Улицы города, особенно в деловой его части, не блистают чистотой, многие американцы имеют скверную привычку бросать окурки, апельсиновые корки и разные бумажки прямо себе под ноги. К тому же центральные авеню и стрит довольно узки. Еще уже становятся они оттого, что у тротуаров нескончаемыми вереницами стоят автомобили. Продолжительная уличная пробка в часы “пик” - обычное явление даже в этом далеко не самом большом городе.

На окнах многих домов приклеены небольшие листики. В красном ободке на белом фоне нарисовано несколько черных пятиконечных звездочек: две, порой одна, иногда три-четыре. Мы заинтересовались, что значат эти звездочки. Прохожий словоохотливо объяснил:

- Американские семьи числом звездочек, приклеенных к стеклу или вывешенных в окнах, дают знать, сколько членов семьи находится в армии или флоте и защищает отечество. В этом гордость каждой американской семьи.

Война наложила свою печать на облик города. За последние два года сюда приехали из разных концов страны многие американцы, чтобы поступить на работу на верфях и других предприятиях, занятых производством военных материалов. На улицах стало более людно: многие из тех десятков тысяч людей, которые разъезжают по Америке в поисках более выгодной работы, нашли ее, быть может, в этих местах. И над городом, раскинувшимся на окраине Америки, пронесся вихрь военного бума. Каждый хочет использовать нынешнее время, когда нет безработицы, а заработная плата возросла, чтобы накопить немного денег на черный день.

Как-то я встретился с одним пожилым американцем. Много лет он был безработным. Теперь он мойщик оконных стекол. Каждый день, несмотря на свой преклонный возраст и скверное здоровье, встает в четыре часа утра и работает до шести вечере,

- Теперь такое время, - говорит он, - когда в день могу заработать в несколько раз больше, чем раньше. Кто знает, когда мне еще раз представится такая возможность. Я уже накопил немного денег.

…Вечером улицы города заполняются гуляющими горожанами: люди отдыхают после рабочего дня. Зажигаются рекламы магазинов, кино, отелей. По-прежнему, как и в былые, довоенные дни, красочная, сверкающая огнями реклама убеждает курить “только сигареты “Честерфильд” или пить “лучший, утоляющий жажду напиток кока-кола”. Появились и рекламы военного времени. Они предлагают американцам “покупать облигации военного займа”.

Поздно вечером возвращаюсь на теплоход. Ложусь спать. Мысли далеко, там, где оставил родных и близких, на родине, охваченной огнем войны.

Утром мне нанес визит Менли С. Гаррис, президент и владелец моторной корпорации в Сан-Франциско, высокий пожилой мужчина с седыми, коротко остриженными волосами. За завтраком он спросил меня:

- Сколько штормовых дней приходится на переход из Портленда во Владивосток?

- Трудно сказать. На пути сюда мы не встретили ни одного спокойного дня. Но это было зимой, в июле может быть совсем по-иному.

- Я буду крепить паровозы на вашем теплоходе и хочу знать условия, в которых они поплывут к вам на родину.

- Как будете крепить?

- Обыкновенно, тросами.

В моем воображении возник Великий океан во время последнего перехода.

- Думаю, это будет сложно, очень сложно. Даже невозможно, - заключил я.

Менли Гаррис рассмеялся:

- Успокойтесь, капитан, это шутка, крепление будет жестким. Я придумал оригинальный способ. Я закреплю паровозы так, что в шторм при крене в тридцать и даже тридцать пять градусов они не шелохнутся. Вот, посмотрите…

Менли Гаррис вынул из портфеля несколько чертежей на голубой бумаге и показал мне.

- Нажим или удар в миллион четыреста тысяч фунтов с каждой стороны паровоза мои крепления выдержат. Их девять. Для палубных креплений поставлю кованые скобы.

Американец замолк, заметив, что я рассматриваю чертежи. Я прикидывал и так и сяк, вроде бы все продумано основательно.

- Как будто все хорошо, мистер Гаррис, однако я еще поразмыслю над вашими расчетами.

Предложить какое-либо иное решение мы не могли, однако проверить надо. Придумывали люди сухопутные, а повезем паровозы мы, моряки, и от нашего внимания зависят и благополучная доставка груза и наша жизнь. Если крепления хотя бы одного паровоза сдадут и он станет “играть” в штормовую погоду, вряд ли удастся спасти судно от гибели.

