душе такую нежность, такой страх огорчить, обидеть ненароком, такое огромное желание сделать ее счастливой, что комок подкатил к горлу, его невидящие глаза увлажнились. Он был терпелив и осторожен. Вера полностью доверилась ему, и оба испытали все наслаждения, доступные человеку на этой грешной земле.

Они заснули в объятиях друг друга, тесно прижавшись, дыхание их смешалось, и они видели один и тот же счастливый, светлый сон из тех таинственных пророческих сновидений, которые невозможно передать словами, но которые помнятся всю жизнь.

Вера проснулась первой и долго смотрела на Андрея. Горькие морщины у губ разгладились, он улыбался во сне. Вера тихо поцеловала его, чтобы не разбудить, и встала.

Андрей почувствовал, что ее нет рядом, и открыл глаза. Сначала он увидел свет. Белый-белый! Он зажмурился. Потом снова открыл глаза. И в этом белом пронзительном свете стали проступать отдельные предметы. Репродукция Ван Гога на стене… окно… ваза с цветами… Он повернул голову. Тоненькая обнаженная женщина ходила по комнате и собирала разбросанные вещи. Некоторое время он наблюдал за ней. И вдруг понял, что это не сон, что он видит то милое тело, которое целовал этой ночью и помнил до мельчайших подробностей.

Вера оглянулась. Улыбнулась ему и, не смущаясь своей наготы, спросила:

— Что хочешь на завтрак?

— Тебя… на первое, на второе, на третье и еще одну порцию добавки…

И вдруг улыбка стала сползать с ее лица, она поняла, что стоит голая перед мужчиной, который ею любуется. Вера вскрикнула, схватила халатик и бросилась в ванную. Андрей засмеялся счастливым смехом.

В ванной Вера с ужасом разглядывала себя в зеркале. Непричесанная, ненакрашенная, заспанная… “А даже если и накрашусь?” — подумала она и вспомнила Алису, ее броскую, эффектную внешность. Вера так страстно желала излечения Андрея, но теперь, когда это произошло, рада ли она? Сможет ли она его удержать? Он опять станет прежним — победительным, самоуверенным. Нужна ли ему серая мышка?

Вера сидела на краешке ванны, и горькие мысли одолевали ее, а вода тонкой струйкой текла из испорченного крана.

Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни — она добилась своего, она доказала, что вакцина действует в самых безнадежных случаях. Ученый победил, но не станет ли победа врача поражением женщины?

Вера причесалась, умылась и с каменным лицом пошла навстречу неизбежному. Андрей хозяйничал на кухне.

— Кофе готов! Садись, моя красавица.

Вера покраснела. Андрей взглянул на нее и все понял. Он встал перед ней на колени, заглянул в ее опущенное лицо и сказал:

— Вера! Выходи за меня замуж! Как честный человек, — он усмехнулся, — я обязан сказать эти слова… В сущности, это такой пустяк по сравнению с тем, что я испытываю к тебе, но что я еще могу?