Менли Гаррис внимательно следил за мной и, вероятно, догадывался, о чем я думаю.

- Я понимаю. Конечно, надо вникать в каждую мелочь. Мы останемся на берегу и будем спокойно спать на мягких постелях, а вы повезете через океан паровозы.

- У нас есть хорошее правило в Советской стране, - сказал я. - Сложные вопросы мы обсуждаем на совещаниях вместе со всем экипажем. И сейчас пусть подумают и матросы и механики. Одна голова хорошо, а две лучше.

Менли Гаррис кивал головой:

- Превосходно, капитан, подумайте над этим… Но обратите внимание на эту вот шайбу, - он показал на чертеже, - эта полусферическая шайба обеспечит некоторую свободу при жестком креплении. При вибрациях корпуса, ударах волны, при большом крене возникающие нагрузки более равномерно распределятся в узлах крепления.

Нужно сказать, что шайба сыграла свою роль. Конечно, она не была панацеей - палубной команде приходилось прикладывать много труда, наблюдая за креплениями в море. Однако а первом рейсе и в последующих повреждений растяжек и узлов крепления не было.

Время шло. Раздался звонок, буфетчица призывала к обеду,

В кают-компании у нас обедал кто-то из механиков парохода “Перекоп”. Во Владивостоке я краем уха слышал о “перекопской” трагедии. Сейчас узнал подробности. Услышанное потрясло меня. На торговое безоружное судно в Южно-Китайском море напали японские самолеты. Несмотря на поднятые советские флаги, японцы дважды бомбили судно. Даже когда пароход тонул, бомбежка на прекратилась. Несколько моряков были убиты, некоторые тяжело ранены. Но на этом японские злодеяния ке кончились. Когда моряки с гибнущего парохода спасались на плотах и шлюпках, а некоторые в спасательных нагрудниках, японские летчики продолжали в воде уничтожать людей из пулеметов. Оставшиеся в живых высадились на маленький островок недалеко от Борнео. Среди моряков находились тяжело раненные. С тонущего парохода удалось захватить с собой полторы сотни банок мясных консервов и две банки галет.

Я не буду описывать все лишения и тяготы, выпавшие на долю экипажа парохода “Перекоп” на этом острове. Моряки превратились в робинзонов. Даже одежду себе шили из мешковины.

Еще хуже повернулись дела после того, как японцы захватили остров. Начались издевательства, избиения, допросы. Убедившись, что моряки, спасшиеся с “Перекопа”, русские, японцы развязали им руки, но оставили под стражей. Допросы с пристрастием велись до самого последнего дня. Так прошел год, еще полгода. Японцы добивались от советских морккоз показаний, что “Перекоп” потоплен американскими летчиками.

Только в ноябре 1943 года, через год, перекопцы вернулись в родной порт Владивосток. Исключительное мужество моряков, самообладание капитана “Перекопа” Александра Африкановича Демидова сделали возможным возвращение экипажа “Перекопа” на родину.

Недели через две после нашего прихода в Портленд офицеры конвойной службы США пригласили меня в свой клуб. Клуб как клуб: кофе, пиво и, конечно, кока-кола, А вот то, что говорилось в тот вечер, надолго осталось в памяти.

Дело было так. Обсуждались достоинства военно-морского флота США.

- У нас традиции английского флота, самого древнего и лучшего из всех флотов, - сказал американец, капитан второго ранга, самый старший из собравшихся, - мы многое взяли от него. О-о, пример отличный. А вот у вас, русских, дело обстоит иначе. Вашему флоту всего чуть больше двухсот лет. Как известно, его основал Петр Великий. А до него Россия была сухопутной державой. Конечно, - заметил он, видя, что я собираюсь возражать, - русский флот совершил много подвигов и породил отличных моряков, но традиции? Ваш император учился у голландцев, немцев, англичан… Традиции складываются веками. Вы, наверное, знаете старый анекдот, который англичане любят рассказывать, желая подчеркнуть свое превосходство перед нами, американцами. Какой-то чикагский миллионер, приехавший в Англию, спросил у садовника, как выращиваются такие превосходные газоны. Наверное, это трудно? “Ничего нет проще, - ответил садовник. - Надо посеять траву и регулярно подстригать ее четыреста лет, и у вас будет такой же лужок”. Вот так-то, друзья! - победно резюмировал мой собеседник.